История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе - Равиль Бухараев

Вряд ли, однако, кашмирскому купцу нужно было отправляться на Волгу таким кружным путем. Тюрки Кашгарии и Синдзяня старались добираться до северных мехов устойчивым сухопутным путем, тем самым, которым отправился из Ургенча в Булгар сам ибн Фадлан. При всех бесконечных междоусобных войнах многочисленных князей и князьков, ислам, пришедший в Центральную Азию в VIII веке, все же обеспечивал функционирование основных торговых путей. Ургенч был главным узловым пунктом, где сходились Великий Шелковый Путь и путь в Индию с севера. Думается, что все сведения, которыми пользовались кашмирские купцы, торговавшие с северными для них странами, являлись уже известными нам арабскими сведениями, сведенными воедино в трактате «Индия» Бируни.

Более интересен путь из центральной и южной Индии. Однако и здесь подробные исследования показали, что, помимо мифологических сведений о древней географии, индусы мало чем располагали. Древняя география и космогония Индии изложена в религиозных эпосах Махабхарата и Рамайяна, в Ведах и писаниях Брахманов. Коль скоро нас интересует только север, мы можем сказать, что на севере индусы предполагали наличие Гималайев, за которыми находилась страна Айравата Варша, за которым находится Молочный океан и страна мрака[199]. В центре плоской Земли, согласно представлениям индусов, находилась Гора Меру, от которой и производился отсчет, не имеющий, надо сказать, никакого практического смысла. Каким же образом индусы оказались столь отважными и ловкими купцами, как о том пишут их арабские современники?

Оказывается, индусы побережья Центральной и Южной Индии чрезвычайно хорошо разбирались в направлениях морских ветров и практически никогда не ошибались. Христианский миссионер отец Буше в своем письме от 1719 года писал:

«Кстати, в Кочине я был просто поражен, как точно знают индусы направление румбов. Они обучаются этому с детства. Если индусу указать путь согласно направлению ветра, он никогда не ошибается[200]».

Отсюда ясно, что индийские купцы направлялись в Персию и оттуда в Европу и Булгарию по направлению преимущественных ветров. Тем не менее, попытки обнаружить какие-то картографические документы древней Индии не прекращаются и сейчас. В совсем недавнем исследовании П. Л. Мадона «Индийская Картография: Историческая Перспектива[201]» в главе «Туземные карты» автор разочарованно пишет:

«К несчастью, никакой древней туземной литературы по этому предмету (картографии)… пока не обнаружено. Ранние индусские авторы посвящади большую часть своей энергии развитию индусской религиозной и философской литературы и астрономической математике. История развития индийской литературы на языках Санскрит, Пали и других древних языках, включая тамильский и другие южные языки, подтверждает именно это. Позднее, буддийская литература упоминает о путешествиях индусов к другим странам Индийского Океана, в особенности в Южную и Юго-Восточную Азию. Однако и эта литература ничем не помогает в отношении поставленных нами проблем. Как бы странно это ни показалось, в древнеиндийских языках не существует древнего слова, адекватного по смыслу термину «географическая карта»…. Все вышесказанное свидетельствует о том, что Индия не внесла никакого достойного упоминания вклада в картографию древнего мира».

И однако, пристальное изучение карт, имеющих пусть и очень позднее, но индийское происхождение, позволяет предположить, что по крайней мере древний Болгар был хорошо известен в Индии в Центральной и Южной Индии. Автор делает этот вывод не только на основании существующих карт, о которых речь впереди, но и основываясь на известном консерватизме индусов. Индусы, которые считают вполне современными произведениями свои древние эпосы и остальные религиозные писания, обладают, как мы уже отметили выше, невероятно развитой исторической памятью на мифы. Как бы баснословно эти мифы не звучали и ни выглядели, они упорно передавались из поколения в поколение, поскольку были освящены национально-религиозной памятью предков. Автор сам убедился в этом в своем путешествии по штату Керала, где находятся города Кочин и Каликут. Ему довелось посетить не только двухысячелетний храм Кали, в котором древность сохраняется лучше и строже, чем в любом музее, но и домашний храм жреца храма Кали. Сам жрец принадлежит в многовековой династии жрецов-брахманов, и внутренний храм его дома, куда никогда не допускались женщины, насчитывает восьмисотлетнюю историю. При таком отношении к древности немудрено, что древне-мифические географические сведения также передавались из поколения в поколения, пока не оказались зафиксированным на наивных картах. Карты, о которых идет речь, не являются средневековыми, но очевидно срисованы с каких-то средневековых карт. Такой вывод позволяет сделать то, что, во-первых, они явно носят следы знакомства их авторов со средневековыми арабскими картами, а во-вторых, носят следы средневековых индусских представлений о мировой географии.

