Сокол и Ласточка - Борис Акунин

Это произошло во время войны с Голландией. Эскадра адмирала Рюйтера пришла сюда, чтобы захватить город. Корабли открыли пальбу по крепости, а в городе высадился десант. Но в первом же складе солдаты обнаружили бочки, от которых очень аппетитно пахло, и вместо того, чтобы идти на штурм, все как один перепились. Удивляясь, куда подевались его войска и почему они не нападают на форт с тыла, адмирал тоже приплыл в порт – и увидел, что все полторы тысячи молодцов полегли, сраженные ромом. Чертыхаясь, он велел грузить тела в лодки.

В это время в осажденной крепости проходил военный совет, на котором было решено, что дальнейшее упорство бессмысленно и надо поскорей ретироваться вглубь острова, ибо десант с минуты на минуту отрежет пути отхода. Тут в порту раздался шум и яростные крики – это солдаты Рейтера не желали, чтобы их уносили в лодки из такого чудесного местечка, где осталось еще много выпивки. Но французы вообразили, что враг идет на штурм и, побросав пушки, кинулись наутек. Они тоже были не вполне трезвы, ибо поддержание воинского духа требовало постоянной подпитки. Говорят, что многим беглецам поспешное отступление давалось с трудом, но, так или иначе, все достигли спасительных джунглей. Кроме одного швейцарца, который, устав от рома, проспал всю суматоху. Проснувшись на следующее утро, он очень удивился, не обнаружив вокруг ни французов, ни голландцев, и стал, таким образом, единственным триумфатором в этой уникальной баталии, которая вошла в историю под названием “Ромовое сражение”.

Наши матросы собрались на палубе, по-собачьи вдыхая запахи недальнего берега, откуда ветерок доносил пряные ароматы. Все разговоры были о роме и шлюхах. Отец Астольф увещевал свою паству, напоминая о благих обещаниях и зароках, данных во время плавания. Общее мнение высказал боцман, почтительно ответивший капеллану:

— Ежели бы мы не грешили, святой отец, вы остались бы без работы и куска хлеба. Мы этого не допустим, мы вас слишком любим. Верно, ребята?

Все одобрительно загудели. Тогда раздосадованный францисканец нанес ответный удар:

— Еще неизвестно, выпустят ли вас на берег. Капитан говорил, что мы только обновим припасы, и сразу назад.

Команду охватило уныние.

Принаряженный Дезэссар, стуча по палубе тростью, спустился в шлюпку и отправился нанести обязательные визиты: антильскому генерал-гу бернатору, губернатору острова Мартиника, коменданту порта Форт-Рояль. Первому нужно было передать письма из метрополии, второму – предъявить корсарский патент и сдать испанских матросов, с третьим договориться о припасах.

Пока же фрегат стоял под прицелом крепостных пушек, и высаживаться на берег было нельзя. Толпа зевак собралась на причале, рассматривая корабль. Потом понемногу разошлась, а матросы всё теснились у борта, гадая, с чем прибудет капитан.

Он вернулся часа через три, когда в небе уже сияли чудесные южные звезды. На севере, даже в ясную ночь, они холодны и тусклы, словно из тьмы на тебя пялится мириад голодных крыс. Над Мартиникой же звездное небо похоже на мантию доброго волшебника, который укрыл вселенную от бурь и невзгод.

Моя девочка тоже ждала на палубе, но с целью, прямо противоположной чаяниям экипажа. Она – я знаю – хотела напомнить Дезэссару о его обещании не задерживаться в Форт-Рояле. Как только капитан поднялся по трапу, Летиция шагнула к нему, но тут из-за мачты вынырнул Гарри Логан и отодвинул ее плечом:

— Минутку, доктор. Мне нужно потолковать с ним наедине.

— Мне тоже!

Дезэссар перевел взгляд с ирландца на нее и строго сказал:

— Штурман на корабле важнее лекаря. Можете зайти ко мне позже.

— Обязательно зайду!

Кто-то из матросов, сняв шапку, спросил:

— Прощения просим, капитан, а на берег-то как?

— Бросайте жребий. Одна смена до утра, другая с утра до вечера. Но учтите, черти: кто напьется до одури – отведает линьков, – обронил он и, взяв под руку Логана, повел его в кают-компанию под троекратное “ура!” ликующей команды.

— Ах, так?!

От ярости Летиция топнула ногой и двинулась вслед за Дезэссаром так быстро, что я чуть не свалился с ее плеча.

Мы встали перед запертой дверью, из-за которой еле доносились голоса. Логан шелестел что-то неразборчивое, зато капитан некоторые фразы произносил громко – их-то, собственно, мы и слышали.

