Любимчик Эпохи - Катя Качур

потрачены деньги. Он боялся этих звонков — в памяти вспыхивали сцены, от которых хотелось отгородиться навсегда.

— Оля, не рассказывай м-мне больше об эт-том, ум-моляю! Ты могучая б-баба. На тебе Р-россия д-держится. А я — с-слабак, хил-лый мужичонка, мне эт-того не выд-держать.

— Ты — прекрасный, Илюша, — смеялась она, — ты рождаешь в женщинах все самое лучшее!

— Она права, — подхватывала Ленка, услышав разговор по громкой связи, — думаешь, твоя чиновница ради стариков старается? Она делает добро во имя тебя!

— Как же т-тяжело быть б-богом, девки, в‐вы даже не п-представляете, — стонал Илюша, пока Ленка массировала ему пальцы ног.

В начале следующей осени Ленка заныла. Она всегда хотела поехать с Илюшей на курорт, но тот отбрыкивался как мог. Ему казалось, пока он с ней в одной квартире, в кругу семьи, их отношения не так заметны, не так чудовищно порочны. Фланирование вдвоем в шортах и майках по берегу океана виделось ему демонстрацией предательства всему миру. Чувство вины зашкаливало, он не способен был на такую вызывающую сделку с самим собой. Но Ленка видела это иначе. В октябре она положила на стол билеты и сказала:

— Через неделю отправляемся в Тунис. Маленький город Хаммамет, талассотерапия, грязевые ванны, белый песок, бирюзовое море. И кстати, где-то там живет тетя, которая может знать о твоей Корзинкиной.

Илюша смирился. Он еще раз набрал Виталю и уточнил, где та проживает.

— Ну наконец! — обрадовался майор. — Помяни мое ментовское ясновидение, Ланская как-то связана с этой историей. Живет в Бизерте, замужем за местным арабом, моряком. Больше ничего не знаю. Да там этого Туниса — жмень! За день все объедешь!

* * *

Хаммамет оказался крошечным городком, от которого в обе стороны по побережью тянулась гряда отелей. Ленка с первого же дня взяла себе курс процедур и постоянно ходила в чалме из кипенно белого полотенца, махровом халате и с огромной сумкой через плечо. От нее пахло водорослями и руками арабов-массажистов. Илюша ездил в Медину — тысячелетнюю крепость в центре поселения — и вел переговоры с местным турагентством, чтобы его свозили в Бизерту — город портовый, с военными кораблями, нетуристический. Расслабленный улыбчивый араб Мохаммед взялся быть его экскурсоводом, и на плохом английском оба договорились тронуться с утречка на арендованном «опеле». Платить нужно было налом, мимо кассы. Илья отмусолил двести долларов залога. Мохаммед всю свою жизнь проводил в малюсеньком кафе, притулившемся к стенам Медины, и, сидя на ковриках, пил мятный чай с кедровыми орешками, курил кальян, о чем-то гавкал на родном языке с официантами и на всех остальных — с туристами.

— Присядь, куда бежишь? — пригласил он заполошного Илюшу по-английски. — Глотни кофе, возьми шишу.

Илья сел без удовольствия, чтобы угодить арабу, взобрался на грязный кожаный пуфик вдоль стены, снял сандалии, темные очки, прижался спиной к камням Медины. Ковровый навес защищал от солнца, туристов в середине дня было мало, впереди в полном штиле застыло море. Как и обещала Ленка, на абсолютно белом песке оно преломлялось всеми оттенками лазури. Ближе к небольшому причалу для лодок берег становился грубее, переходя из песка в булыжники, и далее — в обломки скалистой породы. На бетонном парапете сидели тощие кошки в ожидании рыбаков с уловом. Местная музыка, витиеватая как арабская вязь, звучала будто бы справа налево, из конца в начало, непривычно для слуха европейцев. Огромный парень в грязном фартуке, надетом на голый раскачанный торс, принес кофе и кальян.

