Финно-угры и балты в эпоху средневековья - Валентин Васильевич Седов

только одно трупосожжение коня, которое может быть отнесено к X в. Все другие типы погребений датируются второй половиной X — первой половиной XI в. Ритуальные погребения копей не характерны для славян (Голубева Л.А., 1981, с. 87–97). В большинстве своем рассматриваемые погребения с конем принадлежали, скорее всего, смешанному славяно-мерянскому населению. Женские погребения с конем, несомненно, мерянские. Отдельные захоронения коней (расчлененные и целые остовы) известны у восточных финнов с VI в. Особенно были распространены такие погребения в IX–XI вв. у соседней муромы.

Так же, как и в грунтовых могильниках мери, в курганах центра Владимиро-Суздальской земли и Ярославского Поволжья в погребениях без коней встречались предметы конского снаряжения. В Ярославском Поволжье удила и стремена сопутствовали пяти погребениям вооруженных мужчин. Во владимирских курганах предметы конской сбруи найдены в 18 насыпях. В двух из них были погребены женщины, в остальных — мужчины.

Ярославские и владимирские курганы объединяют также находки глиняных лап и колец (табл. XXVII, 2, 6). Сведения о них объединены в табл. 5. В курганах Ярославского Поволжья глиняные амулеты встречены исключительно в трупосожжениях. Обычно они лежат на кострищах, часто вместе с кальцинированными костями человека и жертвенных животных. Во владимирских курганах они также характерны для трупосожжений, но в трех случаях найдены и в трупоположениях, у головы умершего. Лапы и кольца, вылепленные из грубой глины, часто необожженной, вероятно, изготавливались специально для погребального обряда. Их культовое значение несомненно.

Таблица 5. Курганные погребения с глиняными лапами и кольцами (по данным на 1977 г.).

Как лапы, так и кольца обычно встречались в погребениях по одному экземпляру, но в восьми ярославских курганах и одном владимирском найдено по две лапы, лежавших вместе с кольцами.

Амулеты в виде глиняных лап характерны для мужских погребений. В глиняных лапах длительное время усматривали подражание лапам медведя и связывали их с медвежьим культом (Воронин Н.Н., 1941, с. 149–190). Это мнение разделял и П.Н. Третьяков (Третьяков П.Н., 1976, с. 127, 128). Он полагал, что глиняные лапы в Волго-Окское междуречье проникли от веси, что бездоказательно. М.В. Фехнер показала их сходство с лапами бобра (Фехнер М.В., 1962, с. 305–309). На территории СССР, помимо ярославских и владимирских курганов, одна находка известна в шестовицких курганах. За пределами нашей страны один экземпляр обнаружен в Швеции (Сандерманланд) и около 70 найдены в курганах на Аландских островах (Kivikoski E., 1980, s. 34, 50, 51). Э. Кивикоски согласна с интерпретацией М.В. Фехнер этих лап как бобровых и полагает, что между их находками на территории СССР и на Аландах должна существовать связь. Вопрос о первоначальном происхождении лап, как она полагает, решается в пользу второй территории.

И.В. Дубов возражает против предположения о прямом проникновении лап из Фенно-Скандинавии и считает, что в этом случае имело место явление конвергенции (Дубов И.В., 1978, с. 134–135; 1984, с. 95–99). Исследователь утверждает, что глиняные лапы все же следует связывать с культом медведя. К.Ф. Мейнандер указывает, что на Аландских островах никогда не было ни медведей, ни бобров. Учитывая ритуальное значение глиняных лап, он признает первенство ярославских находок (Мейнандер К.Ф., 1979, с. 37). По уточненным данным, погребения с глиняными лапами датируются М.В. Фехнер концом IX–XI в. 40 % глиняных лап из ярославских могильников происходит из погребений с оружием. В девяти мужских погребениях с лапами найдены гирьки, в одном — коромысло от весов. Гирьки найдены также в пяти мужских погребениях с лапами из владимирских курганов; в одном из них были весы. В трех таких погребениях обнаружены наконечники стрел. Несомненно, что все эти погребения являются захоронениями дружинников. Встречаемость глиняных лап с глиняными кольцами, не известными на Аландских островах, свидетельствует о погребальном ритуале, объединившем на местной почве черты разных древних культов. О культе бобра у веси уже говорилось. В мерянских памятниках нередки находки астрагалов бобра с просверлинами. На Сарском городище найден позвонок бобра, носившийся как оберег. Глиняные кольца можно рассматривать как солярные символы. Замечено, что глиняные лапы в ярославских курганах встречаются с перевернутыми горшками, покрывающими кальцинированные кости и погребальный инвентарь (Дубов И.В., 1977, с. 46–52; 1982а, с. 17). Пять таких погребений отмечены в Тимиревском могильнике и одно — в Петровском. Три погребения с мерянскими украшениями и перевернутыми горшками известны из Владимирских курганов с трупосожжениями. Перевернутые урны с кальцинированными костями обнаружены в позднедьяковском «домике мертвых» под Звенигородом. Обычай переворачивать погребальные урны свойствен также и балтскому обряду, но в данном случае речь может идти, вероятно, о финно-угорской черте.

К древним культам, нашедшим отражение в погребальных обрядах Ярославского Поволжья и Владимирской земли, относится еще культ змеи. Так, в кургане 134 у д. Васильки под слоем кальцинированных костей было найдено пять изображений змеек, вырезанных из железных пластин (табл. XXVII, 3). В погребении по обряду трупоположения в кургане 22 у д. Романово на левой плечевой кости женщины лежал обломок бронзовой змейки. Погребение датируется концом X в. Две змейки, вырезанные из пластинок железа, найдены при раскопках Сарского городища (табл. XXVII, 7, 8).

Курганы XI–XII вв. западной части Ивановской обл. обнаруживают значительное присутствие мерянских украшений. Так, в Семухинских курганах на р. Тезе (исследовано свыше 40 насыпей) наиболее устойчивым мерянским признаком обряда является северная и северо-западная ориентировка. В инвентаре женских погребений имеются коньки мерянского типа, треугольная подвеска и перстни с привесками. Появились и новые типы зооморфных украшений широкого распространения, датирующиеся XII в. (Ерофеева Е.Н., 1976, с. 216–225).

Самые поздние курганы (конец XI–XIII в.) с мерянскими элементами известны в Костромском и Ивановском Поволжье. К их материалам (главным образом вещевому инвентарю) обращались П.Н. Третьяков, Е.И. Горюнова, Е.А. Рябинин и другие исследователи. В.П. Глазов выделил около 350 погребений, которые по ориентировке и некоторым другим деталям погребального ритуала можно отнести к финским (Глазов В.П., 1977, с. 37–44).

Близ Кинешмы известны курганы только с восточной ориентировкой (из них восемь под сводами), с погребениями в могильных ямах, обложенных срубами, и захоронениями расчлененных костяков. В погребениях встречены зооморфные и треугольные подвески разных типов, а в трех курганных группах в женских погребениях зафиксированы нашитые на кожаную обувь перстни. По-видимому, меря как аборигенное население этого края оставила заметный след в кинешемских курганах.

Ранний комплекс женских украшений мери (VI–IX вв.) известен по грунтовым могильникам и поселениям. Он имеет много общего с