Картина без Иосифа - Элизабет Джордж

Миссис Кроун оказалась антитезисом им всем — в облегающей юбке, на добрых пять дюймов выше колена, и длинном кардигане с плечиками и огромными пуговицами. Она носила дисковидные золотые серьги, ожерелье в тон им и туфли на сверхвысоких каблуках, подчеркивавших превосходные лодыжки. Она относилась к тому сорту женщин, которых можно было бы представить себе работающими где угодно — в театре, в ресторане, в приемной какого-нибудь «крутого» бизнесмена, но только не в школе, оставалось лишь удивляться, как школьный совет вообще сподобился утвердить такую особу на директорскую должность.

Он ухитрился изложить свою просьбу в рекордный срок, одновременно размышляя, как она выглядит голой, прощая себе эту мимолетную фантазию и твердя себе, что быть мужчиной — это проклятие. В присутствии красивой женщины он неизменно испытывал подобную реакцию, такую же безотказную, как дерганье ноги при ударе молоточком по коленной чашечке; ему казалось — пускай даже на мгновение, — что он состоит лишь из кожи, костей и тестостеронов. Ему хотелось верить, что подобная реакция на женщин не имеет ничего общего с тем, кто он такой на самом деле и каковы его привязанности. Но он мог представить себе реакцию Хелен на такое маленькое и не имеющее последствий сражение с похотью-в-сердце и мысленно объяснил ей свое поведение с помощью таких слов, как праздное любопытство и научный эксперимент и бога ради, перестань так реагировать на мелочи, Хелен, словно она была тут, стояла в углу, молча и неодобрительно наблюдая за ним и читая его мысли.

Мэгги Спенс сейчас на уроке латинского, сообщила ему миссис Кроун. Не может ли он подождать до большой перемены? Четверть часа?

Вообще-то не может. Но если бы и мог, то все равно предпочел бы поговорить с девочкой наедине. Во время ленча, когда вокруг будет полно детей, не исключено, что на них станут обращать внимание. А ему хотелось бы, насколько это возможно, избавить девочку от потенциального стресса. В конце концов, для нее это не просто, ведь ее мать уже раз подвергалась полицейскому расследованию, и теперь вот опять. Кстати, знакома ли миссис Кроун с ее матерью?

Она беседовала с ней в прошлогоднем пасхальном семестре, на родительском собрании. Весьма приятная женщина. Сторонница твердой дисциплины, но очень любящая мать, очевидно преданная интересам ребенка. Общество только выиграло бы, если бы у нас было больше таких матерей, как миссис Спенс, не правда ли, инспектор?

Пожалуй, вы правы, миссис Кроун. Мне нечего вам возразить. Так как же насчет Мэгги…

Известно ли ее матери о вашем приезде?

Если миссис Кроун хочет ей позвонить?…

Директриса внимательно окинула его взглядом, изучила его служебное удостоверение с таким вниманием, что осталось только попробовать его на зуб, словно золотую монету. Наконец она вернула документ и сказала, что пошлет за девочкой, если он будет так любезен подождать здесь. Они могут побеседовать в этом кабинете, поскольку сама она будет находиться до конца перемены в столовой, присматривать за порядком. Но она просит инспектора оставить Мэгги время, чтобы девочка поела, и, если она не придет в столовую в четверть первого, миссис Кроун пришлет за ней. Договорились?

Меньше чем через пять минут дверь открылась, и Линли поднялся навстречу Мэгги Спенс. Закрыв дверь за собой с особой тщательностью, она остановилась почти у порога, сцепила за спиной руки и опустила голову.

По сравнению с нынешней молодежью его собственное введение в половую активность — с энтузиазмом обставленное матерью одного из его друзей во время Великого поста в последний год учебы в Итоне — произошло сравнительно поздно. Ему исполнилось восемнадцать. И все же, несмотря на кардинальную перемену нравов, ему трудно было поверить, что эта девочка участвовала в каких-либо сексуальных экспериментах.

Она выглядела совсем ребенком. Отчасти из-за своего роста — чуть больше пяти футов. Отчасти из-за понурого вида. Она стояла чуточку косолапо, носками внутрь, в голубых чулках, немного сморщенных на щиколотках, и переминалась с ноги на ногу. Вид у нее был испуганный. Школьные правила, разумеется, запрещали пользоваться косметикой, но сделать что-то с волосами она, разумеется, могла. Густые, такие же, как у матери, — единственное, что придавало ей сходство с Джульет Спенс, — они ниспадали до талии и были схвачены широкой янтарной заколкой в форме банта. Ни челки, ни замысловатой французской косы. Никаких попыток изобразить из себя актрису или звезду рок-н-ролла.

— Привет, Мэгги, — произнес он, ловя себя на том, что говорит ласково, как с перепуганным котенком — Миссис Кроун сказала тебе, кто я?

