Гори, гори ясно (СИ) - Вран Карина

Мы снова столкнулись с Катюшей на лестничной клетке, и в эту встречу она выглядела куда как бодрее, чем в прошлый раз. И с пола ее соскребать (в буквальном смысле) не требовалось.

При виде меня она разрумянилась или же переборщила с косметикой, я не понял. Щечки выделялись на лице, как те яблочки сорта Макинтош (он же Осеннее краснобокое), что растут у нас на дачке. Эти яблоки поздно вызревают, но такие они сочные, пряные, кисло-сладенькие, немножко отдают конфетами. В общем, когда на рынке появились изделия одной штатовской фирмы с яблочным названием, я понял, почему основатель выбрал именно этот сорт.

Но речь не о технике и не о вкусе из детства, а о румянце на лице скрипачки.

— Хорошо выглядишь, — отвесил дежурный, но вполне себе заслуженный комплимент.

Она была просто одета сегодня, классическая пара: черный низ, белый верх. Белая блузка как раз подчеркивала краски на лице, а черные брючки стройнили и удлиняли и без того стройные длинные ножки.

Почему так много слов про соседку? Все просто: я засмотрелся. Вроде ничего эдакого в образе, а так свеженько, миленько и натурально она выглядела, что не залюбоваться было невозможно. Эстетика, она такая.

— Спасибо, — захлопала ресницами Катя.

Не должна эта милота и дальше вкалывать на немертвых, неправильно это. Слишком... живая она для них.

— Катюш, можно мне высказаться в лоб? — спросил, дождался робкого кивка. — Тебе бы работу сменить. Нынешний твой клуб... не слишком хорош.

Скрипачка вздохнула.

— Твой клуб не слишком хорош, — повторила она за мной, как эхо. — Твое образование недостаточно хорошо. Твоя семья слишком бедная. Твое жилище — это вообще позор позорный.

Катя укоризненно покачала головой.

— Так, не надо мне приписывать лишнего, — возмутился. — Я только за место работы высказался. На правах того, кто тебя после этой работы домой заносил.

Она замахала руками.

— Не ты, мой бывший. Просто так похоже сказал, меня прям затрясло. Ой! Я же не поблагодарила тебя за то утро...

— Брось, — отмахнулся. — Не стоит.

Катюша насупилась.

— А вот это мне решать. Слушай, я заранее сегодня вышла. Есть полчасика на поболтать. Может, пройдемся? Или кофе где-нибудь выпьем? Я угощаю.

Вообще, я тоже вышел из дома пораньше с мыслью заскочить в Дом книги. Хотел скромный презент для Феди Ивановны прикупить.

— Прогуляемся, — широко улыбнулся. — Погода отличная, а чаю-кофе нахлебаться мы еще успеем.

Пожалуй, обойдется специалист по древностям без очередной книжечки в коллекции. Может, в другой раз.

А вот за счет Кати куда-то идти совсем не правильно. Я помнил, как она в полубессознательном состоянии пересчитывала сотенные купюры, и как мало тех было. Вот ее угостить — это запросто, но она же упрется в свою «благодарность».

Лучше подышать свежим воздухом. Парк под боком, труп из него уже вывезли...

Я перехватил футляр с инструментом и пошел вперед. Следом застучали каблучки.

— Я действительно очень, очень тебе благодарна! — выпалила на ходу Катюша, когда мы завернули за угол, к выходу на парковую дорожку. — Плохо помню то утро, но то, что ты там был, и ты мне помог — помню. И что ничего не сделал, когда я была... никакая.

Она смутилась, отвернулась и, кажется, покраснела еще больше.

— Слушай, ничего такого, — принялся отбояриваться от «подвига». — Немного помог по-соседски. А насчет «ничего не сделал», так то было бы смесью изнасилования с некрофилией. Ни тем, ни другим не увлекаюсь.

Поежился. Явственно ощутил, что такое «быть не в своей тарелке».

— Я знаю, — заверила меня девушка. — Ты хороший. На самом деле хороший, а это редкость в наши дни. Андрей... Я кое-что вспомнила про то утро. Как в тумане все, но всплыло вот...

Она остановилась, выписала несколько окружностей руками. Странный жест.

— Рассказывай, — велел резковато. — В мельчайших подробностях, даже если сомневаешься, было оно или примерещилось. Все, что помнишь.

