Они приходят осенью (СИ) - Дмитрий Александрович Видинеев

отпрянула, выронила пистолет, развернулась и побежала, при этом она скулила, словно каждое движение доставляло боль. Мамонт ощерился, посмотрел на Ярослава.

— У… — поперхнулся, не смог договорить фразу.

Ярослав понимал, что толстяка нужно вырубить, но ноги будто сами собой понесли его вслед за Ингой. Девчонку нужно было спасать. Тем временем Мамонт повернулся на бок, встретился взглядом с глазами Марины, которая была уже в двух шагах от него и намеревалась вонзить контакты электрошокера ему в шею.

— Убей себя!

Марина ощутила, как в её мозг словно ворвалась тёмная холодная волна. Захотелось сейчас же побежать к проспекту, броситься под машину. Импульс этого желания метнулся к ногам, отдавая приказ: двигайтесь, спешите! Но потом в сознании возник образ сияющей стены, которую мгновенно построила частичка Духа города. Стена мощным поршнем вытеснила тёмную волну, и та вернулась к хозяину. Мамонт заорал, ему казалось, что в голове начал набухать раскалённый шар, сосуды в глазах лопнули, из носа хлынула кровь.

Инга подбежала к стене дома, вскочила на пожарную лестницу, шустро полезла вверх. Ярослав, выкрикивая порции отборного мата, собирался уже устремиться за девчонкой, вложив в это все свои силы, но его рассудок вдруг помутился. Успев подняться по лестнице лишь на метр, он упал на асфальт, начал дёргаться в приступе эпилепсии.

Марина впечатала контакты электрошокера в шею Мамонта, нажала кнопку. Она давила так, что разодрала кожу, разорвала жилы. Ей хотелось, чтобы нелюдь сдох.

— Инга! — закричала Нонна.

Семён бросил мимолётный взгляд на дёргающегося Ярослава и начал карабкаться по лестнице. Инга уже была на крыше. Она подошла к парапету, с выражением ужаса поглядела вниз. Весь её вид буквально кричал: «Не хочу! Не хочу!..» Но тьма в рассудке была намного сильнее её воли. Поднялась на парапет, дыша так, словно воздуха не хватало. Семён залез на крышу.

— Инга, прошу, послушай меня, — его голос предательски дрогнул. — Борись. Ты сможешь с этим справиться. Не дай Мамонту победить, — приближаться к ней он опасался, любое неосторожное движение могло вызвать страшный эффект. — Спускайся с парапета. Ну же, ты сможешь.

Девушка как-то механически повернула голову, посмотрела на него жалобно. Попыталась что-то произнести, но не смогла.

Семён медленно сделал шаг, протянул в её сторону руку.

— Спускайся. Давай, я поддержу тебя. Пожалуйста, спускайся.

Инга завыла, сжав кулаки, зрачки в её глазах сузились до крошечных точек. Она уже начала опускать ногу с парапета на поверхность крыши, явно прилагая для этого почти нечеловеческие усилия, но другая нога подкосилась и случилось непоправимое. Девушка упала с высоты пятого этажа на ограду палисадника, острая деревянная планка пробила грудную глету. А на крыше заорал Семён, ему хотелось биться головой об стену, чтобы наказать себя за то, что не справился.

Нонна ошарашено глядела на Ингу и повторяла тихо, отрицая то, что видели её глаза:

— Нет, нет, нет…

Из подъезда вышла семейная пара с девочкой лет пяти. Девочка, увидев труп, заревела в голос. Мама подхватила её на руки и нырнула обратно в подъезд, а папа вынул телефон. К окну на втором этаже прильнула старушка. Двое детей, раскрыв от изумления рты, глядели с балкона на то, что творилось во дворе.

Ярослав пришёл в себя, поднялся. Его руки всё ещё дрожали, глаза слезились. Он походил на больного зверя. Взгляд остановился на Инге. Несколько секунд бывший спецназовец смотрел на мёртвую девушку с недоумением, а потом нахлынула злость. Шипя сквозь зубы, он рванул к лежащему на асфальте без сознания Мамонту, вынул нож из чехла. Уже занёс руку для удара, но в последний момент остановился.

— Нет, ты так легко не отделаешься, гнида! Я буду убивать тебя медленно.

— Уходим! — опомнилась Нонна.

— Уходим, — повторила Марина, проклиная и этот пасмурный день, и город, и фортуну, которая, паскуда такая, никак не могла определиться, на чьей она стороне.

Семён спустился по пожарной лестнице, с ожесточённым лицом подошёл к Инге, поднял её и понёс в сторону «Газели». Остальные двинулись следом. Ярослав поволок Мамонта, но в вдруг бросил его, вернулся и перерезал глотки амбалам возле Джипа. Сталь легко скользила по коже. Чудовища беспомощно дёрнулись, жалости к ним не было ни капли. Ярославу было плевать, что на него смотрят местные, стена, которая до этого сдерживала его ярость, рухнула окончательно, от неё и следа не осталось. Стряхнув кровь с лезвия, он сунул нож с чехол, подошёл к Мамонту, схватил за шкирку и потащил дальше.

Когда все были в «Газели», Ярослав снова достал нож, процедил:

— Ни слова не говорите. Молчите.

Он разжал лезвием зубы Мамонту, отрезал ему язык и вышвырнул в открытое окно.

Все молчали. В их рассудках тоже рушились стены. То, что раньше считалось неприемлемым, теперь казалось правильным, справедливым.

Глава восемнадцатая

Ярослав нервно ходил по двору, курил одну сигарету за другой, иногда бил ладонью по виску, словно пытаясь вытряхнуть тяжёлые мысли. Марине не нужно было задавать ему вопросов, чтобы понять, что он винил себя за гибель Инги. Его состояние вполне подходило под категорию «человек на грани». Впрочем, в произошедшем винили себя все, даже Вадик, который в захвате Мамонта не участвовал. Он плакал и повторял, что нужно было взять его в город, тогда, возможно… тут мальчишка терялся, не зная, как смог бы помочь Инге.

Её оставили на ступенях городской больницы и сразу же уехали. Все посчитали, что это правильно. Пускай о ней позаботятся родственники. Хоронить где-нибудь в лесу — недостойно. У неё должна быть нормальная могила на кладбище, нормальные похороны.

Связанного Мамонта заперли в комнате с монстром наркоманом, у которого был кляп во рту. Толстяк очнулся после укола снотворного и теперь мычал, стонал, кряхтел, корчась от боли. По его подбородку текла окровавленная слюна. Через час после пленения в комнату зашёл Семён.

— Ну и вонь, — поморщился. — Ты, сука, воняешь, как разлагающийся труп. Даже не представляю, как ты будешь смердеть, когда действительно станешь трупом. А это случится очень скоро, я обещаю. Мы тебя казним, но перед этим Ярослав наверняка захочет сорвать злость. Жутко представить, что он с тобой сделает. И мне вот интересно, оно вообще того стоило? Убийство тех, кто был в клинической смерти? Оно. Того. Стоило, гнида⁈ Я сам далеко не святой, ты это знаешь лучше других, но то, что ты сделал… И ты ведь удовольствие получал, наслаждался властью.

Мамонт смотрел на него жалобно, явно пытаясь взглядом сказать, что они были приятелями, много вместе пережили. В глазах была мольба: «Помоги». Вряд ли он верил, что Семён действительно поможет, но, когда ты стоишь на пороге смерти,