Призрак в кривом зеркале - Елена Михалкова

– У вас все? – безразлично осведомилась Шестакова, сохраняя самообладание. – Тогда избавьте нас от своего общества, наконец.

– Ну что вы! – удивился Илюшин. – Я только начал. Мне казалось, что рассказывать нужно по порядку, а у нашей истории, которая началась восемнадцать лет назад, есть продолжение.

– Продолжение? – жалко повторила Лариса.

– Ну конечно. Разве вы не хотите, Лариса Сергеевна, узнать, что произошло дальше с хирургом Соколовым? Я вам скажу. Он уехал. Женщина, на которой он собирался жениться, умерла, друг его был мертв, и Антон Павлович больше не смог оставаться в городе. Собственный ребенок значил для него что-то лишь до тех пор, пока была жива Татьяна, а с ее смертью Соколов потерял к девочке всякий интерес. Думаю, он только обрадовался, когда узнал о том, что ее берут к себе родственники Любашиной. Так вот, Соколов сбежал, несмотря на все ваши ухищрения, Эльвира Леоновна, и все, что вам осталось, – это читать письма, которые он добросовестно писал вам каждый месяц, как своему старому другу. А затем от вас сбежала и родная сестра. По соседству жил старик, ненавидевших вас обеих и скрывавший вашу страшную тайну, и она не знала, долго ли он будет ее хранить, а существовать с такой угрозой под боком ей вовсе не хотелось. К тому же ваши надежды не оправдались, журфиксы стали ненужными и закончились, и Роза решила покинуть сестру и племянников. Наверное, она испытала облегчение, бросив ваши общие скелеты в шкафу.

– Она предала нас! – подал голос мрачный Эдуард.

– Нет, Эдя. – Эльвира Леоновна с усилием разжала губы и заставила себя возразить сыну. – Она лишь не хотела быть несчастной. Ее нельзя осуждать.

Эля заметила, что глаза Макара Андреевича недобро сощурились, когда он посмотрел на Эдуарда.

– Я не закончил свою историю, – жестко сказал он. – Мы, кажется, остановились на письмах, которые писал вам Антон Павлович… Так вот, в одном из этих писем Соколов рассказал, что нашел себе – смешно сказать – родственную душу. Ею оказалась врач-кардиолог, работавшая в его больнице. Думаю, Эльвира Леоновна, эти письма вы уничтожили и я вряд ли узнаю точно, что он там написал. Но одно известно достоверно: из писем вы поняли, что Соколов рассказал девице о той истории, что случилась здесь много лет назад.

Илюшин усмехнулся.

– Думаю, вы встревожились еще тогда. И навели справки о том, что за кардиолог работает вместе с вашим ненаглядным Соколовым. Но время бить тревогу настало позже, когда девица вдруг решила вернуться в Тихогорск и привезла с собой знание, которое было для вас крайне опасным, не так ли?

– Чем же оно было для нас опасным? – не смог промолчать Леонид.

– Вы прекрасно знаете, чем именно. Девица могла встретиться с Афанасьевым и рассказать ему историю в том виде, в каком ее изложил Соколов. Впрочем, хирург вряд ли назвал девушке имя водителя… Думаю, на это вы и рассчитывали: вероятность их встречи была ничтожно мала, а если бы они случайно и встретились, у Ксении Пестовой не было бы причин выкладывать эту историю незнакомому человеку. Да-да, Эльвира Леоновна, не смотрите на меня так, как будто имя Пестовой вам ни о чем не говорит. С тех пор как вы узнали, что она вернулась в Тихогорск, вы следили за ее жизнью. Но не предпринимали ничего до последнего времени, пока кто-то из вас не увидел Ксению Пестову выходящей из дома старика – она приезжала, чтобы сделать ему массаж. Вот тогда вы перепугались! Одно дело знать, что в Тихогорске живут два человека, один из которых замешан в преступлении, а второй знает о нем с чужих слов, и совсем другое – видеть, что эти люди встретились. Они могли выяснить, что оба знакомы с Соколовым, и, чем черт не шутит, могли бы выйти и на то февральское убийство… В конце концов, Соколов мог дать девушке подсказку о том, кто сбил Чудинова, и, сопоставив пару фактов, она бы поняла, кто перед ней. Рисковать было нельзя. Узнай Яков Матвеевич, что в действительности произошло в девяностом году, он бы понял, что у него больше нет ни одной причины держать вашу тайну в секрете, а если учесть, какие чувства он испытывал к вашей матушке, можно было не сомневаться, что он поднимет со дна события тех лет. Именно поэтому вы, Эдуард, приняли решение убить Ксению Пестову.

– Вы врете! – выкрикнула Лариса.

– Неужели вас не посвятили в этот план? – с нескрываемым сарказмом осведомился Макар. – Признайтесь сами, Эдуард, – кому вы рассказали о том, что собираетесь сделать? Или об этом никто не знал, кроме вашей мамы?