— Я помню голос, — послушалась Катюша. — Из-за спины. Мужской, низкий, такой... бескрасочный. «Забирай это», — сказал он. Потом меня подняли и понесли. Запихнули в машину. «Следует что-то предпринять, господин?» — спросил тот, кто меня нес и запихивал. Этот был гнусав, неприятен в звучании. Извини, если плохо объясняю, мне привычно воспринимать и описывать мир через звуки. Какие они, как ощущаются...

— Ты ведь музыкант, — пожал плечами. — Специфика профессии.

Для меня весь мир — игра. Для нее — набор звуков. Это понятно.

Соседка кивнула, улыбнулась признательно.

— Бескрасочный сказал: «Сосунок даже помог мне. Ничего с ним не делай. Мясо сгрузи и жди сигнала. Как получишь — дай нюхнуть и уходи». Дальше провал, наверное, я совсем выключилась. Следующее, что помню, уже твое лицо, твой голос.

Бескрасочный, значит? Дайте, угадаю: Егор Митин, собственной кровожадной персоной. Господин, раком его к солнышку... Малозначимое по меркам моих знакомых вурдалаков происшествие становилось все интереснее.

— А до слов из-за спины ты что-то помнишь? — решил попытать удачи.

Катя помотала головой с виноватым видом.

— Только как вышла с работы. Потом, что была в машине. И затем уже ты. И вот то, что всплыло в памяти. Прости, больше ничего не помню.

— Какая была машина? — закинул очередную удочку.

— С черными сиденьями, — крючок вернулся пустым. — Кожаными? Вроде, скрипела кожа подо мной... Или дермантин? Не уверена, сразу, считай, выключилась. Слушай, мне пора бежать. Спасибо еще раз, Андрей!

Она всплеснула руками, встала передо мной. Протянул ей футляр, думая об услышанном. О том, что именно мог внушить моей соседке Егор. Ведь не просто так «мясо» доставили к двери и заставили шевелиться («нюхнуть», уверен, было для этого) аккурат перед моим приходом. Любопытно, любопытно...

Вместо того, чтобы взять протянутый футляр со скрипкой, Катя встала на цыпочки, обвила руками мою шею, поцеловала в губы. Жарко, прочувственно... Форма благодарности, признаю, оказалась лучше кофе. Портили вкус только мои мысли о вурдалаке, уже вкусившего крови этой девочки. И о том, что этот гад мог вложить в ее голову.

Специалист по древностям была гостеприимна, по обыкновению. «Прикармливает, приручает», — не мог я мысленно не ерничать. А еще она была в своей квартире не одна.

— Жар-жар-пожар! — поприветствовал меня «третий лишний», непредусмотренный участник разговора.

И ужина с чаепитием, где этому товарищу было отведено специальное место, с персональным меню. Ел он исключительно фрукты и время от времени вставлял свои ценные комментарии.

— Он раньше путешествовал с фокусником, — сказала про него Федя Ивановна. — Увы, тот умер. Банально, от инфаркта, даже не во время представления. Инвентарь фокусника и его спутника контрабандой доставили в Петербург. Кое-что из вещиц оказалось достойным моего внимания. А он... его я взяла на пансион. Надеюсь, временно. Поиск нового дома для него непрост.

— Душили, душили. Душили, душили, — покачал головой «третий лишний».

— Похоже, у него своя точка зрения касательно смерти фокусника, — предположил я. — Он при этом присутствовал?

— Понятия не имею, — хозяйка отложила приборы. — Поскольку это было в другой стране, и сам фокусник был иностранец, о нюансах его кончины знать я хочу ровным счетом ничего. Мне бы его птицу пристроить...

Тот, о ком говорила Палеолог, расправил желтый хохолок.

— Vraiment?[1] — спросила птица.

— Право, право, — сурово и слегка ворчливо отозвалась хозяйка.

И, как мне показалось, с толикой довольства. Понравилось препираться с забавной птицей? Кто знает. Возможно, вскоре Федя Ивановна станет специалистом не только в древних артефактах, но и в орнитологии.

— Слышал, недавно из зоопарка украли попугая, — улыбнулся я, вспомнил историю, рассказанную Бартош. — Какаду.

С подозрением уставился на белую птицу.

— Он тоже какаду, — подтвердила мою догадку Палеолог. — И я б не прочь, чтобы и его тоже выкрали. Впрочем, я не ради попугая вас звала, Андрей.