Покоренный ее красотой - Элоиза Джеймс

Она снова обхватила губами его жезл, на этот раз глубже, сжав основание пальцами. Его бедра дернулись вперед, и Пирс осознал, что у него имеется ровно пять секунд, чтобы Линнет, восхитительная Линнет, поняла, что она делает.

– Если вы продолжите в том же духе, я кончу. А это означает, что моя сперма выплеснется прямо вам в рот.

– Это вредно? – полюбопытствовала Линнет.

– Нет, – прошептал он с облегчением.

Ее волосы блестели в лучах солнца, лившихся через окно. Шелковистые волосы принцессы. Но принцессы не доставляют своим повелителям подобного наслаждения.

Он мог бы отстраниться. Собственно, он велел себе отстраниться. Он никогда не позволял женщинам ласкать его столь интимным образом.

Но он не мог сдержать звуки, рвавшиеся из его горла. Его тело напряглось, выгибаясь навстречу ее игривому языку и ласкам, прожигавшим его насквозь.

Он полностью отключился. Его мозг захлопнулся, как ящик с крышкой, оставив свою мужскую сущность на милость женщины, которая явно наслаждалась собой. На свете нет более эффективного афродизиака, подумал Пирс. И отключился.

Потому что ее руки… ее губы…

Он забыл, что надо отстраниться. Он забыл собственное имя. Он забыл, что он врач. Он забыл…

Он забыл обо всем, кроме Линнет, влажного тепла ее рта и тихого воркования, говорившего о том, что она счастлива.

Его мозг был все еще абсолютно пуст, когда она забралась выше и произнесла хрипловатым от страсти голосом:

– Теперь вы в долгу у меня.

Воистину.

Глава 21

После ужина все собрались в гостиной, где джентльменам был предложен послеобеденный бокал бренди, а дамам чай.

Линнет с трудом удерживалась в рамках приличий. Ей хотелось касаться Пирса, говорить только с ним и улыбаться ему с недвусмысленным предложением. Она была охвачена страстью.

Время от времени в ее мозгу всплывала мысль о будущем, вызывая тревогу. В конце концов, она потеряла невинность, самое ценное, чем обладала. Ее отец придет в ужас, если узнает, что Пирс обещал жениться на ней лишь в том случае, если она забеременеет.

Но одного взгляда на худощавое тело Пирса хватало, чтобы ее сердце начинало учащенно биться, а по ногам растекалось тепло. Представься шанс, она выбросила бы свою невинность на ветер снова. И снова.

Это было подобно сумасшествию. Это было как опьянение, словно она пила бренди вместо чая.

Спустя несколько минут пребывания в гостиной Линнет подумала о том, не плеснула ли леди Бернис бренди в свой чай. Ее милость настояла на танцах, завладев маркизом в качестве партнера и поручив Линнет мистеру Биттсу. Даже когда вальс закончился, она казалась невероятно веселой, ее глаза искрились, а веер находился в непрестанном движении.

Линнет опустила взгляд на свое белое платье и вздохнула. Леди Бернис была в изысканном платье из сиреневого шелка, перехваченном под лифом темнокрасной лентой. Впрочем, говорить о лифе было бы явным преувеличением, поскольку ее грудь была скорее выставлена на обозрение, чем прикрыта.

Пирс стоял у стены, с сардоническим видом наблюдая, как его мать ведет себя все более возмутительно, кокетничая с молодыми докторами, похлопывая их веером по плечу и издавая гортанные смешки, как истинная француженка.

Перехватив его взгляд, Линнет положила ладонь на диван рядом с собой.

– Соскучились? – осведомился он спустя мгновение.

Ее тело пронзила дрожь, когда он уселся рядом, коснувшись ее плеча своими широкими плечами.

– Ваша мать выпила слишком много шампанского? – поинтересовалась она, понизив голос и стараясь не выглядеть слишком восторженной из-за того, что он откликнулся на ее призыв.

– Сомневаюсь. Думаю, она нашла себе новое времяпрепровождение, которое можно назвать «пытка герцога».

– Пытка ревностью? – уточнила Линнет, бросив взгляд на герцога. – Похоже, она достигла своей цели.

Отец Пирса сидел, напряженно выпрямившись и не сводя глаз со своей бывшей жены.

– Боюсь, все несколько сложнее, – сказал Пирс. – Видите ли, отец развелся с ней на том основании, что она…

– О, понятно, – шепнула Линнет. – Вы не могли бы говорить тише, Пирс? Ваш отец может услышать.

– И что?

– Если я вас правильно поняла, она демонстрирует свою независимость. Как потаскушка, какой он выставил ее перед всеми, она может развлекаться с кем пожелает, включая молодых людей. Хотя на самом деле она вовсе не потаскушка.

– Похоже, досточтимый Биттс обошел всех соперников, – заметил Пирс. – Кто бы мог подумать, что у парня такие способности к флирту. Хотя, полагаю, это врожденное, учитывая, что он сын виконта.

– Но станет ли она… – прошептала Линнет.

– Никогда, – спокойно произнес Пирс. – Мой отец тоже это знает. Моя мать не прочь пококетничать – в конце концов, она француженка, – но она была верной женой как моего отца, так и своего второго мужа.

– Каким он был? – Линнет завороженно наблюдала, как бывшая герцогиня уселась за фортепьяно, к восторгу мистера Биттса. Два других доктора стояли рядом.

– Не удивлюсь, если они видят даже ее пупок, – предположил Пирс. – И, отвечая на ваш вопрос, второй муж maman был отличным супругом. Прямая противоположность моему отцу: солидный, не слишком умный, исключительно воспитанный. К сожалению, он лишился головы, когда началась революция и он отказался покинуть свое поместье, настаивая на том, что его крестьяне не так разъярены, как остальные.

Герцогиня запела. Ее глаза блестели, пальцы порхали по клавишам.

– Какая прелестная мелодия, – заметила Линнет. – И она поет по английски!

– Иначе в этом не было бы смысла, – сухо произнес Пирс. – Мой отец недостаточно хорошо знает французский, чтобы успевать переводить с ее родного языка.

Линнет вслушалась в слова.

– Такой горячей штучкой, как она!.. – весело пропела герцогиня.

– Какая прелесть! – воскликнула Линнет, хихикнув. Это была песенка, достойная ее тетки и матери, хотя она не собиралась признаваться в этом Пирсу.

– Моему отцу совсем не весело, – сказал он, кивнув.

– У меня такое чувство, будто я смотрю спектакль.

И действительно, герцог хмурился так яростно, что его сходство с сыном было несомненным.

– У меня было такое же ощущение прошлым вечером. Жаль, что мы не в ложе театра, – сказал Пирс. – Там было бы темно.

– И что с того?

Герцог выпятил нижнюю губу и принялся постукивать пальцами по колену.

– Я бы мог обнять вас, – сказал Пирс, – не рискуя вызвать всеобщее осуждение. – Что он тут же проделал, притянув ее к себе.