Пастухи вечности - Виталий Сертаков

Пещера наполнялась теплом; тяга получилась великолепная, весь дым моментально уходил сквозь трещины, а камни вокруг костра накалились и начали отдавать жар. Насчет камней Валька сам придумал — должно было получиться, как в летней баньке.

— Очень странно! — повторил дед, разогревая над огнем мясные консервы. — Здесь, под камнем, Тхол не учует. Я должен найти друзей. Пойду один.

— А как же я?!

— Недалеко. Два дня — и буду обратно. Эхуса туда вести нельзя, сначала надо одному. Сейчас Тхол нас не видит, это хорошо. Надо прятаться. Существует договор, старый договор. Только пешком и только один. Если разрешат, со мной придет человек, сделаем реанимацию.

— А кто они такие, ваши друзья?

— Они никому не друзья… — Лукас криво улыбнулся. — Добрые Соседи живут в России, Америке, Канаде — повсюду, но их мало, очень мало. Когда-то было много, теперь нет. У Коллегии с ними старый договор. Но не друзья — разная религия, разные ценности. Они спасают жизнь детям, а Коллегия — старикам. Большая разница. Там есть реаниматор.

— Спасают детей? — Валентин совсем запутался. — Так у них тоже есть Эхо?

— Нет, — отмахнулся Лукас. — Сейчас Фэйри живут мало, они другие. Раньше жили долго, без реанимаций. Хорошо, я объяснять. Как тебе объяснять?.. Вот Эхус. Допустим, мы не знаем, на сколько загрузок его хватит. Вероятно, десять, но скорее — пять или три. Допустим, он старый и скоро умрет. Вот смотри. Здесь много места вокруг огня. Посадим слева от тебя твою сестру, хорошо? Еще у тебя есть мама, так? Отец погиб?

— На пожаре, в прошлом году…

— Допустим, он жив. — Лукас обламывал сухую ветку и клал короткие палочки по кругу, словно обозначал места для ожидаемых гостей. — Эхо спасает даже семьдесят процентов ожога. Ты сказал, есть девушка, которая нравится, так? Девушку тоже сюда. Еще много места. Оттис сюда, мой брат, Димас, кого мы знаем вместе?

— Лешу и Криса. И Зураба.

— Зураба я знаю, этих двоих — нет. Обслуга. Какие есть еще родни у тебя? Кого любишь?

— Еще тетка есть, с мужем, и дядя Игорь в Питере, но жену его я плохо знаю.

— Хорошо, это трое, — старик разложил еще три веточки. — Дальше. Кого уважаешь? Называть известных людей!

— Ну… Президента уважаю. И Жириновский нравится, он прикольный. А артистов можно?

— Всех можно.

— «Мумми-Тролль» нравится, и «Снайперы»… Считайте, трое! — разрешил Валентин замершему в ожидании, с палочками в руках, Пастуху. — Еще этого, как его, окулиста Федорова, к нему мама лечиться ездила. Но он тоже умер.

— Это неважно. Допустим, живой.

— Кличко уважаю, обоих братьев, боксеры такие. Слышали?

— Это неважно, слышал я или нет. Вспоминай всех, кого уважать или ценить…

— Сосед у нас, Степанов, классный мужик, и еще директор на ферме, где мама работает. Его все уважают. Друганы у меня есть хорошие, трое. Но один — вообще, клевый пацан…

— Ты готов за него драться?

— Конечно, мы же друзья.

— А если он будет раненый и нужно твоя кровь или глаз отдать?

— Как это — глаз? — растерялся Валька.

— Ну, мы допустим! Или глаз, или умрет друг.

— Отдам глаз! — великодушно согласился Валентин. И тут же представил себе такую картину. Бредут они, на пару со Степановым-младшим, друг за друга держатся, у Сереги правого глаза не хватает, а у Вальки — левого. И на двоих у них — одна собака-поводырь. А девчонки шепчутся за спиной. «Вот он, справа, тот что с орденом. Тот самый Валя Лунин, что другу пожертвовал глаз…»

— Довольно! — хлопнул по коленке пастух. — Здесь директор фермы, офтальмолог Федоров, здесь братья Кличко, друзья из дома, «Снайперы», президент России и так далее. Всех запомнил? И так хорошо мы сидим и жарим мясо. И пьем чистую воду. И кормим Эхуса, и красиво поем, да?

Но через час все кричать и плакать. Мы выпили плохую воду, понятно? Очень плохую воду. Мы умрем. Все, нет больницы, нет медикаментов, только Эхо. Вероятно спасти трех людей, или десять, или одного. Не отвечать, думай! Долго думай!

— Все передерутся! — оперативно предположил Валька.

— Лови! — Бородач нагнулся и кинул Старшему автомат. — Теперь не передерутся. У тебя оружие, у других нет. Двадцать пять человек плюс я и ты.

До Валентина начало помаленьку доходить.

— Это жестоко… — поразмыслив, выдавил он. — А, знаю, как надо! Кинем жребий, кому первому идти.

— У тебя автомат! — напомнил Лукас, окуная хлебную корку в банку с остатками тушенки. — Ты хочешь жребий? Ты хочешь умереть?! — Он закинул пустую банку в мешок, подобрал с камней обрывки салфеток. — Плохо думаешь! Смотри на меня!

С этими словами пастух нашарил в недрах рюкзака пистолет, взвел затвор, пересек пещеру и приставил холодное дуло к Валькиному глазу.

— Смотри, мальчик, это смерть. Я могу стрелять и садиться в Эхус. Ты помогал мне, теперь снял офхолдер. Ты мне не нужен! Люди не живут на тысячу километров. Я уеду на восток. Твое тело найдет медведь или рысь.

Старший похолодел. Он тщетно искал на носатом лице старика хотя бы тень улыбки. Выпуклые, налившиеся кровью от бессонницы, глаза Лукаса показались ему страшнее пистолетного зрачка.

— Ты испугался, мальчик? — Пастух спрятал оружие.

— Ну и шутки у вас… — Старший все никак не мог опомниться.

— Просто надо представить смерть, а не фантазию. — Лукас подкинул топлива в костер. — Ты придумал, как поступать?

— Придумал… Я пропущу вперед маму с сестрой, потом отца, а потом сам пойду. А дальше пусть как хотят.

Лукас молча смотрел в огонь. Старший разволновался, что Пастух опять взбеленится, но ничего подобного не произошло.

— Это честный ответ! — вымолвил, наконец, Пастух. — Так поступит великое большинство, но не Коллегия и не Фэйри.

— Кто такой Фэйри?

— Я привел тебя к народу Фэйри. Здесь их совсем мало, но два ученика Оттиса. Себя они называют Добрые Соседи — это немножко нелепо звучит на русском, да? Потому что их корневая родина далеко отсюда. Очень давно, я не помню, но моя мать еще застала времена, когда люди и Фэйри жили, как добрые соседи, когда люди не жгли их на кострах и не заставляли покидать холмы. Да, было еще имя — народ Холмов… Смешно вращается жизнь, я скажу тебе. Немножко смешно и много тоски и горя. Смешно. Оттис дважды ездил в Глазго, чтобы помочь Соседям найти Священный Холм. Так и не нашли, забыли, потому что покинули родину. Теперь смешно, но Оттис верил, что легенды не пустые. Ты их увидишь… если они захотят нас впустить и дать реаниматора. Не настоящий ученый, но умеет, двое учились у нас. Иначе — не увидишь.