Покоренный ее красотой - Элоиза Джеймс

– Тот факт, что я даже не мечтал о вас, не значит, что я женюсь на вас, – сказал он наконец.

– Знаю, – отозвалась она. – Мы не подходим друг другу.

– Посмотрите, что я вам принес, – сказал он, сунув руку в карман и вытащив муслиновый мешочек, аккуратно стянутый тесемкой.

– Что это?

– Минеральные соли. Примите ванну этим вечером, и вы будете готовы к завтрашнему купанию.

Она взяла мешочек.

– Вторая ванна! Лакеи будут роптать, что им приходится таскать столько горячей воды наверх.

Пирс пожал плечами.

– Как вам будет угодно.

Затем встал, схватив одной рукой трость и протянув другую, чтобы помочь ей подняться на ноги.

– Я должен идти.

Он казался раздраженным, словно обвиняя ее в чем-то. Линнет схватила его за локоть.

– В чем дело?

– Ни в чем.

– Секунду назад мы прекрасно проводили время, а теперь вы злитесь, изображая холодность.

Он повернулся к ней с коротким рычанием.

– Какому мужчине понравится, что он почти потерял голову из-за женщины?

Линнет нахмурилась, глядя на него.

– Не вижу никаких признаков того, что вы потеряли голову.

– Я давно решил, что не женюсь, – сердито отозвался он. – Я едва ли могу позаботиться о себе самом, не говоря уже о ком-то еще.

Линнет кивнула:

– Это довольно глупая причина, чтобы избегать брака, но разве я просила вас изменить ваше решение?

– Нет.

– Тогда почему вы вините меня за случайные мысли, которые забредают в вашу тупую голову? – поинтересовалась она. – Лично я не думаю о замужестве, когда вы целуете меня.

Из его горла вырвался грубоватый смешок.

– Я тоже.

– Тогда к чему этот приступ угрюмости? – Она отпустила его руку.

– Может, потому что я осел? – предположил он, смягчившись. – Но мне действительно нужно помочь Себастьяну справиться с его пациентом, иначе он придет в бешенство. – В его глазах светилась улыбка, и поэтому Линнет позволила ему взять ее под руку и проводить к двери.

Но прежде чем открыть дверь, он остановился и чмокнул ее в кончик носа.

– Если я когда-нибудь женюсь, Линнет, то только на вас.

– Я всегда знала, что мой бюст окажется кстати, – отозвалась она с удовлетворением.

Пирс рассмеялся.

– Будь я другим человеком, это была бы другая история.

– Представляю, – сказала она. – И мне не пришлось бы нянчиться с женихом, который бросается на меня, как гадюка, когда у него приступ мигрени.

– Мигрени! Вас послушать, так я похож на незамужнюю тетушку, которая вечно куксится.

– Мигрени, – повторила она, одарив его дерзкой улыбкой. А затем добавила более рассудительным тоном: – Вам и вправду незачем тревожиться, Пирс. Клянусь, я не возомнила вдруг, что вы тот самый супруг, о котором я всегда мечтала, хотя я и наслаждаюсь вашими поцелуями.

Пирс моргнул, бросив взгляд на свою трость.

– Я болван. В данном случае тщеславный.

– Дело не в вашей ноге, – поспешно сказала Линнет.

Но он лишь ухмыльнулся в ответ и распахнул дверь в коридор.

– Тогда, как я понимаю, в моем разнузданном языке?

– Пожалуй, но тут ничего не поделаешь, – сказала она. – Хотя не каждой женщине понравится, если ваш разнузданный язык будет портить ей аппетит за завтраком. – Она помедлила, прежде чем добавить: – Это всего лишь игра. И я… заслужила право на участие, учитывая то, что произошло со мной недавно.

Пирс кивнул:

– О да. А я болван, как вы и сказали. – А затем в присутствии лакеев, Прафрока и всех, кто находился в пределах видимости, он склонил голову и прижался к ее губам в одном из своих страстных поцелуев.

И она сдалась, вцепившись в лацкан его камзола, подавшись к нему всем телом и не желая отпускать, когда он поднял голову.

Он наклонился к ее уху и произнес так тихо, что никто, кроме нее, не мог слышать:

– Вы чертовски хороший партнер для игр. – С этими словами он направился к лестнице.

Линнет пришлось сделать над собой усилие, чтобы встретить взгляд Прафрока.

– Я бы хотела принять ванну, если не возражаете.

Он кивнул одному из лакеев.

– Конечно, мисс Тринн. Ваша горничная в вашей комнате и ждет вас. – Он прочистил горло. – Дворняжка, которая теперь зовется Руфусом, вымыта и приведена в порядок, хотя не могу сказать, что от этого она стала лучше выглядеть.

Она совсем забыла о собаке.

– Собака может жить в моей комнате, – сказала она, вздохнув.

Прафрок не одобрил эту идею.

– Собаке будет удобнее на конюшне или хотя бы в подсобке, если вы настаиваете.

Линнет покачала головой.

– Я обещала Гэвину. Он боится, что Руфус может убежать ночью.

– Только не из подсобки.

– Я обещала, – повторила Линнет. – И буду весьма признательна, если кто-нибудь доставит его ко мне после ванны.

Дворецкий кивнул, усиленно изображая деловитость, словно не был только что свидетелем поцелуя.

Но когда Линнет стала подниматься по лестнице, ее спину покалывало от взглядов. Мы в Уэльсе, сказала она себе. Никому нет дела до того, что происходит в Уэльсе. Это не тот случай, когда слуги могут сплетничать со своими приятелями из соседних домов.

Все, что происходит в Уэльсе, здесь и остается.

Глава 22

Порой Роберт Йелвертон, герцог Уиндбэнк, с некоторым отчаянием думал, что он передал Пирсу, своему сыну и наследнику, только одну черту: одержимость. Яростная преданность Пирса работе напоминала ему его собственную приверженность опиуму. Хотя можно ли говорить о работе – даже такой похвальной, как хирургия, – как об одержимости, оставалось неясным.

Возможно, он бы не слишком обрадовался, осознав, что на самом деле он передал Пирсу не только предрасположенность к одержимости. Мрачная гримаса на его лице, когда он вытащил свою бывшую жену, Маргариту, из комнаты, была точной копией выражения, которое он часто видел на лице своего сына.

– Хватит! – воскликнула Маргарита, тщетно пытаясь выдернуть свое запястье из его хватки. – Роберт, ты не вправе обращаться со мной подобным образом, ты… – Она запнулась, явно не в состоянии найти нужные слова на английском, потому что далее последовал поток французской речи.

Герцог нырнул в библиотеку, увлекая ее за собой. Как только они оказались внутри, он отпустил ее руку. Она резко повернулась, продемонстрировав пышный бюст и вихрь юбок, и он ощутил такой приступ тоски и желания, что едва не упал на колени. Но не только ее физическая красота заставляла его руки дрожать, но и родные черты, воспоминания о том, как она улыбалась ему поверх чашки чая, и забытая радость от сознания, что Маргарита – его жена.