Кровь Заката - Вера Камша

Во времена Пурины в Мунте жили лучше, чем в провинциях, а после нашей победы всем стало одинаково худо. Анхель считал, что он справится с голодом и нищетой, но для этого ему нужно было остаться у власти. А я видел, что ему, прежде всего, нужно сохранить власть. Он, конечно, постарается накормить и защитить своих подданных, но для него они стали уже не целью, а средством, что бы он ни говорил.

Мы поссорились, это было ужасно. Мы орали друг на друга, как торговки на базаре. В конце концов я хлопнул дверью. Анхель крикнул мне вслед, чтобы я образумился. Утром мы встретились и заговорили о делах, но все это было враньем. Я думал несколько месяцев, а потом все же вернул подаренное кольцо и сказал, что ухожу.

Я решил все начать сначала. Товиус Эртрудский не лучше свергнутого нами Пурины. Я подниму восстание, а потом… В Эртруде все должно быть иначе, чем в Арции. Если мне повезет, люди увидят, что можно жить без зла, лжи, ненависти. Свобода для всех и милосердие к слабым, что еще нужно человеку? Ты молчишь?

– Я слушаю. Мне кажется, я понимаю, чего ты хочешь, но почему ты решил, что Анхель тебе враг?

– Если у меня получится, он поймет, что зря предал сам себя. Анхель – гордец, он не смирится с тем, что я смог то, что не удалось ему. Победи я, жизнь Анхеля окажется зачеркнутой им самим. А вот если я погибну, он будет прав, по крайней мере в глазах других. Значит, и вправду есть только один путь, путь меньшего зла, по которому он и пошел.

– Ты тоже так полагаешь?

– Нет. Пусть я проиграю, но покажу дорогу. Рано или поздно, но кто-то докажет, что власть может быть сильной без жестокости, а властелин оставаться человеком.

– Значит, ты все-таки простил?

– Может быть, и так, – Эрасти пожал плечами, – по крайней мере, я не хочу платить Анхелю его же монетой. Эртруд нас рассудит… Я уничтожу Товиуса, и, если в Эртруде забудут, как бояться солдат и кланяться сильным, это и будет и моим ответом Анхелю и, если хочешь, местью.

– Нет, Эрасти, – рука Ларэна коснулась его плеча, – ты не поедешь в Эртруд. Возможно, люди потом и поймут то, о чем ты говоришь, но не ты и не сейчас это им расскажешь. Тебя ждет другая участь, и ты сам ее только что избрал…

2862 год от В.И.

Утро 2-го дня месяца Собаки.

Арция. Тагэре

Графиня Койла шумно чмокнула сестру в осунувшуюся щеку и защебетала обо всем и ни о чем. Эста равнодушно слушала болтовню Марион. Она не сомневалась, что та приехала по приказу отца, которого многочисленные члены семейства Фло не осмеливались ослушаться. Когда Старый Медведь исчерпал силы и аргументы, он велел Марион покинуть своих многочисленных отпрысков, отправиться в Тагэре и «вставить своей сестре мозги». Эстела прямо-таки слышала низкое отцовское рычанье. Отец на стороне Шарля, он ее никогда не поймет. Делия как-то сумела доказать свою непричастность, Шарль же поклялся, что с женой Рауля у него ничего не было и быть не могло, и эти мужчины поверили ему, а не ей. Но она еще не сошла с ума, она знает, у кого в замке густые черные локоны и каких усилий стоит это Делии. Дурак Шарль не знает, что его любовница каждую ночь наматывает прядки на привезенные из Канг-Хаона глиняные валики, она бы тоже могла это делать, но она не терпит лжи даже в малом. Ее красота – это ее собственная красота. До последнего лета ей казалось, что этого достаточно, но Шарля привлекла похотливая кошка, фальшивая и внутри, и снаружи. А теперь ей, Эстеле Тагэре, предлагают поверить, что ничего не произошло.

