Железная маска: между историей и легендой - Жан-Кристиан Птифис

Краткое пребывание Сен-Мара в его имении Пальто в Бургундии также ознаменовалось маленьким шедевром инсценировки, имевшей своей целью заинтриговать зевак, хотя это были простые крестьяне. Надо иметь в виду, что новый начальник Бастилии находился у себя дома и потому хотел более, чем где бы то ни было, произвести впечатление. Замок Пальто существует и по сей день близ Вильнёв-сюр-Йонн. Это большое и красивое господское имение в стиле Людовика XIII, с обширным курдонёром, образованным одноэтажными флигелями. В глубине двора возвышается главное строение.[301]

«В 1698 году, — рассказывает Гийом Луи де Формануар де Пальто в письме Фрерону, — мсье де Сен-Мар ехал со старого места службы на острове Святой Маргариты к месту новой службы в должности начальника Бастилии. По пути он сделал остановку со своим заключенным в имении Пальто. Человек в маске ехал в носилках впереди мсье де Сен-Мара; их сопровождали многочисленные всадники. Крестьяне вышли навстречу своему сеньору. Мсье де Сен-Мар обедал со своим заключенным, который сидел спиной к окну столовой, выходящему во двор. Крестьяне, которых я расспрашивал, не видели, обедал ли он в маске, однако они хорошо разглядели, что мсье де Сен-Мар, который сидел за столом напротив него, держал наготове рядом со своей тарелкой два пистолета. Им прислуживал только один лакей, подававший блюда, которые он брал из передней комнаты, всякий раз тщательно закрывая за собой дверь в столовую. Когда арестованный проходил по двору, на нем была черная бархатная маска; крестьяне заметили, что из-под маски были видны его губы и зубы, что он был высокого роста и с седыми волосами. Мсье де Сен-Мар спал на кровати, которую поставили у кровати человека в маске».

Итак, спустя еще семьдесят лет после этого незначительного события о нем вспоминали в окрестностях замка Пальто и Вильнёв-сюр-Йонн. Да что я говорю, спустя семьдесят лет! И спустя сто семьдесят лет, в 1869 году, Мариус Топен слышал в той местности разговоры о визите человека в маске. Каким гениальным инсценировщиком был Сен-Мар! Носилки заключенного и сопровождавшие его многочисленные всадники должны были внушить окружающим, что перед ними высокородный господин{57}. А этот обед, по всей видимости обильный, устроенный в столовой для Сен-Мара и незнакомца, с лакеем, сновавшим из передней комнаты к их столу! Важный и могущественный Сен-Мар, сеньор де Димон и Эримон, великий бальи Санса, не мог обедать ни с кем иным, кроме как со знатным господином, человеком хорошего происхождения. Могло ли все это быть, если бы речь шла о жалком слуге? А эти два пистолета, совершенно бесполезные перед лицом человека, не имевшего возможности бежать? Их единственным назначением было заставить поверить в правдивость того, о чем он без конца говорил: что у него, мол, имеется приказ прострелить человеку в маске голову, если он осмелится открыть свое лицо или назвать свое имя! А кровать! Сен-Мар, как рассказывает Формануар де Пальто, спал на кровати, которую поставили у кровати незнакомца. Это значит, что замечательную кровать с балдахином предоставили в распоряжение арестованного, тогда как тюремщик довольствовался приставной кушеткой. Жаль, что нет других подробностей этого путешествия в Париж. Упрямый Барбезьё совершил ошибку, не пожелав предоставить Сен-Мару охранную грамоту, которая дала бы ему право останавливаться в королевских замках, как это было в 1687 году, а велел ему ночевать на постоялых дворах. В противном случае сколько еще офицеров в скольких гарнизонах стали бы свидетелями его театрализованных представлений!

Наконец они прибыли в Бастилию. Можно было бы ожидать, что Сен-Мар, главный начальник всех тюремщиков крепости, прекратит ломать комедию. Ничуть не бывало! С полной невозмутимостью он продолжил свой ритуал. Теперь у него не было роты вольных стрелков, которая осталась на острове Святой Маргариты, чтобы сторожить оставшихся там заключенных; при нем уже не было ни одного старого солдата из Пинероля, который мог бы узнать в этом стареющем человеке слугу опального министра Фуке. Один только Розарж знал, кто он есть на самом деле, однако молчание этого заурядного человека удалось купить за деньги и почести. Проезжая по Парижу, он держал алебарду начальника крепости, а в самой Бастилии он, простой сержант, исполнял обязанности первого лейтенанта, фактически коменданта, что делало его третьим человеком в крепости, сразу после королевского наместника Дю Жюнка, но перед своим соперником Корбе, племянником Сен-Мара.

