Ласточка на запястье - Даша Моисеева

— Геля! — Зоя крепче сжала её руки. — Ты была ребёнком, и это они должны были сделать тебя счастливой. Не из-за тебя твоя мать ушла от отца, и не из-за тебя он начал бить её, а потом и тебя. Тебе внушали, что ты во всём виновата. Что отец — твой царь и бог, что против семьи идти нельзя. Только вот семья кровью не заканчивается, более того, она даже с неё не начинается. Твой отец жестокий человек, он посчитал, что имеет право поднять на тебя руку. Он с таким своим отношением даже не имел права называться твоей семьей.

Ангелина отвела глаза. Всё это ни раз говорила ей психолог, но каждый раз, кивая головой, девушка понимала, что ей будет сложно принять это. Сложно принять то, что она осталась одна во всём мире. Ведь если она признает, что её отец никогда её не любил, то она больше не сможет общаться с ним. Этого хотелось и не хотелось одновременно. Прекратить общение, зажить другой жизнью, как сладкая мечта и вполне разумное решение. Но для человека, который никогда не имел права принимать решения самостоятельно, это казалось невозможным. Бросив отца, она сама подпишет приговор о своём сиротстве и тогда действительно останется одна. А ведь ничего страшнее одиночества.

— Тогда я останусь одна. — упавшим голосом произнесла Ангелина. — Одна, понимаешь?

— Ты никогда не будешь одна! — уверенно заявил Гриша.

— Мы с Зоей лишь притворялись друзьями. — на выдохе произносит она, вырываясь из хватки Орловой. — Вы и после этого захотите общаться со мной? Гриша! Тебе же было важно, чтобы мы снова помирились по-настоящему.

«Пусть лучше скажут сейчас, чем это произойдёт позже. Лучше потерять всё и сразу, чем это будет происходить постепенно. Пусть лучше сейчас. Пожалуйста, пусть сейчас»

— Мы знаем. — неловко почёсывая затылок, признался Гриша. — Мы хотели, чтобы ты была с нами в группе. Поэтому попросили Зою снова сдружиться с тобой. Я, конечно, не одобряю то, как ты поступила с ней, но, думаю, сейчас ты бы не поступила с ней так. Люди меняются. Я верю, что такие как ты, меняются. А прошлое, пусть будет в прошлом.

Дорофеева окинула Кирилла и Гришу шокированным взглядом, после чего с некой надеждой взглянула на Зою. Та мягко улыбнулась и совсем по-матерински провела рукой по её голове.

— Знаешь, сейчас всё иначе. Я бы не стала приглашать тебя к себе, если бы всё ещё злилась на тебя. Так что давай станем настоящими друзьями?

Если бы Зое сказали раньше, что однажды она скажет сама, добровольно, такие слова Ангелине, то она наверняка не поверила бы. Столько обид, столько злости было в её душе к Дорофеевой. Её бесило в ней всё. Только вот, как оказалось, испытывать тепло было куда приятнее ненависти. За всё то время, которое они провели вдвоём, Орлова, казалось бы, узнала Ангелину так, как не смогла узнать за всё время их дружбы. Больше не было обид. Просто потому, что просить что-то у человека, который просто физически не может этого дать, глупо.

— Если ты, конечно, этого хочешь. — спешно добавила Зоя и тоже нервно закусила губу, отзеркалив действие Дорофеевой.

Та тихонько качнула головой. По щекам побежали непрошенные слёзы. Дорофеева бросилась на Ангелину с объятиями. Прижимала её к себе так, как обнимала её, когда Зоя и Егор вызволили её из той злополучной каморки. Обнимала и плакала, уже не стесняясь того, что на них, глупо улыбаясь, смотрели Кирилл и Гриша.

— Прости меня, Зоя. Прости. Я должна была сказать! Я должна была заступиться! Ты же моя подруга! Я должна была! — сквозь слёзы кричала Ангелина.

— Простила, простила, Зоя. Давно простила уже. — нежно гладя подругу по голове, твердила Зоя.

Палочки круто отбивали нужный такт на барабанах. Отдавшись музыке, Гриша со вкусом играл на барабанах, не обращая внимание на вспотевшие волосы. В гараже стало жарко. Очень жарко. Обогреватель работал на всю мощь. А может, дело было даже не в нём, а в том, какая энергия, какой драйв ощущался в этом старом гараже. Зоя, ловко перебирая струны, пела. Кирилл сменял её на куплетах и дополнял в припеве, демонстрируя всю мощность своего мужского голоса. Ангелина, смеясь, играла на бас-гитаре, то и дело сдувая со лба лезшие в глаза волосы.

Они не были профессионалами. Иногда не успевали друг за другом, а иногда спешили. Очень часто ошибалась и срывались. Но вот уже десятая попытка и вроде даже звучит неплохо. Драйв и душа, вложенные в композицию, делали своё дело. Ребята, наконец, наслаждались тем, что они делали, и это наслаждение захватывало их полностью. Накрыло с головой, забирая в тот особый, только-только открытый ими мир. Мир, где они свободны. Мир, где они являлись апрельскими ласточками.

— Ты сам всё поймёшь,

Когда не сможешь жить по-другому. — Зоя нажала на клавишах последний аккорд.

— Когда больше не сможешь жить, как раньше. — закончил песню Кирилл, крепче сжимая микрофон в руках.

Гриша подытожил песню звучной отбивкой, после чего группа расслабилась. Чуть ли не осела на пол, выдыхая.

— Это было что-то с чем-то. — тяжело дыша, словно после марафона, выдавил из себя Кирилл. — Весьма неплохо в этот раз. Весьма.

— Только в этот. — сердито пробурчала Ангелина, обиженно потирая ушибленную голову. — Гриша, ещё раз ударишь меня палочкой, я тебе эту палочку в жопу засуну.

Гараж огласился хором дружного смеха. Гриша и Кирилл снова ощутили себя шкодливыми школьниками, что провернули нечто неправильное. Зоя и Ангелина снова почувствовали себя свободными от обид и переживаний. Словно ласточки, раскрыли крылья и взлетели в весеннее небо, манящее своей свободой. А ведь на дворе все ещё была зима, и никто не знал, сколько всего ещё предстоит пережить до лета.

Телефон в сумке Зои завибрировал. Орлова, поставив гитару на подставку, взглянула на экран. Взглянув ещё раз на Ангелину, Орлова приняла звонок от Егора Александровича.

— Зоя, здравствуй. Ангелина сейчас с тобой? — раздался в трубке обеспокоенный голос преподавателя. — Твой отец сказал, где находится ваш гараж, и что, скорее всего, вы там, раз к отцу не поехали. Можно я приеду с Ангелиной поговорить?

— Наверно… — неуверенно ответила Орлова, вспоминая странное поведение подруги, но затем, подумав о том, что, возможно, это даже будет полезным, добавила: — Хорошо, приезжайте.

* * *

На улице уже совсем стемнело. Мелкие снежинки кружили в воздухе, после опадали на землю, покрывая её так же, как пудра покрывает сдобное изделие. Егор переступал с ноги на