Ретранслятор - Владислав Жеребьёв

— Ну, в хранилище штук шесть.

Вот значит как, штук. Похоже, не только я, столкнувшийся с ними недавно, но и эти подземные крысы их за людей не считали.

— Позвольте слово молвить, — решил подать я голос, пока дискуссия родственников окончательно не вышла за грань моих интересов. — Арсений там?

— Сложно сказать наверняка. — Василиса перевела взгляд на мою скромную персону и вновь повела носом. — Что с этими делать? Как обычно или в мешок?

— Сначала пробные тесты. Потом посмотрим.

Боль пронзила тело с новой силой. Не знаю уж, какая клеточка моего мозга решила атаковать, и был ли это я, а не Дима, но прибор сработал исправно, ударив с удвоенной силой. Через волну шума в ушах я слышал, как началось какое-то движение. Действовать самостоятельно уже не получалось. Израненное тело окончательно потеряло возможность двигаться, и оставалось лежать на полу, как брошенная кем-то ветошь и ждать, по всей видимости, безрадостного исхода. Затем погасло всё. Звуки, краски, ощущения, запахи. Настал тот самый момент, когда должны были открыться ответы на все мучившие меня долгие недели вопросы, но в данной сцене мне отводилась роль статиста, простой декорации, вокруг которой и должны были разыграться интересующие всех события.

Карцер у местных научников был знатный. Крепкие стены, стальные засовы и полное отсутствие дневного света сбивало с толку даже самого отъявленного злоключенца, а уж нас с Дмитрием и подавно. Разместили нас в соседних камерах, предварительно сковав по рукам и ногам, так что не то что возможности побега не было, а и само движение происходило в крайне ограниченном режиме. Нос там почесать, немного подвигаться, чтобы дать приток крови в занемевшие члены, да вот собственно и весь маневр, который я мог себе позволить. Дима находился в похожей ситуации, только вот в депрессию и уныние впадать явно не спешил. Пребывать в заключении для него было не в новинку. Достопамятный подвал на штаб-квартире псиоников Захара чего стоил.

— Интересно, что с нами будут делать? — размышлял вслух пир, кое-как устроившись на нарах и заложив скованные наручниками руки за голову. — Что им вообще надо?

— Образцы им надо. — Я охнул и, попытавшись подняться, скривился от боли. — Только на кой черт им образцы, когда сверху Ханой с Сенечкой буйствуют.

— Надеются отбиться. — Пожал плечами пир, однако во мраке камеры его жест был лишним. Я все равно не смог бы различить его движения в окружающей нас темноте. — Однако хочу заметить, что ждать исхода событий мне не с руки. Будем выбираться. Ну-ка посторонись. Сейчас я тут проделаю пару нештатных отверстий.

— А наручники?

— Да и пес бы с ними. Был бы выход из этой клетушки, а с браслетами позже разберемся.

Некоторое время я лежал молча, ожидая, как сгенерированная огненная волна ударит в стену и нам откроется путь к спасению, однако ничего не происходило.

— Ну что там у тебя? — Нахмурившись, я развернулся, брякнул наручниками над головой. — Чего копаешься? Мы валим или остаемся на пижамную вечернику?

— Не поверишь. — Голос Димы показался мне растерянным. — Не могу. Реально ни черта не выходит. И ресурс чувствую, и как волна начинается, а потом пустота и как воздух из шарика…

— Погоди, — я попытался произвести пси-толчок, последовательно от вольтирования до термоудара, и, убедившись, что ничего не выходит, в сомнении прикусил губу.

В темноте делается хорошо сразу несколько вещей. Отдыхать в темноте идеально, еще более здорово думать, ну и уж совсем хорошо поддаваться панике. Мне нужно было второе, и пытаясь не впасть в панику, я начал старательно соображать, что же такого могло случиться с этим свихнувшимся миром, пока меня не прервал давно знакомый наглый голосок.

— Думай, дядя, думай. Вам взрослым это всегда полезно.

— Мишаня!

Бой в тоннелях разгорелся не на шутку. Ханой, имевший какие-то свои планы на бункер, к коему до этого момента даже интереса не проявлял, нагнал в подземку, казалось, все здоровое население города и основные силы рынка, ведя бой сразу по трем направлениям. Как и любой правительственный бункер, сооружение имело замечательные ответвления, позволяющие главе государства незаметно и комфортно покидать убежище, и вот на них-то и нацелился бравый ретранслятор.

— Что там на первом? — рычал Ханой в рацию, нервно притоптывая на месте. Вокруг командира суетилась прислуга из простых, подсвечивали фонарями, тащили на себе походный штаб, пару стульев, запас еды на неделю и зачем-то боевой огнемет. И во главе всей свиты шествовал неизменный проглот, что-то сиюминутно нашептывая коменданту на ухо и бурно жестикулируя.

