Любимчик Эпохи - Катя Качур

не поверила. Подключила своего ухажера — начальника районной милиции — и попросила, не поднимая шума, найти концы. Посвященный в интригу следователь вышел на больницу, куда доставляли пострадавших в аварии, и в «беседе по душам» со старенькой санитаркой за чекушкой водки выяснил, что был еще пациент, который на следующий день исчез.

— Заводи дело, — приказала Ланская при встрече с ухажером. — Нужно официально трясти больницу. Это вопрос чести для меня. И совести, которая горит. Не сберегла несчастную девочку.

Для завода и ведомственной больницы начались адские месяцы, руководителей и простых рабочих, главврача и рядовых медиков ежедневно таскали на допросы. В местных газетах с подачи Нины Ланской появились материалы о пропаже студентки. Ухажер пытался добиться руки и сердца Нины, а потому рыл землю изо всех сил. Следователю пришло в голову проверить тех, кого особенно поощряли на заводе в последние годы, и он начал изучать факты внеочередных раздач премий и квартир. Водитель Иван Дергачев всплыл одним из первых. Под страхом пожизненно лишиться свободы он раскололся и рассказал, куда отвез Златку.

— Только она уже была мертва, — поклялся Дергачев.

В Томилино поехали поздней осенью небольшой делегацией во главе с Ниной, следователем и корреспондентом городской газеты. Долго плутали в микроавтобусе по размытым дождями дорогам, услышали про «подстанцию в ебенях возле соснового леса» и наконец добрались к медпункту Надежды Сергеевны по прозвищу Богоматерь. Она вышла на крыльцо в своем белом обличье и вопросительно подняла бровь.

— По нашим данным, больше двух лет назад к вам поступило тело Златы Петровны Корзинкиной, — официальным голосом сказала Нина. — Покажите нам ее могилу.

— Могилу? — удивилась Богоматерь. — Да я и ее саму вам покажу. Она вовсе не в могиле.

Делегация замерла в предчувствии чего-то невероятного. У немолодого корреспондента, годами тосковавшего на собраниях членов горкома, от предвкушения неподдельной сенсации, свело челюсть. Коммунистке Нине Ланской захотелось упасть на колени и перекреститься. К толпе народа подтянулись местные синяки и раззявили рты.

— Только вам не очень понравится то, что вы увидите, — продолжила Богоматерь, — отравление фосфором — вещь чудовищная, не для слабых нервов. Злата, иди сюда, детка!

В доме послышалось шарканье и грохот, будто упала табуретка.

— Надень валенки и накинь тулуп, тут очень холодно! — скомандовала Надежда Сергеевна.

Спустя минуту дверь изнутри открылась и на пороге возникла абсолютно седая старуха с костылем. На ней висел тулуп с чужого плеча, огромный бараний воротник частично закрывал изуродованное лицо. На бугристых щеках кратерами возвышались затянувшиеся язвы. Глаза цвета пепла подслеповато щурились на свету. Нижняя челюсть отсутствовала, представляя собой мешок кожи, который болтался бог знает на чем. Толпа ахнула, Нина зажмурила глаза.

— А где Злата Петровна? — осмелился спросить следователь. — На момент смерти ей было девятнадцать лет! Где сейчас эта девушка?

— Она перед вами, — с вызовом ответила Богоматерь и надула грудь, будто расправила крылья. — Вы видели выживших жертв отравления фосфором? Так смотрите! Синдром молниеносного старения! Ее организм одряхлел на глазах в течение нескольких месяцев! Распад органов, атрофия мышц! Вот цена вашего неуемного товаропотребления, вашего желания удобрять поля химикатами, вашего стремления выглядеть чистыми, стирая белье порошком! Вашей потребности пользоваться спичками! Вашего равнодушия. Вашего чудовищного равнодушия…

Надежда Сергеевна закончила пламенную речь, которую в душе готовила давно, и выдохнула, поправив шапочку.

— Это же репортаж эпохи! — воскликнул ополоумевший от журналистской удачи корреспондент.

— Эпохи! — вдруг гаркнула старуха искореженным ртом. — Эпохи, вашу мать!

Толпа невольно попятилась назад, точно на нее высморкались раскаленным свинцом.

— Иди домой, детка, налей чаю гостям, — спокойно, как ни в чем не бывало, сказала ей Богоматерь и, обратившись к делегации, улыбнулась: — Ну да ладно, чего стоим? Зеваки пошли прочь! А вы, девушка, и вы, молодые люди, пройдемте в дом. Я уже окоченела.

Все зашли в подсобку медпункта, оборудованную как кухню. Старуха гремела чайником на электроплитке. Нина, в неверии, подошла к ней и заглянула в лицо. Ни одной черты золотоволосой нежной девочки не было в этих рубцах и прогнившей челюсти. В пепельных радужках не осталось ни одного медового лучика.

— Злата? — неуверенно спросила Нина. — Ты меня помнишь?

Старуха посмотрела в упор и растянула губы в страшной улыбке.

— Репортаж эпохи! — повторила она, наслаждаясь последним словом.

Сомнений не оставалось, бабка была безумна. Ланская отвела в сторону следователя и прошептала ему на ухо:

— А вдруг это не она? Вдруг это какая-то ошибка? Человек не мог так чудовищно измениться за два года!

Следак пожал плечами и, присев за наскоро накрытый стол, достал свой блокнот.

— А где ребенок? — уставился он в глаза Богоматери, надеясь вызвать в ней смятение.

— Вы о рожденном Златой мальчике? — переспросила Надежда Сергеевна. — Так я отдала его на усыновление одной чудесной паре. Они отдыхали в наших краях. Он — служил в военной части неподалеку, а она, если не ошибаюсь, работала эндокринологом. Святые люди. У них был ребенок двух лет. Крепкий, красивый мальчишка, весь в отца. Я, как узнала об этом, сразу кинулась ей в ноги. Говорю, умрет дитя, колики у него от коровьей смеси! Добрая женщина. Взяла его, попробовала покормить, а потом не отдала. Полюбила как родного. Да и мне радость, я б не вырастила. Вот у меня теперь ребенок, — Богоматерь кивнула на старуху, — это она сейчас спокойная, а так иногда буянит, мне страшно за свою жизнь становится. Подлечить бы ее, челюсть вставить. Я как смогла выходила, но, боюсь, не справлюсь дальше, агрессивной она становится.

Делегация застыла в полном оцепенении. Лишь неистовое шарканье о бумагу карандаша, которым журналист записывал каждое слово, нарушало тишину.

— Есть еще какое-нибудь доказательство, что это Корзинкина, фотография, документы? — не унимался следак.

— Сюда, товарищ следователь, с документами людей не привозят, — вздохнула Надежда Сергеевна, — сюда их везут, чтобы скрыть следы преступления. Злата, пока еще была в уме, рассказывала, что, судя по хлопку, взорвались подводящие трубы завода, «материальная линия» по-ихнему, ну, по которой этот фосфор течет. Говорит, давно обветшала, весь завод об этом шептался. А в газетах я читала, что это железная дорога виновата, мол, разблокировка цистерны какая-то произошла. Может, поэтому Злату сюда и сдали, знала много.

— Так она не сразу с ума сошла? — спросила Нина.

— Не сразу. Она и не сошла бы, может. Но у нее еще черепно-мозговая травма была. Я ее щупала, пальпировала, значит, нашла трещину в затылке. Скорее всего, гематома мозговая, аневризма образовалась. Она если разрастается, без хирургического вмешательства может отделы мозга повредить безвозвратно. Я думаю, так и произошло. Но у меня тут ни рентгена, ничего.

Бабка, бывшая Златой, все это