Гори, гори ясно (СИ) - Вран Карина

Еще на подходе завидел «звено» наших подъездных пенсионерок. Вот, кто в нашем здании старой застройки все про всех знает. Кто, что, где, когда, кого, к чему и почему.

Поздоровался, осведомился о здоровье каждой из бойкого квартета. За шесть десятков всем (кое-кому и за семьдесят уже), но все бодрятся, улыбаются, следят за собой. Разных повидал я бабулек и дедулек, но наши боевые старушки — реально позитивные.

— Хорошо, что ты заглянул, Андрей, — высказалась бабушка со второго этажа. — Мы уж совещались, как с вами связаться.

— Да? — вскинул брови. — По какому поводу?

— Тут же такое случилось, ай-яй, — Марья Ивановна застучала по тротуару тросточкой. — Воры, негодяи эдакие, в вашу квартиру ломились. Хорошо, Петровна собиралась выйти да услыхала шум. Закричала на них через дверь, что милицию вызовет, спугнула.

— Дверь побоялась открывать, — немного иначе описала свой подвиг соседка по лестничной клетке. — Хоть и с цепочкой, а боязно: два лба здоровых. Но коли б не сбежали, я бы сделала звонок участковому. Не сомневайся.

— Вы правильно поступили, Светлана Петровна, — заверил старушку. — А вы этих лбов не запомнили, случаем? Может, сумеете описать?

Та покачала головой.

— Зрение не то, еще и через глазок... Потом они сбежали быстрее ветра, куда мне с моей черепашьей скоростью... Мой следующий маршрут — в белых тапках на кладбище, а не за темными личностями по лестницам гоняться.

Нашей соседушке уже под восемьдесят, тут бодрись не бодрись, а возраст возьмет свое.

— Спросил, не подумав, — повинился. — Примите в знак благодарности, пожалуйста.

Протянул коробку с пирожными от Феди Ивановны. Рассыпался в комплиментах и пожеланиях крепкого здравия бабулечкам, а после сбежал, пока не затянули под шумок на чаепитие. Эти могут.

У двери в квартиру затормозил, пригляделся. Так и есть: царапины, соскобы металла. А вот тут, кажется, дверное полотно отжать силились. О, а это что? Мужички с шаловливыми ручками еще и пожечь дверку пытались?

Особенно интересно, случайные то ребятки были, «залетные» (мало ли, квартира давно пустая стоит, кто-то мог и навести), или неспроста ломились товарищи, которые нам не товарищи? Засланы «шахматистами» или «гастролеры»?

Только гадать теперь. Это еще повезло, что с нами соседствует бдительная Светлана Петровна. Так-то обычно в схожих ситуациях никто ничего не видел, не слышал, существовал в параллельной вселенной, даже если мимо вскрытого помещения пройти пришлось.

И словами литературными не передать, как жаль, что вряд ли встретимся мы с этими умельцами в темной подворотне. Я бы показал воришкам, что такое горелка, и как с ней следует правильно обращаться. Почти как паяльник с черного входа, только веселее, ярче.

Отпер дверь, зашел внутрь. И обмер: домушники подкинули отличную идею. Внутрь организма, не совсем горелка, и лучше, чтобы не одна... Огонь идея, скажу я вам! Хоть прям тут спать устраивайся, чтобы во сне на воображаемом кровососе отработать воплощение.

Впрочем, от засыпания здесь и сейчас я отказался. Обошел и осмотрел заново жилище, позвал (и опять безуспешно) парадника. Добрался до книг. Не ошибся, нашел строчку в томике Шекспира про пустой ад и всех дьяволов (помню, еще вариант перевода с «чертями» был, он мне более симпатичен), которые «сюда слетелись».

Не знаю, почему, но эти строки с пустым адом четко ассоциировались у меня с кровососами. Не дьяволы, но и не люди. Не в аду, а здесь, среди нас, возле нас. И как минимум одного из них я твердо намерен отправить в самое пекло.

Дома, в своей маленькой квартирке с видом на парк, я поцапался с Кошаром. Я настаивал на том, чтобы поехать в деревню без него. Манул был решительно против.

— Я же вернусь за тобой, — уговаривал шерстистого упрямца. — Закину Ташу в Журавлев конец, выжду денька три-четыре, а потом прикачусь обратно.

