У каждого своя война - Виктор Тюрин

– Кого вы пошлете старшим к Кодигоро?

– Лейтенанта Вернера Шиффеля. Несмотря на молодость, ему уже приходилось бывать в боях, где показал себя хорошим бойцом. Надеюсь, в этом походе он покажет себя хорошим командиром.

– Вы свободны, капитан. Жду вашего лейтенанта!

Пока мы стояли в ожидании прихода швейцарца, я осторожно рассматривал своего нового командира. Это был высокий, тучный, но все еще статный человек, лет сорока. По шраму на его лице, берущий начало от скулы и прячущийся в густой бороде, можно было судить, что граф не чужд ратному делу. Черты его лица, немного огрубевшие, были, тем не менее, исполнены благородства, а аккуратно подстриженная борода говорила о том, что этот человек привык следить за своим внешним видом. Я слишком мало пробыл на службе маркиза, поэтому не с кем близко не сошелся из офицеров, за исключением капитана швейцарцев, так что теперь мог исходить только из впечатления, составленного на основании «первого взгляда». В целом, он мне понравился. Впрочем, как оказалось, не только я к нему присматривался, но и он ко мне. Когда мы это поняли, то после обмена неловкими усмешками, которые заменили взаимные извинения, оба отвели глаза, стараясь больше не встречаться взглядами. Когда пришел швейцарец, командующий язвительно отозвался о его неторопливости, сравнив лейтенанта с хромой черепахой, после чего приступил к изложению плана.

– Граф! Ваша задача отрезать город от поставок продовольствия! Может быть, спустя время, пустое брюхо подскажет зажиревшим мозгам горожан, кто их господин. Но это не все. По некоторым данным Джелико собирается пополнить свой отряд еще двумя сотнями солдат. Вы не должны это допустить! Вы все поняли? Хорошо! Завтра, на рассвете, вы должны выступить! С Богом, господа!

Мы вышли из шатра. Не успели сделать и пару шагов, как граф обратился к нам:

– Господа, как только вы завершите подготовку своих отрядов к походу, милости прошу в мою палатку, сразу после сигнала «отбой». У меня ради такого случая найдется кувшинчик отличного вина.

Пробираясь между палатками и повозками с разнообразным снаряжением, я почему думал сейчас не о восставшем городе, а о походе на Мантую. О юной графине. Прошло уже полтора месяца как мы с ней расстались. Я нередко вспоминал о ней, хотя ее холодность и не оставляла никаких надежд, но медальон и две страстные ночи, проведенные с ней, давали богатую пищу воображению. Вот и сейчас услышав о походе на Мантую, я вспомнил о Беатрис.

«Интересно, красавица решила свою проблему или нет? Если – да, то, значит, скоро свадьба. Блин! А если, действительно, ребенок будет от меня, как она объяснит это своему поэту? Впрочем, с ее характером это несложно. Просто поставит мужика перед фактом! Ха! Хотел бы я видеть его физиономию в этот момент! К тому же интересно, где там мессир Чезаре Апреззо? Ведь он тогда остался в окружении графини. Имеет виды на графиню? Ведь неспроста он тот спектакль у моста затеял. А затем явился вместе с вассалами графини ее спасать. Не зря все это! И как ловко, этот змей, вписался в ее окружение! Ладно. Замнем! Она там, а я здесь! К тому же завтра в поход! Значит и без того есть о чем думать!».

Порядок движения отряда мы согласовали еще вечером у графа за стаканчиком вина. Колонну возглавлял граф Анжело ди Фаретти со своими кавалеристами. За ним шел Вернер Шиффель со своими людьми, из которых полсотни были вооружены арбалетами, а остальные – длинными пиками и короткими, но чрезвычайно эффективными в ближнем бою алебардами. Следом за ними двигался длинный обоз, состоявший из запряженных быками повозок, на которые были нагружены палатки, котлы и другая солдатская амуниция. Я, вместе со своими людьми, шел в арьергарде.

К полудню четвертого дня, перед тем как должны показаться стены Кодигоро, граф остановил движение колонны. Подъехав к нему, мы получили подтверждение плана, который совместно разработали за время пути движения нашего отряда. Его суть заключалась в следующем: вывести под стены города только половину солдат, преуменьшая его силы, а второй частью отряда охватить город полукольцом, отлавливая гонцов, шпионов и перехватывая обозы с продовольствием. На должность «партизан» граф назначил английский отряд, сам же с конницей и швейцарцами двинулся к воротам города, чтобы начать осаду. Я же со своим отрядом укрылся на время в ближайшем леске. Выбрав подходящее время для временной стоянки, разослал во все стороны дозоры и отряды разведчиков с жестким приказом задерживать всех подозрительных, и в то же время избегать контактов с местным населением, после чего созвал на совещание своих офицеров. Латниками у меня командовал Черный Дик, а сто пятьдесят лучников были разбиты на три отряда по пятьдесят человек. Их командирами стали Сэм Уилкинс, Уильям Кеннет и Томас Егерь.

