Стробоскоп Панова - Юрий Шиляев

налились свинцом, тянули вниз. Тело давило его. Стараясь освободиться от тяжести, шевельнулся. Стало легче. Дёрнулся... Раз... Другой... С удовольствием встал, ощущая пьянящую, головокружительную лёгкость в только что неподъёмно-одеревеневшем теле...

Темноту прорезал лёгкий, спокойный свет, и Айвен радостно потянулся к лучу, поплыл, чувствуя правильность происходящего. Тут же обнаружил, что не одинок. Фигуры в бесформенных балахонах поддерживали его с четырёх сторон. Заглянув им в лица, баронет сначала оторопел от ужаса, попытался вырваться, но тут же пришло понимание: эти четверо не страшные, но и не красивые. Они просто другие — и он успокоился...

Свет приближался. Айвен посмотрел вниз — на широкой кровати со снятым балдахином лежал человек. Это был тоже он. С безразличием смотрел, как корчится в судорогах, хрипит он — другой. Чувствовал ужас, панический, животный ужас умирающего тела. Будто тот, тяжёлый, больной, пытаясь вдохнуть воздух, хотел вернуть назад его — обновлённого, лёгкого. И если ему это удастся, то, воссоединившись,он будет жить. Почему так происходит, задумываться не стал, и мучения его двойника — там, внизу — не трогали Айвена, скорее, вызывали лишь отстранённое любопытство. Какая-то связь всё же осталась: он чувствовал бьющуюся в мозгу двойника панику смерти. Да, тело сейчас умрёт, и это тоже он — Айвен Джошуа Чемберс. Обнаружив, что может смотреть во все стороны сразу, Айвен вгляделся в луч белого света и там, в самом его начале, увидел Джипси. Она улыбалась, приветствуя, ожидая, она звала, манила... Он потянулся к любимой, но полный горя крик внизу, сорвавшийся в рыдания, нарушил счастливый покой.

Луиза... Крошка Лу... упала ему на грудь — тому Айвену, что хрипел на кровати, не в силах сделать глотка так нужного его телу воздуха... Вот подошёл Джейкоб, взял дочь за плечи, отрывая от умирающего... Священник из Роузвудской церкви... читает молитву... Вытянувшись в струнку, с подсвечником в руке, у изголовья стоит бессменный Эндрю — как всегда в парике, при полном параде. Он даже не утирает слёзы, струящиеся по застывшему чопорной маской лицу... Вот коротышка-доктор, отворачиваясь, собирает чемоданчик. На маленьком стульчике рядом с кроватью, уткнув лицо в платок, тихо плачет мать Луизы Браун, оплакивая не умирающего, а разделяя дочкино горе. Непонятно как затесавшийся сюда Билли смотрит на баронета и тихо шепчет, что смерти нет, что повезло умереть таким молодым, но никто, кроме самого Айвена его не слышал...

— Айвен!!!

Луиза Браун билась в истерике. Сильные руки отца встряхнули несчастную невесту, поставили на ноги. Джейкоб словно пушинку оторвал её от пола, вынес дочь из спальни.

И Айвен — тот, что парил вверху, в белом свете безусловного, естественного счастья, что почти перестал быть человеком, вдруг ощутил сильнейшую связь с происходящим внизу. Со всеми, кого собрался покинуть. Вспышкой возникла мысль: «Я должен... Я дал слово». Тут же боль тела передалась ему... Жажда воздуха, жажда жизни, долг чести... Всё смешалось, слилось в одно непреодолимое: «Жить!»

Четверо в балахонах безразлично помогли ему опуститься.

Айвен Джошуа Чемберс, баронет, зашёлся в кашле — торопливом, сильном. Он судорожно сжал руки, запрокинул голову, выгнулся дугой, но как-то сумел сделать глоток воздуха, потом другой, третий.

«Воды...» — слетело с сухих, растрескавшихся губ. Едва слышно, но верный Эндрю тут же поднёс стакан. Приподняв голову хозяина, влил несколько капель. И, прежде чем вытянуться в струнку, перекрестился, забыв, что держит в руке подсвечник. Билли, увидев как Эндрю, делает подсвечником крест, засмеялся. Доктор выронил чемоданчик, застывшие в растерянности слуги, вздрогнув, кинулись собирать рассыпанные инструменты. Вынося плечами двери, влетел Джон, или это был Джеймс, и тут же пропал. Но спустя какое-то время появился всклоченный, потный Джейкоб.

— Ну, что я говорил? Жить будет! Будет жить... — и рухнул в кресло, зашедшись в приступе кашля.

***

— Сильно. Дедушка, я сначала удивилась, что ты взял за основу столь банальный образ — белый свет на входе в тоннель, но рассказалсильно. Я едва не заплакала.

— Ты считаешь белый свет галлюцинацией?

— Да, — кивнула Кэтрин. — А разве может быть иначе? Нет, я верю в Бога, но мне кажется, что жить надо сейчас. Что после того, как я умру, ничего не будет. Всё, мир кончится — для меня, по крайней мере. Вот если бы кто-нибудь вернулся с того света и рассказал, что душа продолжает жить, я бы поверила. А так, без свидетельств очевидцев... Твоё описание клинической смерти завораживает, но всё же хочется дослушать историю... — девушка усмехнулась, — как бы, любви... того Айвена и Луизы. Прости, но на фоне услышанного никак не могу сказать — твою и бабушки.

— Что ж, понимаю. Порой правда столь невероятна, что разум невольно начинает искать объяснения. И сравнение с фантастическим романом правомерно. А любовь того Айвена и Луизы Браун всё же была, хоть ты в этом и сомневаешься. Когда к Айвену вернулось сознание, он увидел склонившуюся над ним Луизу...

Глава 21

Сознание вернулось внезапно, толчком.

— Джипси...

— Лежи, лежи, милый. Это я, Луиза.

— Луиза... где я?

— Ты дома, в Роузвудском поместье.

Айвен огляделся — да, он у себя в спальне. За стеклом хмурый день. Дождь стучит в окно. Осень? Или всё ёще продолжается тот дождливый день? Что случилось? Ах да, помолвка... Неужели ему стало плохо в церкви и Джон-Джеймс доставили его в поместье?Нет-нет не то... До церкви они так и не добрались. Он побежал к Проклятому берегу... Значит, ему стало плохо на мостике через Серпентайн, и ребята доставили его в поместье... А как же дисколёт? Битва в парке? Или всё это ему привиделось? А путешествие по Институту Высоких Энергий? А Джипси? Джипси? Кажимость?

— Я сейчас позову доктора, — Луиза метнулась к двери, подол её платья взлетел и опал. Баронет обратил внимание на цвет, коричневый, с чёрными переливами. Лениво подумал, что ей не идут тёмные наряды. -Доктор Левинсон, — Луиза, распахнув дверь, замерла на пороге, — доктор Левинсон, Айвен очнулся!

В спальню впорхнул плотный человечек с