“Ты у меня не отвертишься, скотина, – шепталa Летиция. – Одна смена до утра, другая до вечера! Подлый обманщик! Ну, я тебе покажу! Я пойду к губернатору! Я…”

Тут Дезэссар за дверью рявкнул:

— Не мог я их не отпустить! Так и до бунта недолго. К послезавтрашнему утру протрезвеют – тогда  и отправимся.

“Логан на моей стороне!” – обрадовалась девочка. Штурман опять что-то тихо сказал, и снова раздался сердитый возглас Дезэссара:

— Или оно всё еще там, или его там уже нет! Что меняет один день? Если пассат задует в правильном направлении, мы окажемся на месте через двое суток!

“Так быстро? – поразилась Летиция. – Не может быть! Здесь что-то не так…”

Вскоре ирландец вышел. Увидев лекаря, он остановился, зачем-то оглянулся на кают-компанию и еле слышно сказал:

— Эпин, дружище, пришло нам время поговорить начистоту. Я хочу сообщить вам кое-что очень важное. Но не на корабле. Едем на берег с первой шлюпкой.

Вид у штурмана был не такой, как всегда. Глаза блестели, губы подергивались словно от нетерпения или радостного предвкушения. Я объяснил себе это тем, что Гарри ждет-не дождется встречи с любимым сыном.

Слова Логана девочка пропустила мимо ушей. Она думала только о предстоящем объяснении с Дезэccapoм, поэтому лишь кивнула.

— Посиди здесь. – Летиция посадила меня на перила лестницы и вошла в кают-компанию одна.

Как бы не так! Я не собирался пропускать такой интересный разговор. Минуту спустя я уже сидел на окне, с внешней стороны – подглядывал и подслушивал.

Моя питомица стояла перед столом и размахивала перед лицом у сидящего Дезэссара пальцем:

— …немедленных объяснений! – услышал я самую концовку ее короткой гневной речи.

Дезэссар снял парик, вытер стриженую голову обшлагом. Потом вспомнил о благородных манерах, проделал то же самое платком.

— Тут вот какая штука, сударыня, – медленно начал он. – Дело в том, что за время плавания “Ласточка” здорово обросла водорослями. Ее нужно ставить в док. Кренговать, килевать и так далее. Это займет немало времени. Поэтому у меня к вам предложение, Я на берегу поговорил с одним человеком. Это капитан барка “Счастливая камбала” из Тулона, имя его Этьен Бонэ. Очень почтенный господин, с отменной репутацией. Он согласен доставить вас в Сале и выполнить все обязательства по вашему договору с господином Лефевром. Само собой, оплату я беру на себя. Поверьте мне, так оно получится быстрей. Это честное предложение.

Я слышал про Этьена Бонэ – о нем в моряцких кругах действительно шла хорошая слава. На месте Летиции я бы обрадовался возможности расстаться с “Ласточкой” и ее не вызывающим доверия капитаном.

“Соглашайся, соглашайся!” – постучал я клювом по раме.

Оба, вздрогнув, оглянулись на меня.

— А, это ваш попугай, – пробормотал Дезэссар. Летиция же сказала: “Кыш!”, чем здорово меня обидела. Что я ей, ворона с помойки?

Девочка была вне себя от ярости. Перегнувшись через стол, она не закричала – зашипела:

— Вздумали от меня избавиться?! Как бы не так! Я пойду к губернатору! Я покажу контракт, и вам придется его выполнять! В Барбарию меня повеет “Ласточка”, безо всяких отсрочек! Чистить брюхо от водорослей будете в Сен-Мало!

— Но капитан Бонэ доставит вас в Марокко на несколько дней быстрее! У него отличное быстроходное судно, только что из дока!

— Утром я буду у губернатора, – отрезала она, испепеляя его взглядом. – И вы сядете в тюрьму за мошенничество. Вот тогда я, так и быть, пересяду на вашу “камбалу” – ясно?

Дезэссар уныло вздохзгул.

— Ясно… Всякий раз, когда я хочу поступить с вами по-честному, вы мне мешаете.

Фраза показалась мне довольно загадочной, но Летицию занимало только одно.

— Так мы отплываем? Когда?

— Завтра вечером, с отливом, – неохотно пробурчал капитан.

— То-то же.

Когда я присоединился к ней, она сидела на лестнице, ведущей от кают-компании на квартердек, и всхлипывала.

— А, Клара… Прости, что я на тебя так… Как же мне стыдно!

“Не стоит расстраиваться из-за пустяков, между близкими существами всякое бывает”, – мысленно сказал я, положив крыло на ее плечо.

Но оказалось, что стыдно Летиции вовсе не из-за “кыш”.

— Я скверная, скверная! – прошептала она. – Надо было соглашаться… Я предала отца из-за… из-за него.

Я не сразу сообразил, кого она имеет в виду. И присвистнул – это я умею. Ах, вот оно что… Она не хочет бросать Грея. Неужели всё так серьезно?