– Сволочь… – бледнея на глазах, выдавил Эдуард.

– Эдик, не говори ему ничего!

– Действительно, лучше молчите, – поддержал Илюшин Шестакову. – Иначе у меня может не хватить силы воли на то, чтобы не пристрелить вас. Потому что вы, – он перегнулся через спинку кресла, не отводя взгляда от Эдуарда, – вы покушались на Пестову три раза. В первый раз толкнули ее под машину, но затея не удалась – не буду объяснять, по какой причине. Можете считать, что у нее появился временный ангел-хранитель. Во второй раз вы пошли дальше и забрались в дом Пестовых…

– Не может быть! – Эля обернулась к брату, потрясенно рассматривая его. Лариса закрыла лицо руками, и только Эльвира Леоновна сидела с каменным выражением лица, на котором вдруг стали отчетливо видны глубокие морщины, пролегшие от носа к уголкам накрашенных розовых губ.

Эдуард оскалил сжатые зубы, словно хотел броситься на Илюшина, но не сдвинулся с места – рука Макара снова легла на задний карман джинсов.

– В дом Пестовых, – упорно продолжал Макар, повысив голос. – Но вас выдал кот, живущий у них, – его поведение привлекло внимание хозяйки, и ваша затея незаметно подкрасться к ней провалилась. Пестова схватила нож, а сражаться с женщиной, вооруженной ножом, вы не собирались. Между прочим, у вас ведь аллергия на кошек, правда? И каково, Эдуард, вам было сидеть в чулане, пропахшем кошками? Но к третьему разу вы подготовились куда лучше. Деньги на то, чтобы оплатить работу наемного убийцы, вам дала мать или вы сами накопили?

Шестаков грязно выругался.

– Значит, сами, – констатировал Илюшин. – Эдинька, вы сделали очередную ошибку. Даже две. Знаете, какие? Во-первых, вы наняли не того человека, чтобы убить Ксению Ильиничну, – ваш водитель оказался редким дураком.

– Водитель? – переспросил Леонид. – Эдька, о чем он?

– Ваш младший брат не стал далеко ходить за наемными убийцами и нанял водителя, который возит его и многоуважаемого депутата Рыжова, – повернулся к нему Макар. – Тот хотел забить госпожу Пестову подручным средством, но немного не рассчитал и в результате дает сейчас показания в милиции. Я сомневаюсь, Эдуард Сергеевич, что он будет вас покрывать, и вдвойне сомневаюсь в том, что у вашего Дмитрия Перелескова хватит мозгов на то, чтобы доказать свою невиновность. Так что мои слова о том, что милиция здесь и в самом деле появится, – не пустая угроза.

– Не отвечай ему, – дрожащим голосом приказала Шестакова.

– А вторая ваша ошибка… – Макар не обратил на хозяйку внимания, выговаривая слова медленно от ярости, переполнявшей его, – заключалась в том, что вы вообще выбрали Ксению Ильиничну своей жертвой. Если бы вы, Эдуард, сидели тихо, надеясь на то, что Пестова никогда никому ничего не скажет, положение ваше было бы далеко не таким паршивым, как сейчас. Не вздумайте шевелиться, – предупредил он, видя, что парень собирается встать. – В кого, в кого, а уж в вас я выстрелю без малейших колебаний.

Кадык у Эдуарда дергался, будто тот пытался и никак не мог сглотнуть слюну. В комнате наступило молчание, в котором особенно громким казалось пение малиновки за окном.

– Ваша история – полная чушь! – наконец объявила Лариса. – Показания полусумасшедшего старика, который что-то там видел восемнадцать лет назад… Неужели вы думаете, что им бы кто-нибудь поверил? И мы испугались бы настолько, что решили убить человека, из-за которого старый идиот мог заговорить! Ни одного доказательства, никаких улик, только его слова! Или вы считаете нас идиотами? – Голос ее обрел уверенность, которой в нем не было раньше.

– Наоборот, – негромко возразил Илюшин. – Я считаю вас очень умными, а главное, предусмотрительными людьми. Девять месяцев назад, когда Пестова вернулась в Тихогорск, вы лишь насторожились. Но чуть позже случилось еще кое-что: дочь Татьяны Любашиной, которой исполнилось восемнадцать лет, разыскала документы, подтверждавшие права ее матери на две комнаты в этом доме, и еще одни, доказывавшие, что до революции этот дом принадлежал предкам Любашиной. Да, Эльвира Леоновна, ее семье, а вовсе не вашей, как вы меня уверяли. Девушка написала письмо в местную жилищную комиссию, приложив к нему копии этих документов. Здесь начинается область фантазии, но детали не имеют большого значения. Может быть, вам рассказал об обращении девушки кто-то из комитета, может, Соня Любашина имела неосторожность отправить копию письма Эльвире Леоновне… Неважно. Важно то, что вы каким-то образом узнали об этом и поняли, что девушка собирается претендовать на часть вашего имущества.