Пылающий туман - Ви КавИ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Могут быть выжившие.
— Их добьют.
— Это противоречит нашим правилам! Их надо спасти!
— Иногда надо рисковать. Один за десять. Один за сотню. Всё просто, не так ли? В любом случае я сомневаюсь, что в деревне будут люди. Огры уничтожают всё на своём пути.
Цирцея была наслышана о губительной силе этих монстров, но, к счастью или к сожалению, она также знала, что всегда есть исключения из правил. Вдруг там и правда будут выжившие, которым нужна помощь? Она должна попросить Мавора о том, чтобы он не убивал их, как приказал Лидер, а спас.
В конце концов, они не могли пренебрегать своей миссией, иначе они будут ничем не лучше разбойников, которые разве что завладели необычной силой.
— Хорошо. Да… я… Я думаю, ты прав. Я сообщу Мавору.
Лидер, оставшись довольным ответом, направился вперёд по длинному коридору, казавшемуся всем послушникам бесконечным.
Цирцея, прислонившись к холодному камню, подняла взгляд на безжизненный потолок. С каждым днём ей становилось тяжелее, и с этим трудно было спорить.
Надо было выпить. И в этот раз действительно что-то покрепче.
Глава 8. Тяжкое бремя. Часть первая
Иногда наступает период, которого боится так или иначе каждый. Необязательно быть самым общительным или замкнутым, самым весёлым или грустным, чтобы прочувствовать на своей шкуре этот гадкий момент.
Сокол пережил его после смерти Орла, но эти отголоски прошлого, накатывающие в особенно тяжкие времена, всё равно остались.
Это состояние, близкое к самокопанию. Состояние, близкое к апатии и вечному поиску смысла жизни. Или просто к поиску самого обычного смысла в значительных и не особо вещах.
Сокол, потерявший всё разом, думал о том, чтобы прикончить себя. Он искренне верил, что так будет лучше. Для всех.
Но всем было бы плевать, а тех, кто знал его и заботился о нём, — в Солфасе уже не осталось.
Конечно, чтобы доказать себе, что смерть — единственный для него выход, он мог бы решить, что существование подобной убийственной силы, данной ему от духа, опасно для живых существ, и ему лучше уйти, чтобы им не мешать. Но если Сокол никого не волновал, то зачем ему ради кого-то умирать?
Люди полны противоречий. Это признавали даже нивры, не любящие всё усложнять, работающие на простых принципах и на обычной логике. Без чувств, от которых человечество страдало и совершало самые нелепые поступки, переворачивающие весь Солфас вверх дном.
Людям необходимо общение, чтобы чувствовать себя нужными.
Сокол не хотел прощаться с жизнью. Он был сильным, но вместе с тем и слабым, до жути ранимым созданием, которое он тщательно прятал в себе, чтобы его не посмели унизить и сломать.
Ахерон был именно тем, кто это сделал. Он распорол давно зажившую рану, уничтожил всё хорошее и оставил ни с чем, будто так и надо. Он посеял колючие семена, прорастающие в течение года ежедневно и раздирающие ещё сильнее кожу.
Сокол не знал, что с ним творилось, а Ахерон никак не проявлял своё присутствие, прятался и выжидал, чтобы нанести сокрушительный удар и убить раз и навсегда свою жертву.
Но люди — странные. И если их жизнь растоптана, это не значит, что они и правда сдадутся.
Любому человеку, в том числе и самому необщительному, нужны вера, поддержка и любовь, чтобы он понимал, что не один на всём белом свете.
Сокол не был исключением. Он нуждался в том, чтобы ему сказали: «Ты не виноват. Так бывает и ты ничего с этим не поделаешь». Он не получал наслаждения от алкоголя, от обыденных дней, наполненных невыносимой горечью. Это была жалкая попытка заглушить свои же мысли и печали, однако надо ли говорить, что убегать от реальности — глупо?
При появлении Медеи с нелепым планом Сокол не обрадовался, не решил, что вот он — его новый толчок на очередные приключения. Он воспринял это скептично, ведь человек, привыкший к негативу, не сможет сразу изменить свои взгляды и подумать о чём-то положительном.
Сокол толком и не понял, зачем согласился. Что побудило его к этому. Неубедительная угроза? Страх? Вовсе нет.
Подсознательно он хотел всё изменить, но что-то внутри шептало ему о том, что он этого не заслуживал, что самобичевание — верный путь к искуплению. Только оно, на самом деле, верный путь к безрадостному существованию. И дело даже не в том, чтобы принести всем пользу или наоборот — защитить от неминуемой гибели. Прежде всего, безрадостное оно потому, что Сокол помер бы от проблем с желудком быстрее, чем смог бы искупиться. И что за жизнь тогда получается? Одно страдание.
И почему, спрашивается, все имели право на второй шанс, а он — нет?
Сердце Сокола привело его в лес, где он был в окружении оуви, человека и нивра. В нём застрял дух, язвительно комментирующий каждое его действие, прибегающий к частым оскорблениям и желающий завладеть его телом.
И, если честно, Сокол ни о чём не жалел.
* * *Очередное ничто заполоняло неясное пространство. Соколу не надо было гадать, чтобы понять, куда судьба снова его закинула. Он — в собственном сознании, в обществе противного духа, и удовольствия от этого не было никакого. Тем более в прошлый раз, когда он остался один на один с этим поехавшим, Сокол чуть не спалил дом. Это не добавляло ему очков добра и склоняло больше на злую сторону.
Что ж, надо исправлять ситуацию.
Вяло передвигаясь по белому пространству, он мечтал о том, чтобы Ахерон прекратил придуриваться и устраивать всякие пафосные шоу и наконец-то показался. Сокол не знал, что от него опять понадобилось, но это априори не значило ничего хорошего. Такова была подлая сущность Ахерона, и навряд ли другие духи были более приятны в общении.
— Слушай, это становится утомительно, — прокричал Сокол, не выдержав долгого хождения. — Давай ближе к делу.