Она не знала, как Делии удалось подкупить таких верных и честных людей, как жена капитана крепости Аугуста и медикус Корнелиус. А может, они покрывают не Делию, а Шарля? Ведь то, что герцога не было в замке, знали все, вот они и сказали, что видели в это время его любовницу в ее собственной комнате. Да, разумеется, так оно и было.

Эста раздраженно прервала сестру.

– Мара, я знаю, зачем ты приехала. Но я не сумасшедшая. Если тебе хочется верить этой крученой твари, верь, но не пытайся мне внушить, что приехала сюда, потому что соскучилась. Отец велел тебе помирить меня с Шарлем. Успокойся, сор из избы я выносить не стану. Я передумала. Я останусь герцогиней Тагэре и матерью наследника рода, а может быть, будущего короля. Я буду вести себя как должно при людях, но Шарль никогда не переступит порога моей спальни.

– Даже когда будешь рожать? – лукаво осведомилась сестрица.

– Это к делу не относится, – отрезала Эстела, – герцог должен увидеть свое дитя, прежде чем его унесут, и он увидит. Никто больше не посмеет сказать, что я забываю обычаи и этикет. Но в той жизни, где я не герцогиня, Тагэре места нет.

– Ну, хорошо, – неожиданно легко сдалась Марион, – спасибо и на этом. В конце концов, у вас и так пятеро, будем надеяться, с шестым тоже все обойдется. Отцу главное, чтоб ты не путала его игру. Лумэнихе незачем знать, что в доме Тагэре нет мира. Кстати, ифранка беременна.

– Вот как? Значит, Пьер наконец понял, для чего нужна жена?

– Боюсь, что нет, – засмеялась графиня Койла, – поговаривают, что Фарбье мало быть дядей короля и он решил стать отцом наследника.

– Кто поговаривает? – Эстела с готовностью поддерживала разговор.

– Проклятый! Да все! И первый Его Высокопреосвященство. Странная вещь выходит. На престоле Арции не должен быть бастард, доказать, что ребенок Агнесы – сын Фарбье, трудно, доказать, что он сын короля – и вовсе невозможно. Что делать?

– Ну, – протянула Эста, – может, еще девочка родится.

– Может, – кивнула сестра, – но лиха беда начало. У тебя тоже старшая девочка.

– Марион, – в голосе Эсты прозвучал металл, – давай не будем об этом.

– Хорошо, я не стану говорить о Шарле, хотя, моя дорогая, ты просто дура. А если ты права, то дура двойная. Неужели ты думаешь, что есть хотя бы один мужчина, который прожил двенадцать лет с женой, ни разу не глянув на сторону?

– Я же тебя просила…

– Успокойся. Хочешь, я тебе погадаю?

– Зачем?

– Ну, тебе же раньше нравилось.

Ей действительно раньше нравилось. Мара была младше на два года и с детства воображала себя колдуньей, варила какие-то травки, что-то шептала, дарила всем сделанные ею амулеты, в которых магии было не больше, чем волос у лягушки. Все, даже замковый клирик, смотрели на забавы графской дочки с улыбкой, в том числе и на нарисованные ею самой карты, долженствующие изображать давным-давно забытые и проклятые О[61]. Марион же относилась к своим занятиям очень серьезно. Она была убеждена, что именно ее магия защищает семейство Фло от всяческих бед, а чудесное возвращение Эстелы и спасение Шарля приписала своим амулетам. Родственники девчонку не разочаровывали, по их стопам пошел и муж, души в жене не чаявший. Счастливая и всем довольная Мара, обладавшая к тому же удивительно легким и незлобивым характером, жила в глубочайшей уверенности, что является хранительницей семьи. Неудивительно, что она взялась мирить сестру с мужем. Наверняка наговорит ей сейчас с три короба всяких глупостей, сунет под подушку какую-нибудь заговоренную щепку и уедет с чувством выполненного долга.