Отец Пепла (СИ) - Крымов Илья Олегович

— Половина. Всего лишь половина. А было сказано, что нужно больше. Вот и ответ, легат: вы все признаны негодными отступниками, нарушителями присяги. Тысячелетия вы ждали здесь не славы, но смерти, — такова воля бога.

Драконий Язык ударил оземь, распространяя грозную, злую ноту, и незримая сила сдавила сердца легионеров, заставив их выть и хрипеть, впиваясь когтями в грудь и горло.

— Мой бог! — звонко воскликнула Самшит, бросаясь на арену к Туарэю. — Мой, бог, милосердия!

— Огонь никого не милует, ты знаешь это лучше многих, жрица — ответил он, удушая новорождённую жизнь, которую недавно предвкушал увидеть. — Такова их вера, они ждали суда и получили его.

— Но мой бог, посмотрите, одно яйцо ещё живо! Оно может проклюнуться!

Хватка смерти ослабла на сердцах и Туарэй прошёл мимо корчащихся легионеров к последнему яйцу. Оно было меньше многих иных, уродливое, деформированное; из трещин валил дым, но в нём горели яркие искры. Судьба нового народа повисла на волоске, и все зрители на трибунах задержали дыхание.

— Мой бог, — тихо обратилась Самшит, — вы позволите помочь?

— Дракон должен проклюнуться сам, — ответил он беспощадно, — иначе он слаб, иначе он не имеет права жить.

Его голос достиг каждой пары ушей в амфитеатре, каждого разума и каждой души.

— Несомненно, мой бог, — а в голосе Самшит была нежная мягкость… и сила, — но есть то право, которое имеет каждое дитя, будь оно даже из грозного и гордого драконьего рода.

Она подступила к Туарэю, такая маленькая и хрупкая, положила ладонь на предплечье руки, сжимавшей Доргонмаур.

— Каждое дитя имеет право на мать. И, так вышло, что это я — первая среди всех Драконьих Матерей. Позвольте, я расскажу этому чаду, что его в здесь ждут, что оно нужно и желанно. Клянусь, что и пальцем не коснусь скорлупы.

Из его красиво очерченных ноздрей вырвались огненные язычки.

— Что ж, это очевидная истина, даже драконицы любят своих детёнышей. Делай, жрица.

Она поклонилась и грациозно опустилась на колени рядом с последним яйцом. Изящная длинная шея изогнулась по-лебединому, глаза скрылись под веками, и полилась песнь без слов, такая нежная и тёплая, что на чёрном камне амфитеатра лишь чудом не стали расти луналики, — цветы, рождённые из первой колыбельной.

Голос Самшит проникал в распалённые израненные души целительным потоком, отгонял ужасы Последних Времён, она звала ребёнка из темноты к свету, пока скорлупа не треснула под напором рогов и наружу не стал вылезать легионер в зелёной чешуе вирмифлинга. Когда он полностью освободился, стало очевидно врождённое уродство, — очень кроткие, хоть и сильные ноги с чрезмерно мощными когтями, а также непропорционально огромные крылья, и длинные жилистые руки, упиравшиеся в землю. Он почти не познал растерянности и страха, сразу обретя память.

— Я смог… Я смог!

— Пророк? — потребовал Туарэй.

— Шестьсот девяносто четыре, мой бог! — отозвался Хиас. — На одного больше половины.

— Суд свершился, — бог ударил хвостовиком копья оземь, чем заставил амфитеатр вздрогнуть, — придите ко мне и выслушайте вердикт.

Полубоги окружили повелителя и опустились на одно колено, склонив головы. Рядом стояла Самшит, её светлые яркие глаза смотрели с надеждой.

— Девятый легион, Я, Доргон-Ругалор, земное воплощение Элрога Пылающего, провозглашаю, что вы сохранили верность престолу Гроганской империи, не посрамив древние воинские традиции, не предав и не покорившись врагу! Вы будете жить!

Вздох облегчения прокатился по арене и трибунам.

— Мой бог, — Фуриус Брахил поднял рогатую голову, — брось нас в огонь! Ильдия жаждет служить!

Губы Туарэя искривились в подобии презрительной усмешки.

— О, вы будете служить, как только станете достойны. Но сначала вам придётся научиться пользоваться обретённой силой.