— Это Туту, он будет нашим водителем, — продолжал практиковать свой английский Мохаммед.

Туту, похоже, был каким-то братом или сватом Мохаммеда, без кумовства здесь не проходила ни одна сделка. Илюша хлебнул кофе и затянулся терпким сладким дымом. Море заиграло цветными бликами. Увидев прибывшую лодку, кошки заметались и заорали голосами сказочных сирен. Из тысячелетней стены в позвоночник перетекал вязкий, теплый мед, расползаясь янтарной лавой по всему телу. В ноздри тонкой струйкой внедрился запах гретой верблюжьей кожи, сушеных фруктов, кофейных зерен, взопревших человеческих тел, морской соли, кошачьей шерсти и раскаленных камней у причала. Илюша обмяк и тупо заулыбался.

— Что это? — спросил он араба.

— Гашишь э литл бит, ти был ту мач сирьозный, — ответил тот, мешая языки.

— В-вещь, — подтвердил Илюша, подняв большой палец.

В абсолютном счастье он просидел около трех часов, не отрываясь от Медины, которая, казалось, и была источником столь яркого наслаждения, вливая в него все новые и новые струи блаженства.

— Как тебе подарок напоследок, — спросила Медина, — неплохо подсоединиться к вечности?

— Почему напоследок? — удивился Илюша, распластавшись крестцом и плечами по стене.

— Скоро узнаешь, — отвечала Медина, — скольких таких потерянных пасынков, ростков других цивилизаций я качала на своих каменных руках? Скольким глупцам обнажала истину?

— Страшно даже представить…

— Ты один из них… избранник… любимчик…

— Ээээй, Илия, стенд ап, диар френд, го хоум, туморроу биг экскурсионс! — прервал сладостный диалог со стеной Мохаммед, мелькая перед глазами белейшими зубами с обидным сколом посередине.

Он посадил Илюшу в такси, и только в момент, когда Ленка, хлеща его по щекам мокрым полотенцем, плевалась едкими словами, тот пришел в себя.

— Че ор-решь? — изумился Илья.

— Где тебя мотало, я чуть с ума не сошла! Ты что, напился? — Гнев Ленке был к лицу, глаза ее блистали, румянец прорывался сквозь загорелую кожу.

— З-завтра в шесть ут-тра еду в Б-бизерту.

— С кем?

— С ар-рабами из М-медины.

— Ты с ума сошел? А если они тебя завезут незнамо куда, у них есть туристическая лицензия? У них есть водительские права? — возмущалась она.

— Н-не уверен.

— Я поеду с тобой, — сказала она тоном человека, идущего на верную смерть.

— В-валяй, — ответил Илюша и мгновенно отрубился, коснувшись мягких простыней на исполинской кровати.

Наутро они, злые и невыспавшиеся, стояли возле отеля в ожидании автомобиля. Воздух еще не проснулся, бездыханно висел над горами, нарисованными на горизонте огрызком сухой охры. Птицы не пели. Прошло полчаса, но за ними никто не заезжал.

— Как хоть их звали, твоих Сусаниных?

— Махмуд и Т-туту.

— Ту-ту? Реально? И ты им оплатил поездку вперед?

— Оп-платил.

— Какая наивность… — нервничала Ленка, — верить проходимцам без документов, без чеков…

Ее слова оборвало нарастающее рычание мотора, голубой «опель» годов эдак семидесятых сделал крутой вираж и остановился перед ступеньками, обдав их вонючими выхлопами. Из него выпрыгнул Мохаммед, одетый в блестящую синюю рубашку, черные брюки и черные же новенькие ботинки. Илюша выпучил глаза. Вчера, рассматривая грязные ноги араба с длинными, подвижными пальцами, он и помыслить не мог, что эти лапы способны поместиться в обувь.

— Господи помилуй! — отпрянула Ленка. — Да это