Такие карты чрезвычайно подробно исследованы в труде Сьюзан Коул «Индийские Карты и Планы». Это также совсем недавнее исследование, в которое вошли практически все известные картографические документы индийского прошлого. Поразительно, что при всей невероятной скупости этих карт на географические названия, имя Булгар является непременной принадлежностью всех мировых карт в книге Сьюзан Коул. Это относится и к карте 37 шестнадцатого века, где город Болгар соседствует с такими немногими названиями как Арабия, Египт, Стамбул, Голландия, и к карте 38 с миниатюрами из Искандер наме[202]. Эти карты, несмотря на свое позднее фактическое происхождение, основаны как на картине мира Птолемея, так и на арабской карте Казвини (1275 год). Вид и характер этих карт безусловно связывает их с арабскими картами раннего средневековья, но они не столь подробно, словно картограф выполняет заказ собственных клиентов, сообразуясь с их интересами. Таким образом, на этих картах нет ничего, что неинтересно индийскому путешественнику, то есть, иными словами, купцу. Булгар, однако, находится в самом фокусе внимания потенциальных клиентов картографа. По всей видимости, эти карты срисованы с неизвестного оригинала, бывшего в ходу гораздо раньше и служившего надобностям индийских купцов. Именно по такой относительно наивной картографии они и ориентировались в географическом пространстве своего времени. Север для них означал Булгарию, вскоре за которой кончался обжитой мир. Одной из самых примечательных карт в книге С. Коул является так называемая «непальская карта» 67, срисованная с неизвестного оригинала в начале XIX века. Эта карта показывает главные города мира, окруженные садами. Автор карты словно бы рисует картину индусских представлений о мире и старается отразить все известное ему на карте. Эта цветная карта сориентирована с Юга на Восток и в середине ее протекает река, которую автор называет Аму Дарья. У него Аму-Дарья впадает в Ледовитый Океан (Молочный Океан страны Айравата Варша). На левом берегу этой реки находятся с севера на юг Булгар, Ургенч, Самарканд, Бухара, Кашгар. Автор окружает эти города многочисленными фруктовыми садами и указывает число мечетей в городах. В Булгаре указано три больших соборных мечети.

Самое интересное, что Булгар отстоит от «Аму-Дарьи», в которую превратилась в индусских представлениях далекая северная Волга, на довольно большом расстоянии, а вплотную к реке изображено чудо природы – «Пылающая Гора» с многочисленными языками пламени. Сьюзан Коул считает, что эта гора огней соответствует в представлениях индийского автора карты нефтяным огням древнего зороастрийского Баку.

Как ни разочаровывающе звучит вывод, что подлинных средневековых индийских карт пока не найдено, очевидно одно: Булгар был известен купцам Центральной и Южной Индии с незапамятных времен. Добраться же до него можно было привычным путем – морским до Ормуза и далее через Каспий на Волгу. Индусам сделать это было проще, чем мусульманам, поскольку у них не было преткновений с хазарами, владевшими в начале десятого века устьем и нижним течением Волги. Религиозная принадлежность индийского купца из отчета ибн Фадлана, таким образом, могла сослужить ему вначале хорошую службу, позволив приехать по Волге и не испытать трудностей наземного путешествия, описанных нашим героем. Та же самая религиозная принадлежность вкупе с любопытством или шпионским умыслом и подвела его впоследствии.

Вернемся теперь к собственно вопросу о его религиозности и религиозности окружавших его людей. Ибн Фадлан излагает инцидент с индийцем как свидетельство о булгарских верованиях, замечая:

«Если же булгары встретят человека, одаренного ученостью, то говорят: «Этот более всех достоин служить богу.» После этого они накидывают ему на шею веревку и вешают на дереве».