Кровь Заката - Вера Камша

Эстела с вялым интересом наблюдала, как сестра вытаскивала из бархатного мешочка завернутую в расшитый странными символами платок колоду.

– А у тебя другие карты…

– Да. Мне нарисовал один человек. Он ЗНАЕТ, – таинственно сообщила Мара, и Эста невольно улыбнулась, приготовившись слушать малопонятную, но складную ерунду.

Марион, как и в детстве, заставила Эстелу подержать в руках отчего-то показавшуюся ей ледяной колоду и начала одну за другой выкладывать на инкрустированный перламутром столик карты. Эста рассеянно за ней наблюдала. Сестра со значительным видом вглядывалась в красивые картинки. Кем бы ни был тот шарлатан, который сделал Маре колоду, рисовать он умел. Интересно, сколько аргов содрал он с нее за свой труд. Впрочем, получилось действительно изумительно красиво. Пожалуй, возьмись этот «знающий» за портреты, он бы купался в золоте. Интересно, кого он изобразил в виде всех этих королей и королев, вряд ли «из головы». Такие лица не придумаешь.

– Вот ты, – жизнерадостно провозгласила Марион, показывая на меднокудрую всадницу на красивой золотистой лошади, похожую на Эстелу, как кошка на чайку, – а вот и Шарло, – темноволосый человек с окровавленным клинком в руке прижимался спиной к крепостной решетке, от кого-то обороняясь, – это у нас ифранка, это – папа, это – Рауль…

Дальше Эстела не слушала, пораженная одной из картинок. Высокая женщина с разноцветными волосами положила руку на холку огромной рыси…

– Мара! Что это за карта?

– Папесса, а еще ее называют «Темная Звезда». Успокойся, она не рядом, хоть и близко. Вот если этот паж окажется твоим сыном, то она через эту вот «Большую утрату» еще может его затронуть, но это когда еще будет, если будет… Расклад так далеко не показывает, а ты и Шарло никак с ней не связаны. А ты была права, рядом с ним действительно какая-то королева, но их разделяет Сердце Осени и Глубокая Вода. Можешь не бояться, никуда он не денется…

– Мара, а что означает папесса?

– Ну, точно никто не знает. Она редко выпадает. Вроде судьбы, от которой не уйдешь, дорога во Тьму, высшая магия, смерти всякие… Но она же далеко, ты слушай, что я тебе про королеву говорю. Странно с ней как-то, вроде она есть, и вроде ее нет. О, поняла! Она есть только у тебя в голове… Осенью родишь, и вся эта глупость кончится.

2862 год от В.И.

Утро 3-го дня месяца Собаки.

Большой Корбут

– Мы были правы, за ними действительно наблюдают все, кому не лень, – золотоволосый красавец раздраженно оттолкнул бокал красного вина, – они наблюдают, мы наблюдаем, и целая толпа местных интриганов в придачу, а уж злобы… На десяток Михаев! Когда все это кончится, не могу я больше!

– Излишние эмоции провоцируют на опрометчивые поступки. А ошибка – это хуже, чем предательство, – скрипучий, назидательный голос принадлежал черной каменной жабе размером с хорошее ведро, выглядевшей в изысканной, выдержанной в золотистых тонах комнате более чем неуместно.

– А ты бы мог и помолчать, хотя бы иногда! – Золотоволосый швырнул бокал о стену. – Я действительно больше не могу! Любоваться, как все летит в тартарары. У меня на глазах последнюю надежду убивают, а я смотри и не вмешивайся!.. Даже безнадежный бой, и то счастье…

– Ты знал, на что шел, – невозмутимо ответила жаба, вернее жаб, – и ты прекрасно знаешь, что сейчас главное – выдержка. Обнаружив себя, ты можешь только бездарно и бессмысленно погибнуть, результатов же твое деяние не принесет никаких. И при этом совершенно очевидно, что ожидание подходит к концу. Налицо все признаки. Да, эти люди, судя по всему, достойны сочувствия и уважения, и это очень хорошо. Сейчас их время, и от того, смогут ли они повести себя адекватно, зависит многое. В том числе и наше поведение, но прикрывать их ты не должен. Ты и так несколько раз поступал весьма неразумно. И не ты один.

– Ты прав, извини, но я не каменный.

– Да, – подтвердил жаб, – и в данном случае это очень неудобно, – хотя, в отличие от меня, ты не ограничен в передвижении и можешь лично наблюдать за процессом. Во всем есть свои плюсы и свои минусы. Я охотно извиняю тебе твой срыв, но ты должен взять себя в руки. У того, кто спасает мир, должно быть не только горячее сердце, но и холодная голова и чистые руки. Прежде чем ты вернешься к исполнению своих обязанностей, нам предстоит многое обсудить. Сейчас придет Клэр, и начнем… О, вот и он, – жаб поднял лапу, приветствуя высокого рыцаря в золотистом.

– Жан-Флорентин, друг мой… Роман, я и не знал, что ты приехал.

– Твои карты попали туда, куда должны, – Роман налил бокал и протянул хозяину, – и подтвердили то, о чем мы догадывались… Ладно, за встречу!

– Чтоб она не была последней, – живо откликнулся Клэр.

– И чтоб скорее настал Срок.

– Арде!

Эстель Оскора

Мало кого мне до такой степени хотелось убить, как Эрасти. И при этом я не могла назвать никого, к кому бы испытывала такое сочувствие, разве что к Шани, который, хотелось бы думать, прожил свой век счастливо. Но Шани, даже когда узнал про Лупе, остался самим собой, а Эрасти сломался, как ломаются только очень сильные люди. Сразу и, я очень этого боялась, навсегда.

С моим присутствием он, похоже, смирился. Более того, я стала ему необходима, чтобы изливать душу, а потом гордо уходить со словами «тебе этого не понять». И я ничего не могла с ним поделать. Не знаю, как бы я повела себя на его месте, что бы запела, брось меня человек, бывший для меня всем. Но у меня была другая беда, и мне мог помочь только Эрасти, он же был способен лишь сидеть, глядя куда-то то ли вдаль, то ли вглубь себя и время от времени поднимая на меня свои, не буду врать, изумительно красивые глаза и вопрошая «почему?» и «за что?».

Ответить я не могла, так как вообразить себя на месте Циалы у меня не получалось, слишком уж мы были разные, начиная от цвета волос и кончая цветом души, если таковая у моей прапрапратетки имелась, в чем лично я сомневалась. Я попыталась свалить все на проклятые Рубины, но Эрасти не был ни глупцом, ни новичком в магии, он прекрасно знал, что камешки прихватывают только тех, кто к этому готов. Скрипнув зубами, я признала, что у меня не возникло ни малейшего желания нацепить на себя эту красоту. Потом мы целый день проговорили о камнях, и оставалось только догадываться, сколько месяцев и лет пролетело за это время в Арции.

Эрасти было все равно, столетием больше, столетием меньше, но я-то ждать не могла. Рене был жив, и я хотела его найти, а для этого требовалось вытащить Проклятого за волосы из его страданий и заставить спасать Арцию. Был у меня и еще один долг. Я мучительно хотела знать, что случилось с Шарло и Эстелой, все ли с ними благополучно. Мне отнюдь не улыбалось вернуться и услышать, что герцог Тагэре мирно скончался в возрасте девяноста пяти лет, оставив после себя прорву наследников, которые, не сменилось и семи поколений, принялись рвать друг другу глотки… Но в такое я отчего-то не верила. Если честно, я боялась за этого сероглазого красавца, было в нем что-то, что не позволяло дожить до девяноста пяти лет и скончаться на руках у любимой правнучки.