Дикое племя - Октавия Батлер

Но он тут же перестал улыбаться, как только короткий покой, который было обрела Нвеке, закончился. Девочка закричала. Это был протяжный и неровный, ужасающий крик, напомнивший Доро звук рвущейся материи. Затем она уронила тарелку с кукурузой, которую сама только что поставила на стол, и без чувств свалилась на пол.

8

Нвеке лежала на широкой кровати Исаака и Энинву. Она все еще не приходила в себя, и только время от времени вздрагивала. Энинву сказала, что здесь ей будет удобней ухаживать за дочерью, чем если перенести ее на одну из детских кроватей в альковах детских комнат. Забыв даже о присутствии Доро, Энинву раздела дочь и вытащила заколки из ее волос. Казалось, сейчас девушка выглядела еще меньше, чем обычно. Она почти терялась в глубине мягкой пуховой перины и напоминала маленького ребенка. Доро на какое-то мгновение почувствовал тревогу, а может быть и страх за нее. Он припомнил, как она смеялась всего лишь несколько минут назад, и хотел знать, услышит ли он еще хоть раз ее смех.

— Это переходный процесс, — сказала ему Энинву, и в ее голосе не прозвучало никаких эмоций.

Доро взглянул на нее. Она стояла возле кровати, измученная и озабоченная. Ее прежняя враждебность отступила куда-то в сторону, но только лишь на время. Доро слишком хорошо знал ее, чтобы полагать, что она может все забыть.

— Ты уверена? — спросил он. — Ведь ей и раньше случалось выходить из подобных ситуаций, разве не так?

— Да, но на этот раз все подошло слишком близко к перелому. Я знаю это.

Мысленно он согласился — пожалуй, она была права. Сейчас он отчетливо ощущал присутствие девочки. Если бы его тело было меньшей комплекции, или было бы чересчур изношено, он не отважился бы оставаться так близко от нее.

— Ты останешься? — спросила Энинву, словно прислушиваясь к собственным мыслям.

— Ненадолго.

— Почему? Раньше, когда у моих детей случались перемены, ты никогда не оставался здесь.

— Этот случай особый.

— Я это уже заметила. — Она бросила в его сторону ядовитый взгляд. — Но почему, Доро?

Он не стал притворяться, что не понял вопроса.

— А ты знаешь, что именно она воспринимала? Какие мысли она могла вобрать в себя?

— Она рассказывала мне о мужчине, которого истязали прошлой ночью.

— Я имею в виду не это. Она воспринимает мысли и ощущения людей, когда те занимаются любовью, и воспринимает их очень часто.

— И ты решил, что этого недостаточно для незамужней девушки!

— Ей уже восемнадцать лет. И, следовательно, уже недостаточно.

Нвеке издала слабый звук, будто ей приснился плохой сон. Да, без сомнений, это было именно так. Самый худший из снов. И она не могла проснуться, пока он полностью не закончится.

— Раньше ты никогда не приставал к моим детям, — заметила Энинву.

— Мне было интересно, сможешь ли ты это заметить.

— Что это значит? — Она повернулась к нему лицом. — Ты хочешь наказать меня за мою… за мою неблагодарность?

— …Нет. — Его взгляд некоторое время был направлен мимо нее, однако сам он не двинулся с места. — У меня нет желания наказывать тебя.

Она быстро повернулась и села около кровати. Исаак специально для нее сделал стул нестандартных размеров, так что несмотря на маленький рост и высоту кровати она могла легко наблюдать и при необходимости дотянуться до лежащей здесь Нвеке. В конце концов, она могла прилечь в постель рядом с ней. Люди, переживающие подобные изменения, обычно нуждаются в физической близости кого-нибудь, кто может поддержать в них ощущение реального.

Энинву села, чтобы скрыть собственное волнение. Доро было интересно знать, чем именно оно было вызвано. Страхом, стыдом, ненавистью или гневом?.. Его последние самые серьезные попытки ее наказать и унизить были связаны как раз с отцовством Нвеке. Теперь эта попытка будет стоять между ними на протяжении всей жизни Нвеке. Из всего, что он ей причинил, это оказалось для нее самым тяжелым. Да, это была борьба, в которой она очень близко подошла к победе. Возможно, она уже и победила. Возможно, это случилось потому, что случай с Нвеке мог так подействовать на него.

— Еще никто из них не умирал, когда я сама заботилась о них.

Он не обратил внимания на ее слова.

— Что ты можешь чувствовать, Энинву? Как ты можешь им помочь должным образом, если ты не умеешь проникать в их сознание, даже на таком элементарном уровне, как делаю я?

— Я слегка укусила ее. Девочка сильна и здорова. Нет никаких признаков того, что она должна умереть. — Он открыл было рот, но она жестом заставила его замолчать. — Если бы я могла сказать тебе более определенно, я бы сказала. Возможно, я найду способ это сделать. Возможно, в тот день, когда ты сможешь объяснить мне, как тебе удается переходить из тела в тело.

— Наощупь, — сказал Доро, пожимая плечами. Он взял стул, стоявший в стороне, и передвинул его поближе к кровати. Там он и остался ждать. Когда Нвеке проснулась, вздрагивая и дико вскрикивая, он попытался заговорить с ней, но она, казалось, не слышала его. Энинву присела на постель рядом с ней, молчаливая, с мрачным зловещим лицом, и старалась удержать ее, пока слезы не исчезли, а судороги не прекратились.

— Она на грани перехода, — услышал Доро шепот Энинву. — Оставайся с нами до завтра, и ты сможешь убедиться в божественных силах. — Это было все, что она успела сказать. В этот момент тело Нвеке стало жестким, она начала издавать рыгающие звуки, и Энинву чуть отстранилась от нее. Но несмотря на рвоту девушка вновь расслабилась, и ее сознание, скорее всего, подключилось еще к чьему-то.

В конце концов она, казалось, вновь стала приходить в себя. Но ее открытые глаза выглядели остекленевшими, а речь напоминала невнятное бормотание, подобное тому, которое Доро доводилось слышать в сумасшедших домах — большей частью в тех, куда попадали его люди, когда перемены в связи с переходным возрастом заставали их за пределами родных поселений. Вот и сейчас лицо Нвеке напоминало лица из этих домов: перекошенное до неузнаваемости, покрытое потом, слезящиеся глаза, мокрый нос и рот. Ослабевший и опечаленный Доро собрался уходить.

Было время, когда он наблюдал за подобными процессами. Тогда никому нельзя было верить и рассчитывать, что человек не сбежит или не убьет корчащегося от боли своего подопечного, или не исполнит один из очень опасных ритуалов по изгнанию злого духа. Но это было очень давно. Сейчас он не был единственным создателем этой разновидности людей, они сами участвовали в этом процессе. И поэтому теперь стало для него необязательным просиживать так долго, чтобы все видеть и делать все самому.