– Так, парни, сначала решаем вопрос с итальянским языком. Я уже задавал вам его, теперь снова повторяю. У вас было время выяснить. У кого в отрядах есть люди знающие итальянскую речь? Первым откликнулся Томас Егерь:

– Сэр, у меня есть двое парней, которые около двух лет находятся в Италии. Не сильно хорошо, но поговорить с местным населением смогут. Сэм Уилкинс и Кеннет, оба отрицательно покачали головами:

– Нет, сэр. Кое-кто из наших лучников понять, что говорят, сможет, а вот разговоры вести – нет.

– Сэр, у меня есть трое парней, которые могут говорить по-итальянски.

– Хорошо, Дик. Теперь вам всем придется обменяться людьми. Я хочу, чтобы в каждом отряде, который будет находиться в засаде у города, был человек, говорящий по-итальянски. Не смотрите на меня так, это временная мера, потом ваши люди к вам вернутся. Мне нужно чтобы остальные с их помощью смогли общаться с местным населением. Не понимаете? Хорошо, объясню! Мне нужно, чтобы население видело в нас друзей, а не врагов. Это вам понятно?! Чтобы наши парни могли им это втолковать! Нам нужны друзья, а не враги! После возвращения разведчиков я буду знать, что собой представляет эта местность. Где дороги, где реки, где болота. Исходя из них, выставим вокруг города засады. Небольшие отряды, не больше десяти – пятнадцати солдат, в котором должен находиться человек, знающий итальянский язык! Перехватывать всех! Особенно одиночек, идущих к городу. И еще. Надо найти место для основного лагеря. Когда решим эти задачи, начнем осторожно искать вражеский отряд. На этом – все!

Уже на следующий день лагерь переместился в густую рощу, за небольшой деревушкой Форенцуола. Пока часть людей занималась работами по его устройству, остальные солдаты, разбитые на небольшие отряды, брали город в кольцо. Проблем с устройством засад и дозоров хватало, так как окрестности города изобиловали многочисленными речными протоками и заболоченными участками. Несмотря на определенные трудности, город был оцеплен настолько быстро, что местные крестьяне и торговцы узнали об осаде, только тогда, когда их стали останавливать на кордонах и заворачивать обратно. Два торговых каравана были остановлены и повернуты вспять, а вот обоз, везший продовольствие в город, был нами захвачен, как военная добыча.

Солдаты считали меры предосторожности, предпринятые мной, командирской блажью, но так как прямого нарушения своих приказов я не заметил, то и внимания на слухи о моих странностях, ходившие между парней, просто не обращал. Они просто не знали что такое «глубокая разведка» или заброска шпионов в глубокий тыл противника. Подобные приемы ведения войны появились в более поздние времена. Местным полководцам вполне хватало сведений от легких кавалерийских разъездов, отправляемых в разные стороны, а затем строящим на основании их данных тактику и стратегию предстоящего сражения. Уж тем более речь не могла идти о партизанской войне или диверсионно-разведывательной работе. Нечто подобное делалось только в случае планомерного отступления армии, но и в этом случае подобная деятельность ограничивалась поджогами посевов, да отравлением колодцев. В эти времена предпочитали выходить на поле рать на рать и меряться силой, сражаясь с противником лицом к лицу. В этих случаях военные хитрости полководцев не шли дальше выбора наиболее удобного места для своих войск, да сокрытия в ближайшем леске засадного полка.

Уже на следующую ночь благодаря принятым мною мерам предосторожности я был поднят на ноги Уильямом Кеннетом: его ночной дозор захватил пробирающегося в город человека. После того, как того ввели в мою палатку, я внимательно оглядел его. Одет он был как крестьянин, но во взгляде не было покорности и страха, а в жестах и походке – скованности простого человека, которым все помыкают, и который привык всех бояться, а в первую очередь – человека с оружием. Правда, этот человек тоже боялся, но по-своему. Подойдя к нему, чуть наклонился, втянул носом запахи. От него несло потом, кожей и металлом. Сделал шаг назад и посмотрел ему в лицо. Смуглая кожа, бегающие глаза, большая неопрятная борода. На вид лет двадцать пять. «Одет как крестьянин, но не он. Гм. Посмотрим, что сам скажет».