Он коснулся умов своих творений, чуть пригасил в них человеческую ясность и распалил драконью сторону.

Глава 11

День 30 месяца дженавя ( I ) года 1651 Этой Эпохи, Кхазунгор, Пепельный дол.

Легионеры сцепились друг с другом в жестокой битве, рёв и хлопки наполнили чашу амфитеатра. Когда равновесие между драконьей и человеческой стороной их природы нарушилось, перерождённые стали намного ближе к змеям неба и кипящий гнев обуял умы. Драконы — территориальные создания, они всегда жаждут утвердить своё первенство и изгнать, либо истребить всех сородичей вокруг. Битва на арене должна была послужить нескольким целям: скорее помочь перерождённым освоиться в новых телах, и выстроить иерархию. Пускай все они теперь являлись полубогами, но субординация не могла просто исчезнуть.

Туарэй следил за побоищем с улыбкой, он видел будущих центурионов и деканов своего маленького, но могучего войска, уже выбрал будущего доргонифера и префекта сагиттариев, осталось определить лишь две главнейшие позиции: центуриона-примипила и легата.

Разделяя общую природу, полубоги находились на одном уровне могущества и, хотя они наносили друг другу ужасающие раны, убить не могли. Сломанные руки, порванные крылья, вспоротые животы, — всё исцелялось благодаря божественной крови Туарэя. Тем не менее, вертикаль выстраивалась, одни легионеры выбывали из битвы, получив слишком тяжёлые раны, другие продолжали сражаться, несмотря ни на что. Наконец, остались двое: Фуриус и Атмос Брахилы, братья, потомки имперского легата, уведшего легион Ильдия в горы. Атмос получил кровь хелльматвёрма, превратился в громадное уродливое нечто с двумя парами рук и страшными когтями-клинками, его челюсти могли дробить гранит, а броня была одной из самых прочных среди драконьего племени. Фуриуса выбрала кровь кавгахмора, и он сражался в плаще из живого огня, совсем не такой огромный и защищённый, однако, бесконечно свирепый и решительный. Они осыпали друг друга ударами, которые убили бы любое другое существо, разбрызгивали кипящую кровь, падали, но снова поднимались, пока, наконец, Атмос не измотался. Старший брат вскинул руки, одна из которых была сломана и огласил амфитеатр победоносным рёвом.

Туарэй потянулся к умам детей и вернул баланс между драконьим и человеческим началами.

— Фуриус Брахил принимает титул легата! — прогремел он торжественно. — Атмос Брахил — примипила! Центурион Второй центурии: Маркос Гах! Центурион Третьей центурии: Гай Борха! Центурион Четвёртой центурии: Радом Долох! Центурион Пятой центурии: Титус Парка! Префект сагиттариев: Квинтус Бракк!

Покинув трон, бог слетел с императорской ложи и оказался среди легионеров, которые поспешили опуститься на одно колено.

— Вы славно бились, но ни один не смог подняться в воздух или выдохнуть пламя. Прежде чем вы станете истинными драконами, этот огрех придётся исправить. Ступайте в горы, ищите уголь, серу, селитру, нефть, всё, что даст вам жар для подъёма! Чутьё подскажет, что нужно есть, и те из вас, кто наделён крыльями, обязаны вернуться к этому месту по небу, иначе я не желаю видеть их больше никогда! А теперь прочь!

Легионеры, с хлопками преодолевая барьер звука, бросились наружу из амфитеатра.

— Жрица, — Туарэй потянулся к разуму Самшит, — уведи всех смертных, когда я начну работу, здесь станет слишком жарко.

— Исполняю, мой бог.

Постепенно трибуны очистились, золотая чаша с кровью переместилась из центра и зависла над императорской ложей.

Туарэй взмыл ввысь и полетел над Пепельным долом, следя за тем, как быстро легионеры карабкались на склоны вулканов, как покидали свой дом.

Вскоре он нашёл остов гномского боевого вагона, нырнул к земле, схватил эту гору потемневшего искорёженного металла и одним движением руки отправил её в небеса. Перелетев по высокой дуге, остов рухнул внутрь амфитеатра, издали донеслось гремящее эхо. Вскоре Туарэй нашёл останки второй машины, к ним были привязаны души сгоревшего экипажа, которые бог изгнал, прежде чем швырнуть остов. Третий вагон напоминал распустившийся уродливый цветок металла.