Француженки не терпят конкурентов - Лора Флоранд

Глава 27

Утром представшая перед ней пустая квартира показалась Магали таким чужим и пугающим местом, что остатки сна мгновенно улетучились, сменившись чистым ужасом ребенка, вдруг проснувшегося на другом конце света.

Подавив раздражение, она взяла себя в руки и пошла в ванную комнату, чтобы поискать зубную пасту. Прежде всего самое важное. А самым важным оказалось опять собраться с духом. Глянув в зеркало, Магали ужаснулась тому вороньему гнезду на голове, в которое превратились ее всклокоченные высохшие волосы. Она вновь залезла под душ и начала нещадно раздирать эту путаницу его расческой, настолько нещадно, что не обращала внимания даже на брызнувшие из глаз слезы.

Где-то хлопнула дверь.

– Магали? – позвал голос Филиппа. – Магали, тебе стоит выйти и посмотреть.

Он обнаружил, что она принимает душ, и по правде говоря… покраснел от смущения.

– Прошу прощения, – сказал он, отворачиваясь, словно случайно застал ее врасплох обнаженной.

Конечно, случайно, но не совсем неожиданно.

Он – очевидно, тоже обуреваемый противоречивыми чувствами, – стал топтаться, словно никак не мог найти надежную точку опоры.

Магали выключила душ и, естественно, не смогла найти ни одного полотенца – оба они валялись на полу возле его кровати.

Наконец вернувшиеся способности рассуждать подсказали, чего, собственно, ему хочется, и Филипп повернулся и открыто взглянул на нее. Он улыбнулся, его глаза сияли от удовольствия, созерцая ее покрытое каплями тело, но краска смущения, залившая его лицо, стала еще ярче.

Покрывшись от холода гусиной кожей, она поежилась, смущенная ощущением своей наготы, показавшейся ей сейчас неуместной.

– Пардон, – извинился он и, выскочив из ванной, вернулся назад с полотенцем.

Магали плотно завернулась в мягкую ткань. Покрасневшая и распаренная кожа оставшихся открытыми плеч, шеи и лица, должно быть, потрясающе контрастировала с белизной махрового полотенца. Хотя он вполне мог приписать ее волнение только слишком горячей воде.

Его улыбка не стала шире, но лицо озарилось каким-то сердечным внутренним светом, приобретя, подобно хорошему шоколаду, смешанному с какао, добавочный бархатистый оттенок. Чему бы он ни приписал ее красноту, увиденное ему, похоже, понравилось.

– Viens voir[115]. – Завладев ее рукой, он потянул ее за собой. – Это стоит посмотреть.

Филипп подвел ее к окну спальни и размашистым цирковым жестом, словно ассистент факира, раздвинул шторы. Он наблюдал за ее лицом, пока она изумленно разглядывала пушистые падающие хлопья и снеговой ковер, покрывший мощенные булыжником тротуары.

Снег пока еще покрывал улицу тонким слоем, проглядывали участки серо-черной мостовой, но старинная чугунная решетка за окном украсилась белой опушкой. Париж в снегу. За ночь город для них украсили снежной белизной. Магали ахнула, восхищенная волшебным превращением.

– Пекарь еще не открылся, – сообщил он. – Подозреваю, из-за обледеневших дорог. Надеюсь, тебе нравятся йогурты. Или, если не нравятся, мы можем прогуляться до моей лаборатории и… – в его смеющихся глазах она поймала особое выражение, породившее в ней легкое волнение, – и я приготовлю то, что тебе понравится.

Он произнес это с полнейшей уверенностью в своей способности приготовить то, что ей понравится, и в том, что сегодня он сотворит для нее нечто совершенно уникальное.

– Обычно я завтракаю яичницей с беконом, – сдержанно заявила она.

– Как американцы? – потрясенно изумился он, и Магали улыбнулась: он еще не знал о ее полуамериканском происхождении.

Поэтому, с глубокой убежденностью подумала она, видимо, и родилось у нее стремление обрести родной дом на том острове в сердце Франции.

– Tu es une plaie[116], – весело откликнулся он. – Какая досада. Я не умею готовить яичницу с беконом. – Он произнес это тоном принца, признающегося, что не умеет натирать полы мастикой. – Но вместо этого с удовольствием могу приготовить такие вкусные kouign-amann, каких ты еще в жизни не пробовала.

«Куин-аман» считалась фирменной бретонской выпечкой из дрожжевого слоеного теста, требующего сложной трехдневной обработки, включающей череду этапов замешивания, охлаждения, раскатывания и складывания. Только в кошмарном сне она могла попытаться приготовить такое тесто! Миниатюрные булочки Филиппа завоевали всемирную известность, и сейчас в холодильнике его лаборатории наверняка лежали готовые к выпечке заготовки.

