Противостояние - Юлиан Семенов

Он повернулся к ней. Она ждала этого, вжалась в него, обвила шею сильными руками.

Кротов тяжело усмехнулся:

— Изумруд с пальца сними, кожу мне царапает…

2

Костенко прилетел в Москву и с аэродрома сразу же отправился в министерство. Там в его кабинете Тадава уже собрал оперативную группу. Генерал сидел в углу, возле книжного шкафа.

— Владислав Николаевич, — заметил он, сухо поздоровавшись, — я позволил себе не согласиться с вашим выговором Тадаве, я не утвердил его. Я объявил строгий выговор дежурному в Смоленске. Тадава ночевал в комнате для оперативников при угро…

— В своем номере надо было спать, — хмуро возразил Костенко. — Или предупреждать дежурного, коли тот — недотепа. Но раз вы отменили, я замолкаю.

— Товарищ генерал, — поднялся Тадава, — к сожалению, я вынужден согласиться с выговором моего непосредственного начальника. Я благодарю вас за то, что вы лично разбирались, но виноват все-таки я. Во-первых, я обязан был предупредить дежурного, и не раз, во-вторых, поскольку все знали мои координаты, то искали именно в отеле, и наконец, в-третьих, мне следовало бы сидеть в комнате оперативного дежурного, там все телефоны.

— Знакомые интонации, — усмехнулся генерал. — Хорошо, закончим турнир рыцарей, пора к делу. Начинайте оперативку, Владислав Николаевич.

Костенко как-то непонимающе посмотрел на генерала, потом сухо кашлянул:

— Я казню себя за… столь поздний полет… Попади я в Берлин на пару дней раньше и…

— Начинайте оперативку, — резко повторил генерал.

— По пунктам. Первое: Кротов, убивший Миленко, в этом теперь нет сомнений, обучен навыкам диверсионной снайперской стрельбы, умению отрываться от слежки, основам грима, изготовлению фальшивых документов, организации схоронов в лесу. Второе: он забрасывался абвером в Батуми летом сорок второго года. Возглавлял группу из четырех человек некто Лебедев Эрнест Васильевич, 1922 года рождения, место рождения — Кемерово, более точных данных нет. После выполнения задания Лебедев и Кротов застрелили — так было спланировано задание — двух своих подчиненных, радиста и снайпера, ибо их инструктировали: «Не оставлять следов, уходить обратно морем, двух человек возьмет подводная лодка». Я считаю, что мы должны немедленно поставить наблюдение за домом матери Милинко. Если Кротов будет просить политическое убежище, — а он должен его просить как Милинко, а не Кротов, — ни одного свидетеля не должно остаться из тех, которые могли бы опознать гада, убившего истинного Григория Милинко из деревни Крюково.

— Наблюдение уже поставлено, — негромко откликнулся Тадава. — Со вчерашнего дня, после нашего провала в Смоленске. Предупреждена и Серафима Николаевна, подруга и секретарь генерала Шахова…

— Третье, — словно бы не услыхав Тадаву, продолжал Костенко, — мне кажется, что одна из многих наших ошибок заключалась в том, что мы, исследуя в Адлере и Смоленске железные дороги, шоссе и аэродромы, сбросили со счета порты. Я высчитал причину этой нашей ошибки: мы прежде всего исследовали фактор времени. Мы полагали, и справедливо полагали, что бандит должен как можно скорее исчезнуть с места преступления — в данном случае я говорю о Смоленске. Его звонок к убитой родственнице из Адлера вписывался в систему этого рассуждения. Кротов переиграл нас, он пошел по пути парадоксальному: «Они рванут, как гончие, на махах, а я, Кротов, поплетусь; пробегут мимо». И он нас обыграл; я убежден, он ушел из Смоленска пароходом. Предложения: полковник Кириллов отправляется в Калининград, дожидается там человека со шрамом, параметры которого сходятся — в какой-то мере — с Кротовым. Я имею в виду Пинчукова. Майор Тадава со своей группой блокирует район Черноморского побережья, особенно Сухуми — Батуми. Кротов знает эти места еще со времен войны. Тадава выясняет абсолютно все маршруты малой авиации в этом регионе, устанавливает посты на аэродромах, поддерживает постоянный контакт со штабом поиска, готовит операцию перехвата или захвата. К операции прошу подключить управление милиции на воздушном транспорте. Считаю необходимым просить руководство выделить оперативные группы также в те рыболовецкие хозяйства, откуда уходят суда в кратковременные рейсы, без захода в иностранные порты. Дело в том, что в школе диверсантов учили умению держаться на воде продолжительное время, используя портативные надувные жилеты, — следовательно, можно предположить, что Кротов, нанявшись на судно в какой-нибудь рыболовецкой флотилии, может ночью спустить лодку, что вообще-то опасно, либо использует надувной жилет и прыгнет в море, когда судно будет проходить какой-либо пролив, Кильский, к примеру. Просил бы санкцию на вызов в Москву Магаданских шоферов Цыпкина, Ларина и Тызина, которых следовало бы придать для опознания трем группам…

— Почему трем? — спросил генерал. — Вы же говорили о двух группах — Тадавы и Кириллова?