— Да. Но этого не требовалось. Я уже знала. — Она пошевелила руками. Казалось, она выкручивает их за спиной. — Вчера вечером Ник сказал мне о вашем приезде в деревню. Он видел вас в пабе. Сказал, что вы, наверное, будете беседовать со всеми друзьями мистера Сейджа.

— А ты одна из них, да?

Она кивнула.

— Тяжело терять друга?

Она не ответила, просто переступила с ноги на ногу. И в этом тоже походила на мать. Миссис Спенс часто ковыряла носком ботинка траву на террасе.

— Проходи, — сказал он. — Если не возражаешь, я сяду.

Он подвинул к окну второй стул, Мэгги опустилась на него и лишь тогда взглянула на Линли. Ее небесно-голубые глаза смотрели на него искренне, с робким любопытством, но без малейшего намека на вину. Она слегка прикусила изнутри нижнюю губу, от чего ямочка на щеке обозначилась еще резче.

Теперь, рассмотрев ее вблизи, он наконец понял, что она уже женщина. У нее были красивые губы. Полная грудь. Соблазнительные бедра. Она была расположена к полноте. Даже сейчас, под школьной формой — юбкой, блузкой и джемпером — видно было, что она уже созрела. Джульет Спенс запрещала Мэгги пользоваться косметикой даже вне школы и делала ей прическу десятилетней девочки. Однако Линли не осуждал ее за это.

— Значит, тебя не было в коттедже в тот вечер, когда умер мистер Сейдж? — спросил он.

Она покачала головой.

— Но днем ты там была?

— Приходила и уходила. Ведь у нас тогда уже начались рождественские каникулы.

— И ты не хотела пообедать вместе с мистером Сейджем? Почему? Ведь вы были друзьями?

Она крепко сжала руки на коленях.

— В этот вечер мы собирались у Джози. С ночевкой, — ответила она. — Так мы делаем каждый месяц. Джози, Пам и я. Ночуем друг у друга.

— Вы ночуете по очереди в каждом доме?

— Да, в алфавитном порядке. Джози, Мэгги, Пам. Тогда была очередь Джози. У нее ночевать интересней, чем у меня и Пам, потому что миссис Рэгг разрешает нам выбрать любой номер в отеле, если они не забронированы. В тот раз мы выбрали номер «Небесный свет». Наверху отеля, под карнизом, с окнами не только в стенах, но и в потолке. Шел снег, и мы смотрели, как снежинки падают на верхние стекла. Было классно. — Она выпрямилась и скрестила щиколотки. Пряди отливающих рыжиной волос выбились из-под заколки и вились возле ее щек и лба. — У Пам ночевать хуже, там приходится спать в гостиной. Из-за ее братьев. Им отдали ее спальню наверху. Они близнецы. Пам их недолюбливает. Она считает, что родителям неприлично рожать детей в таком возрасте. Им обоим сорок два года. Пам говорит, ей противно, что они до сих пор еще занимаются этим. А мне они нравятся. Близнецы то есть.

— Как вы устраиваете эти ночевки? — спросил Линли.

— А мы ничего не устраиваем. Просто ночуем.

— Без всякого плана?

— Наступает третья пятница месяца, и мы идем по алфавиту, как я говорила. Джози — Мэгги-Пам. Тогда была очередь Пам. У меня в этом месяце мы уже ночевали. Я думала, Джози и Пам матери не позволят ночевать у меня в этот раз. Но они согласились.

— Ты беспокоилась из-за следствия и жюри?

— Все уже позади, правда? Вот только в деревне… — Она выглянула в окно. Две седоглавых галки на карнизе старательно расклевывали три хлебные корки, при этом каждая галка пыталась столкнуть товарку с карниза и захватить ее корку.

— Миссис Кроун любит кормить птиц. В ее саду стоит большая клетка с птичками. И она всегда насыпает на этот карниз зерна или что-нибудь еще. Вот только птицы дерутся из-за еды. Вы замечали? Не понимаю, почему это происходит.

— И что же люди в деревне?

— Иногда я ловлю на себе их взгляды, — ответила она. — Они умолкают, когда я прохожу мимо. Но у Джози и Пам мамы не такие. — Она отвернулась от птиц и одарила его улыбкой, сделавшей ее лицо особенно милым. — Прошлой весной мы спали в Холле. Мама разрешила нам, при условии, что мы ничего там не натворим. Мы взяли спальные мешки. Спали в столовой. Пам хотела подняться наверх, но мы с Джози боялись привидения. Поэтому Пам пошла наверх с фонариком и спала в западном крыле. Только потом мы узнали, что она там была не одна. Джози такое не одобряет. Она считает, что это наша ночевка. Никаких парней. Пам ответила, что она просто завидует, потому что у нее никого нет. Джози назвала ее «мисс Подстилка», они поссорились, и Пам потом два месяца не приходила на наши ночевки.