Но сегодня кондитерская, вероятно, закрыта из-за снегопада, иначе он сам наведался бы туда с утра пораньше. И, разумеется, из-за сегодняшнего закрытия ему придется выбросить кучу пирожных, потеряв тысячи долларов. А он не выразил ни малейшего неудовольствия по этому поводу.

– А ты правда не умеешь готовить яичницу с беконом? – заинтригованно спросила она.

На лице его отразилось отвращение.

– Конечно, правда.

– Но как же ты можешь не знать, как готовят яйца?

– Я не сказал, что не способен на это, – с неохотой признался он, словно опасался, что его подвергнут реальной проверке. – Не сомневаюсь, что, занявшись этим всерьез, я мог бы добиться некоторого успеха.

Она не смогла сдержать усмешки – ему даже в голову не приходит, сколь высокомерно звучит такое небрежное высказывание.

Вдобавок он пренебрежительно махнул рукой.

– Как бы то ни было, я не вижу причин для освоения такого блюда.

– К примеру, чтобы избежать диабета, – сухо подсказала она, – полезно иногда есть что-то несладкое.

Он порывисто обнял Магали за плечи и привлек к себе, чем совершенно обезоружил ее.

– Я люблю питаться в ресторанах. Правда, – добавил он, заметив ее удивление. – Они мне нравятся. Мне нравится пробовать блюда, приготовленные лучшими шеф-поварами или пока неизвестными талантливыми новичками. Нравится разбираться в том, что они могут мне предложить. Рассматривать меню, слушать советы сомелье по выбору вин, составлять план ужина, подобно путешественнику, планирующему маршрут.

Прижавшись к его теплому боку, Магали следила за кружащимися в воздухе искристыми снежинками и, слушая описание любимых привычек Филиппа, вдруг почувствовала странный голод. Она тоже в компании родных и друзей иногда отыскивала новые симпатичные рестораны и обожала такие поиски. Но, внимая его описанию, она почему-то представила уютный отдых у горящего камина в морозный день. А картины вечеров с ним в ресторанах протянулись, казалось, бесконечной галереей в ее будущее, полное новых ощущений и открытий.

Когда, оторвавшись от созерцания снегопада, она перевела взгляд на его лицо, то обнаружила, что сам он созерцает ее с каким-то загадочным удовольствием в подернутых дымкой глазах, словно тоже представляет то, как она сидит перед ним за столом.

– Обычно я не заказываю там десерты, – признался он, – но порой что-то может возбудить мое любопытство. Итак, – он покрепче сжал ее плечи, – kouign-amann ou yaourt[117]? А если сегодня к вечеру в нашем городе возобновится жизнь, то я обещаю отменный ужин в отличном ресторане.

Она сглотнула слюну, растерянно погружаясь в солнечный мир окутывающего ее сердечного тепла. Ее старательно сдерживаемым чувствам по-прежнему хотелось вырваться на свободу и понежиться в его лучах.

– На самом деле питаюсь я в основном фруктами и йогуртами, да еще далом[118] и разнообразными блюдами с карри, приготовленными тетушкой Эшей. А зимой тетушка Женевьева обычно варит огромные кастрюли супа.

За окном тихо кружился, поблескивая, снег, Филипп развернул лицом к себе завернутую в его полотенце Магали, и глаза его, озаренные сердечным теплом, излучали затаенные желания и чувства, выразительно пояснявшие значение того короткого ночного признания.

– Bon Dieu! Боже мой! Я же могу подарить тебе целый мир новых вкусов и ароматов!

И тон его говорил, что подарка лучше он и вообразить не может.

И она тоже не могла вообразить для себя ничего лучшего.

Однако она трепетала от страха, осознавая, с какой откровенностью он желал подарить ей свой драгоценный мир.

Завладев ее руками, он запечатлел по поцелую на ее узких запястьях.

– А ну, Магали, побежали играть в снежки!

Париж в снегу тоже стал для них своеобразным подарком. Редким подарком для горожан или туристов, кому повезло увидеть столь удивительное событие.

Магали и Филипп первыми прошлись по чистому снегу, протянув две цепочки следов до закрытой boulangerie[119] и обратно. Дойдя до конца улицы, они заметили лишь еще одну цепочку следов, перпендикулярных тем, что остались от их ног; кто знает, о чем мечтал и куда направлялся прошедший по чистому снегу утренний странник? Следы этого незнакомца быстро скрывались под новыми снежинками. Свет еще не погашенных уличных фонарей пронизывал густо падающие снежные хлопья.

Перед выходом из дома Филипп тщательно спрятал волосы Магали под свою – одну из многих – лыжную шапку – экстравагантную, по коварной задумке его сестры, но теплую вязаную шапочку, игриво украшенную разноцветными болтающимися косичками. Вид Магали в ней вызывал у него улыбку. Помимо кофты она надела под куртку один из его свитеров. И хотя свитер даже не касался ее тела, Магали он казался особым тайным защитным коконом, незримым щитом тепла супергероя, обладавшим сверхъестественными качествами.