— На первом автоматика, командир, — рычала рация. — С десяток наших полегло, пока разобрались, что к чему.

— Так вы что, просто так перли? — орал, прыская слюной и размахивая руками, старший. — Не могли рабов вперед пустить?

— Так их и положило, — смущенно вещала рация.

— Второе направление, дикие, трое, прошу поддержки, — вновь взрывалась рация, рикошетя криками раненых от сводов и больно ударяясь в барабанные перепонки. — Слышите, дикие, второе направление. Подкрепление.

— Три десятка псиоников, второй туннель! — Ханой сверкнул глазами, и кто-то из свиты тут же юркнул во тьму исполнять приказание хозяина.

— Как же так? Почему меня тогда не накрыло? — Сенечка горестно слушал эфир, то и дело бормоча что-то невнятное себе под нос и виновато озираясь по сторонам. — Я же мимо вышек должен был пройти.

— Должен, — комендант усмехнулся и щелкнул пальцами. В туннеле тут же организовалась полянка в виде раскладного столика, двух переносных табуретов и пачки сигарет с пепельницей. — И тут есть несколько вариантов. Первый и самый простой…

— Третий туннель, выбили. Начинаем штурм бункера. Как слышите, прием.

— Слышу нормально.

— Дайте подкрепление, командир. Часть псиоников выведена из строя ударниками. Другие до сих пор не могут прийти в себя от первой волны обороны.

— Действуйте самостоятельно. На первом направлении автоматика, второй под дикими. Резерв выделить не могу. Отбой.

Положив рацию на стол, Ханой закрыл лицо руками и, зарычав в бессилии, вдруг потянулся за сигаретой. Рука коменданта застыла, будто натолкнувшись на невидимую преграду, и присевший было на табурет адъютант похолодел. Взгляд у Ханоя был безумный, ледяной, такой, что, хватая за душу, вырывал ее из нутра. Взгляд если уж не серийного убийцы, то чего-то настолько нехорошего и неприемлемого, что и описать было сложно.

— Мы должны взять испытателей. — Наконец, через силу вымолвил Ханой, скрипнув зубами. — Обязательно. Со всеми их архивами, записями и электроникой. Только так и никак иначе, или все, что происходит тут, зазря, попусту пар в воздух. Материалы, а главное — основы перехода, находятся где-то внизу, и если мы не успеем, то не сможем предотвратить…

В соседней клетке довольно заухало.

— Давно ты здесь?

— Не очень. — Довольный голос Мишани я встретил будто манну небесную, и если бы не сковавшие меня путы и толстые стальные прутья „подстаканников“, то наверное, попытался бы обнять.

— Ребенка в клетку, сволочи, — возмутился я, однако радостное уханье воришки заставило меня усомниться в его плачевном положении.

— Да не заперт я, дядя, — радостно поделился он. — Я по воздуховоду сюда добрался, из детской комнаты.

— Сбежал? — усмехнулся я в темноту. — Молодец. Вывести нас отсюда можешь?

— Попытаться можно всегда, — почти по-взрослому рассудил Мишаня, — однако пока не очень представляю как. Воздушные туннели узкие. Многие перегорожены. Пару раз пришлось даже вентилятор стопить, так что теперь я без кроссовок.

— Будут тебе кроссовки, — из темноты сообщил Дима. — Новые, красивые, любые на выбор. Ты только ключ там найди от наручников.

— Ах, так вам это что ли мешает. — Довольно хохотнув, Мишаня вновь исчез в воздуховоде. Некоторое время его даже слышно не было, и я начал было думать, что хитрый мальчишка покинул нашу компанию, посчитав, что ситуация, в которой мы находились, настолько неудачная, что даже не стоит пытаться нам помогать. Однако я ошибся. Поблуждав по узким пыльным закоулкам вентиляции, воришка нашел второй выход и, отодвинув решетку, облегченно вывалился наружу, отчаянно чихая и отплевываясь.

— Уф, пыльно-то как. Сразу видно, половина не работает. Апчхи! — Свесившись с потолка на руках, мальчишка какое-то время примерялся, а затем, разжав пальцы, ухнул вниз и, ловко приземлившись на ноги, поспешил к моей камере.

С наручниками он возился не больше минуты. Тонкие пальцы паренька скользили по поверхности браслета, ловко орудуя тонкой проволокой, и вот, щелкнув, он поддался. С оковами на ногах получилось примерно так же, а вот запор на решетке ввел паренька в ступор.