— За три дня с тобой чего только не случится, — буркнул в ответ овинный хозяин. — А кто в ответе будет? И как я подсоблю, сиднем сидя в городе?

— Хорошего же ты обо мне мнения! — всплеснул руками я. — Послушай, так надо. Я крепкий, за меня не бойся. А тебя я оставлю в качестве следственного эксперимента: припрутся взламывать замки уже по этому адресу в мое отсутствие или нет.

Раз мои перемещения отслеживаются, будем считать это установленным фактом, то громкий отъезд на байке с блондинкой в обнимку незамеченным не пройдет.

Громкий — это потому что мот шумный. Его бы в сервис по-хорошему, но пока работает — пусть работает. Аварийную машинку мне бы Макс не сбагрил, у него свой интерес в моем здоровье присутствует.

Так вот, задумка простая, как два пальца об асфальт. Я укатываюсь, манул остается в квартире. Не особо я его светил, пара прогулок всего по парку. Обычных мяукающих и лающих их владельцы тоже выгуливают. Ничего особенного в этом нет.

Если до моего возвращения никто не попытается влезть в мое скромное холостяцкое жилище — ладно. Там и Мал Тихомирыч присмотрит, он-то сразу дал согласие. Тогда я спишу неудачное проникновение в родительскую квартиру на случайность. Мало ли поганого люда, жадного до чужого имущества?

А вот если к моим дверям придут с отмычками и прочим инструментом...

— И что я сделаю? — мотал усатой мордой главный герой задумки. — Испужать до мокрых портков — то запросто. А допросить не смогу, не положено. Не положено нам перед людишками раскрываться.

— Испуга будет вполне достаточно, — заверил Кошара. — И мы будем знать, что к нам лезли целенаправленно. Все, я устал тебя уговаривать. Делаем так, как сказано.

Встал из-за стола, шумно задвинул стул, скрежетнули по кафелю ножки. Что-то мне в спину доносилось бурчащее, но я не вслушивался.

Мне предстояла веселая ночка за отработкой «огонь-идеи». Сноходец как понял, чего хочет «пациент». И до самого утреннего пробуждения я сходился с вурдалачиной в неравных поединках.

Меня вскрывали от грудины до паха, вышвыривали в окно седьмого этажа, а потом и с крыши здания. Мне вскрывали горло, распарывали бедренную артерию. Проламывали моей головой мусоропровод, ломали хребтину, перебивали все конечности. Каждая бесславная гибель сопровождалась хохотом «на заднем фоне» от устроителя сна-поединка.

Я раз за разом жег — безуспешно — своего противника. Он избегал моих атак за счет скорости и — как мне стало под конец казаться — предугадывания моих действий. Или это сноходец мухлевал, подыгрывал вражине.

«Огонь-идея» явно требовала доработки и отработки. В нынешнем сыром виде ее было недостаточно для победы.

Под финал сна вурдалак разорвал меня на две половины.

«Достаточно», — подытожил подручный Чеслава, устав, по всей видимости, ржать. — «У нас серьезное поручение на сегодня, если ты не забыл».

И надиктовал адрес, где одна сексапильная штучка сначала допускала самцов до своего тела, а затем пускала им кровь.

Кого я не ожидал встретить перед домом дамочки-убийцы, так это подполковника Рыкова. Сноходец предупредил, что в квартиру с зеркалами я пойду не один, и что он усыпит красотку. И я как-то сам додумал, что наводчик сновидений выступит моим напарником. Ошибся.

— Семен Ильич, — пожал руку служивому. — Неожиданно.

— Чеслав взялся за большое дело, — ровно ответил подполковник. — Нужное. Обладатели осколков постепенно теряют себя. Поначалу это провалы в памяти, а по приходу в чувства находят рядом тела убитых близких или гостей, причем нередко уже расчлененные. Уже случались прецеденты.

Я коротко кивнул, подтверждая, что согласен: необходимо очистить город от зла-в-отражениях.

— Чем дальше, тем хуже, — продолжил законник. — Если первое убийство прошло безнаказанным, то за ним следует второе, затем третье, четвертое... Владелец становится марионеткой осколка, как полностью подчиненный придаток.

— Кормилец и поилец, — я вспомнил сон с зеркалами.

Зеркало, пьющее кровь — это не то, что можно легко «развидеть».