Выйти замуж за лорда - Джудит О`Брайен

– Вы собираетесь стать гувернанткой?

– У меня нет выбора. Через месяц мне исполнится тридцать. Наша семья более не может содержать поместье. Как видите, выхода у меня нет.

Констанс не сомневалась, что Виола искренна с ней. Подобное признание было бы для любого унизительным. Когда Констанс решалась на такой шаг, она никого не оповещала о полном крахе своего положения в обществе.

– В данном случае, – продолжала Виола, – я скорее предпочту стать гувернанткой, чем решусь на брак без любви.

Такой была ситуация. В этом была вся суть причины, почему Констанс должна была покинуть Гастингс-Хаус.

– Представьте себе, – прошептала Виола, – что будет через пять лет. Сейчас я могу быть вежливой с Кавендишем, думая о Филипе, сравнивая их манеры, улыбки и как каждый из них держится в седле. Но если я выйду замуж за Кавендиша, мне кажется, я просто сойду с ума. Но тогда это будет уже не важно, я думаю. Потому, что, кажется, я уже продала свою душу.

– Кримминз и Уокер, – вымолвила наконец Констанс.

– Что вы сказали?

– Я не знаю их имен, только фамилии, это те знакомые Джозефу джентльмены, которые сопровождали меня в Гастингс-Хаус после нападения бандитов.

– О да! Кавендиш рассказывал мне об этом. Отлично, мисс Ллойд. Отлично. – Она сразу посерьезнела. – Кримминз и Уокер. Это хотя бы ниточка. Еще какие-нибудь имена?

– Мисс Рэтботтом!

– Зовите меня Виолой.

– Виола, я должна быть искренней с вами. Я видела, как Филип смотрел на вас в Сандринхеме, да и здесь тоже. Я готова биться об заклад, что он так же сильно влюблен в вас, как и вы в него.

– Вы шутите! – обрадовано воскликнула Виола, а в ее глазах были надежда и желание верить, что Констанс говорит искренне.

– Я не шучу такими вещами.

Виола судорожно вздохнула:

– Господи, как хочется верить, что вы правы!

– Браун.

– Браун?

– Да. Я только сейчас вспомнила еще одно имя, связанное с Джозефом. Мне кажется, что Кримминз и Уокер каким-то образом тоже связаны с Брауном, Джоном Брауном. Кто-то из них произнес это имя, когда мы ехали в экипаже в Гастингс-Хаус.

– Джон Браун. Неужели это… – Виола умолкла. – Джон Браун? Он имеет какое-то отношение к Шотландии?

– Думаю, да. Кучер экипажа, который должен был отвезти меня в Гастингс-Хаус, говорил о каком-то великане в шотландской юбке, с которым беседовал Джозеф, перед тем как заехать за мной.

Виола смотрела на нее широко открытыми глазами:

– Куда заехать?

– В Каус, остров Уайт. Зачем вам это?

– Каус. Не была ли королева в это время в Осборн-Хаусе?

– Да, она была там. Виола, в чем дело?

– Думаю, что смогу вам сказать, где сейчас Джозеф.

– Где же? Пожалуйста, не скрывайте это от меня.

– Я, видела «Дворцовый вестник». – Голос Виолы стал хриплым от волнения. – Королева собирается на отдых в Балморал, в Шотландию.

– Какое отношение к этому имеет королева?

– Дорогая мисс Ллойд, Джон Браун – ее личный слуга. Все, в чем замешан Джозеф Смит, так или иначе имеет отношение к королеве Англии.

– К королеве Виктории? – Констанс вымолвила это с трудом. – Тот самый Джон Браун? Человек, о котором пишут памфлеты, а в журнале «Панч» печатают на него карикатуры?

– Королеве Виктории, – подтвердила Виола! – Королева и Джон Браун.

В эту минуту их собственные проблемы показались им просто ничтожными.

Только в поезде, который вез ее в Шотландию по Лондонской северо-восточной линии, а затем в экипаже, направляющемся в Балморал, у Констанс наконец появилось достаточно времени, чтобы обо всем подумать. Но мысли ее сосредоточились лишь на эмоциональной стороне ее путешествия и опасениях того, что оно будет неудачным. Она думала, скоро ли хватятся ее в Гастингс-Хаусе и как к этому отнесутся – с облегчением или с тревогой. Наверное, будет и то и другое, решила она.

С помощью Виолы она написала Филипу коротенькое письмо, всего несколько строк. Воспользовавшись своим бюро, чистой бумагой и новыми перьями, она поблагодарила его за все. Однако сообщала, что не любит его, тогда как он заслуживает большего. Она пришла к заключению, более того, она чувствовала, что он тоже не любит ее, и уверена, что очень скоро он познает счастье с любимой женщиной, с той, которая ответит ему любовью и будет любить его вечно.

Последнюю фразу она добавила под диктовку Виолы и теперь, задним числом, поморщилась, ибо это все откровенно смахивало на мелодраму. Но ничего уже не изменишь.

В поезде Констанс думала о старом герцоге и надеялась, что ее внезапный отъезд не заставит его волноваться. Она знала, что герцогиня будет слишком занята, пересчитывая серебряные ложки, проверяя ящики с драгоценностями, не пропало ли что вместе со сбежавшей невестой ее сына. Констанс оставила кольцо на видном месте на комоде, так что герцогиня сразу же с облегчением его увидит.

Но больше всего Констанс думала о Джозефе.

Это были действительно необычные для нее двадцать четыре часа.

Все происходило с головокружительной быстротой. С той минуты как Виола появилась на пороге ее комнаты, земная ось словно накренилась.

Как только они с Виолой примерно определили, кто такой Джон Браун, набросать план действий не составило, трудностей. Виола незаметно пробралась в отчий дом и, порывшись в разных местах, включая сумочку матери, спрятанную за бюстом королевы Анны, собрала пятьдесят фунтов. Она вернулась в Гастингс-Хаус с черного входа, неся одежду для путешествия, дорожную сумку и железнодорожное расписание.

– Виола, – воскликнула растроганная Констанс. Вот уже двадцать минут как они называли друг друга только по имени. – Я даже не знаю, как смогу отблагодарить вас.

– Пожалуйста, не надо, – ответила Виола, изучая расписание, а затем прямо посмотрела в лицо Констанс: – Чем скорее я отправлю вас отсюда, тем больше у меня шансов выйти замуж за того из братьев, который мне по душе.

Улыбка сошла с лица Констанс.

– Что мне делать?

– Отправиться на поиски мужчины, которого вы любите.

– Это же безумие!

– Нет, отнюдь нет! – схватила ее за руку Виола. – Безумием будет мой брак с Кавендишем и ваш брак с Филипом.

– Нет никакой гарантии в том, что я нужна Джозефу. Никакой.

– Возможно. Как нет гарантии в том, что я буду нужна Филипу.

– К тому же нет уверенности, что он в Балморале. Господи, если его не могут найти лондонские журналисты, какая у меня надежда на то, что я найду его?

– Во-первых, моя дорогая Констанс, у вас гораздо более неотложная необходимость найти его, чем у журналистов, какими бы дерзкими и отчаянными они ни были. Вы ищете свою любовь, а это гораздо более мощный стимул для поисков, чем репортерская сенсация. Вы правы, мы не знаем, что ответит вам Смит, когда вы его найдете. Никаких гарантий здесь быть не может. Но я одно вам могу обещать: если вы не сделаете этого, вы будете чувствовать себя очень несчастной всю жизнь.