Поскольку Бастилия относилась к ведомству королевских имений, у Сен-Мара сменился непосредственный начальник: теперь им стал Луи де Поншартрен, тот самый, которому Барбезьё отказал в праве знать, что «видел» «старый заключенный». В действительности же, похоже, уже никого, кроме Барбезьё, не интересовала эта тайна. «Королю угодно, — писал Сен-Мару его новый начальник 3 ноября 1698 года, — чтобы ваш заключенный, доставленный из Прованса, исповедовался и причащался столь часто, сколь вы сочтете нужным».[302] «Заключенный из Прованса» — это не встречавшееся ранее выражение свидетельствует, что Поншартрен мало или плохо информирован. Во всяком случае, он не налагает каких-либо ограничений и не требует даже принятия мер предосторожности, чтобы таинственного заключенного «никто не увидел и не узнал», когда он пойдет на мессу.

Сен-Мар был раздосадован подобного рода безразличием, но рук не опустил. Воспользовавшись разрешением приводить своего заключенного на воскресную мессу, он продолжил маскарадную комедию. Разыгрывая спектакль на глазах у персонала Бастилии, он рассчитывал еще больше набить себе цену, одновременно дурача весь мир — двойное удовольствие, позволяющее забыть обиду. Королевский наместник Дю Жюнка, офицеры, тюремщики, жандармы и слуги Бастилии — все они были ошеломлены театральностью, с которой было обставлено прибытие в сентябре 1698 года нового заключенного, заинтригованы, зачарованы этим таинственным индивидом, несчастным, лицо которого скрывала черная маска, который раз в неделю покидал свое жилище отшельника, чтобы направиться в часовню в сопровождении коменданта Розаржа и тюремщика Рю. Это прохождение по тюремному двору, равно как и полная чистка камеры заключенного после его смерти, глубоко врезались в память обитателей крепости, чего и добивался Сен-Мар, продолжая разыгрывать им же поставленный спектакль.

Куртиль де Сандра, попавший в Бастилию 22 апреля 1693 года и вышедший из нее 2 марта 1699 года, пользовался с 25 июня 1699 года правом на прогулку во дворе тюрьмы.[303] Наверняка он видел таинственного заключенного, когда тот направлялся на мессу. Это явление он отразил в своих «Воспоминаниях мсье д'Артаньяна», опубликованных сразу же после его освобождения из тюрьмы: в насмешку над чрезвычайно противным ему человеком, начальником Бастилии Бемо, предшественником Сен-Мара, он вывел его в образе ревнивца Арнольфа{58}, заставлявшего свою жену, гордую Маргариту де Пейроль, носить маску, дабы избежать ухаживаний со стороны кавалеров. «Он купил ей одну из самых больших масок в Париже, с одним из самых больших подбородочников, и обязал ее постоянно носить эту маску на своем лице». Этот инструмент «как две капли воды был похож на маску одной старухи». Когда его назначили в Бастилию, он позволял жене посещать мессу «только в своей большой маске со своим большим подбородочником». «Два солдата из его гарнизона сопровождали ее даже на богослужение, один будто бы для того, чтобы поддержать ее под руку, а другой, чтобы внимательно следить, как бы кто-нибудь тайком не шепнул ей и не передал на ходу записку».[304] Как, читая это, не вспомнить о заключенном?

К этому свидетельству следует добавить более позднее сообщение адвоката-журналиста Ленге, переданное Жаном Бенжаменом де Ла Бордом, бывшим камердинером Людовика XV: «Заключенный носил бархатную, а не железную маску, по крайней мере в то время, когда он находился в Бастилии. Начальник крепости сам приносил ему еду и менял его белье. Когда он шел на мессу, ему запрещалось разговаривать и показывать свое лицо, в противном случае солдатам, ружья которых были заряжены пулями, предписывалось стрелять в него, так что и сам он старался ни перед кем не открываться и помалкивать. Когда он умер, сожгли всю его мебель… Мсье Ленге уверял меня, что в Бастилии тогда еще были люди, узнавшие эти факты от своих отцов, также служивших в этой крепости».[305] Ленге ошибается, говоря о роте инвалидов, учрежденной лишь в конце 1749 года по указу Людовика XV. Однако существовала рота вольных стрелков, в обязанность которой входила охрана тюрьмы, и Сен-Мар старался держать ее начеку. И это тоже работало на порожденную им легенду!