— Третью, летучую, я намерен возглавить лично.

— Дальше, — откликнулся генерал. — Или у вас все?

— Нет, не все. Просил бы подключить к нам работников Института права: необходимо составить систему доказательств вины Кротова, учитывая особое, резко от нашего отличное судопроизводство ФРГ.

— Все? — спросил генерал еще раз.

— Нет, — не скрывая недовольства, резко ответил Костенко. — Прошу простить за некоторую разбросанность, но у меня не было времени подготовиться к оперативке — всего два часа в полете. А я только теперь понял, что мы все это время страдали весьма серьезным изъяном: были пассивны. Мы шли за преступником. А надо бы постараться сделать так чтобы мы его повели, вынудили к такому действию, которое выгодно нам и нами контролируемо. Я бы просил, товарищи, подумать об этом всех и сегодня же внести предложения. Хочу напомнить слова Нильса Бора: «Идея гениальна лишь в том случае, если она страдает некоей сумасшедшинкой». Вот теперь, — он глянул на генерала, — у меня все.

— Владислав Николаевич сделал в высшей мере интересное сообщение, — заключил генерал. — О подключении Института права… Дело в том, что мы были бы весьма уязвимы с уликами против Кротова по поводу убийства Милинко…

Костенко, пряча очки в футляр, спросил:

— «Были бы»? Почему в прошедшем времени? Мы и сейчас уязвимы. Доказателен ли для западногерманских судей анализ, который сделал майор Тадава, исследовав архивные материалы о битве за Бреслау? Вот в чем вопрос.

— Нет, — ответил генерал. — Для них он малодоказателен. А для нас он доказателен потому, что двадцать миллионов наших Милинко в земле лежат. На Западе к памяти прошлой войны относятся иначе, спокойнее, определил бы я. А «были бы», то есть прошедшее время, я употребил потому, что польские товарищи прислали нам доказательство. — Генерал чуть улыбнулся. — Мне не терпелось показать вам это доказательство, лишь поэтому-то я дважды поинтересовался, — он посмотрел на Костенко, — закончили вы свое сообщение или нет?

Генерал открыл большую зеленую сумку, достал оттуда пакет, очень осторожно раскрыл его: челюстная кость, в ней — нож; на рукоятке инициалы — Н. К. Р.О.А.

— Перед вылетом Владислава Николаевича майор Тадава был вынужден доложить непосредственно мне историю своих архивных изысканий. Я после этого связался с польскими коллегами.

— Теперь вопрос о доказательности снят, — сказал Костенко и закрыл глаза — устал, спал мало, в веки словно песка насыпали. — Экспертизу будем делать?

— Хороший вопрос задали, — ответил генерал. — Мы предложим сделать экспертизу на Западе — в том случае, если Кротов, как вы полагаете, сможет уйти или уже ушел. С КГБ я связался, копии материалов передал им, товарищи предложили провести совещание, совместное с пограничниками.

…Первым после окончания летучки к Костенко пришел Тадава. Вечером он улетал в Батуми.

— Владислав Николаевич, у меня возникла идея — несколько, впрочем, боровская…

Костенко не понял, потянулся с хрустом:

— Это что же за «боровская» идея?

— Я имею в виду — сумасшедшая, — помог ему Тадава, — по Нильсу Бору.

— Валяйте, — по-прежнему устало, не скрывая неприязни, ответил Костенко.

— Из Владивостока ежемесячно уходят профсоюзные плавучие дома отдыха — курс к Филиппинам, потом еще южнее. Загорают люди, купаются в бассейне. Об этом плавучем курорте во Владивостоке знают все. А что если мы напечатаем в батумско-сухумском районе объявление такого рода?

— Нет, только не там… Это будет слишком странным для всех… А вообще, идея не плоха… Но печатать объявление? — ответил Костенко. — Это его насторожит, если мы будем, придерживаясь моей версии, считать, что он сейчас схоронился где-то в том районе. Я бы лучше передал очерк об этом по радио или объявление по телевидению… Он же, видимо, из того дома, где затаился, выходит редко. Значит, постоянно слушает радио, ящик смотрит.