Избранные дни - Майкл Каннингем

Впереди, если не считать движущегося в тридцати ярдах ховерпода, обе полосы были пусты. Саймон метался с одной на другую, стараясь проделывать это как можно более хаотично. Луч скользнул ему по щеке. Он почувствовал ожог. Саймон вильнул направо, тут следующий луч прожег его бейсболку (резко пахнуло горелой искусственной шерстью) и задел череп. Он не мог оценить, насколько серьезно ранен. Понимал только, что все еще жив. Что может вести машину.

Дрон возник за пустым проемом выбитого заднего стекла. Послышался гулкий металлический кашель, и дрона подбросило вверх. Выровняв полет, он открыл ураганный огонь. На этот раз, взяв выше и левее, он слал свои лучи в движущийся впереди «мицубиси» и уже начавший притормаживать ховерпод. У дрона что-то заклинило. Он выстрелил в ховерпод семь раз подряд. Первые два луча угодили в бокастую воздушную подушку, оставив на ней два обугленных по краям отверстия размером с двадцатипятицентовик. Третий разбил стекло салона и убил наповал пассажирку-китаянку. Следующий уложил ее соседа, вскочившего, когда убило китаянку. Пятый и шестой луч высадили еще два окна. Седьмой прошел сквозь окно, уже разбитое шестым выстрелом.

Саймон видел, какой хаос творится внутри ховерпода. Трудно было сказать, что с водителем — жив он или убит. Ховерпод накренился вправо и какое-то время плыл боком вперед, пока наконец не остановился. Он завис в четырех футах над асфальтом, перекрыв обе полосы.

Дрон появился в окне со стороны Катарины.

— Ложись! — крикнул ей Саймон.

Она нырнула на пол. Надиане вообще проворны. Выпущенный дроном луч ударил в опустевшее за мгновение до того пассажирское сиденье. Саймон бросил машину в сторону. Следующий выстрел пробил пассажирскую дверцу как раз под высаженным незадолго до того окном.

Саймон понял, что надо делать. Он направил машину прямо на перегородивший дорогу ховерпод. Велев Катарине оставаться где есть, он нажал на газ.

Ховерпод с шумом проехался по крыше втиснувшейся под него «мицубиси». Звук был такой, как будто расстегнули гигантскую застежку-«липучку». На секунду Саймону показалось, что машина собирается с духом, как могло бы собираться с духом живое существо, прикидывая свои шансы выжить. У ховерпода было белоснежное брюхо. Они с Катариной словно бы проплыли под китом.

До съезда с моста оставалось совсем немного. Там был установлен плакат «Добро пожаловать в Нью-Джерси».

И вот они, миновав мост, оказались за пределами Старого Нью-Йорка. Дрон застыл позади, у окончания моста, и оттуда снимал их на видео. Продолжит он, нарушая закон, преследовать их дальше или нет? Саймон прямо-таки чувствовал, как оператор пытается принять верное решение. Погибли туристы, и это было для Инфинидота большой неприятностью. Может, лучше уж, наплевав на закон, продолжить погоню по ту сторону границы? Не смягчит ли арест Саймона с Катариной последствий неприятного инцидента?

Дрон развернулся и полетел обратно по направлению к Старому Нью-Йорку. Операторам дронов не так уж хорошо платили. Им были не чужды уныние и склонность к средствам, помогающим это уныние переносить. Тот, который управлял отставшим наконец дроном, за время погони наверняка успел пару раз приложиться к бутылке. Он, должно быть, дошел до предела. Он точно знал, что уже лишился работы. И может быть, это его даже не огорчало. Несколько исполнителей, работающих на «Опасные встречи» в роли грабителей, были отставными операторами дронов. Грабители из таких обычно выходили отменные.

Саймон и Катарина с грехом пополам проехали еще с полмили. Из радиоприемника Брюс Спрингстин снова и снова пел свою «Born to Run» — что-то там внутри поломалось. Машину Саймон остановил на придорожном пустыре. Штат Нью-Джерси пребывал в заброшенности, как, собственно, и все восточное побережье за исключением тематических парков. С преступностью здесь Совет еще боролся, но заботиться об уличном освещении, состоянии дорог и прочих благах цивилизации в такой дали от Южной Ассамблеи не считалось нужным.

Машину трясло. Капот дышал жаром. Саймон, стряхнув с груди и живота осколки стекла, изучил свои повреждения. Правую щеку до самой мочки уха прочерчивал ярко-красный шрам. Он снял бейсболку. Чуть левее макушки оказался другой ожог — тоже не страшный. Но обе раны горели, как выжженное клеймо, и это ощущение было не без приятности.

Катарина смотрела прямо перед собой. Руки она снова сложила между колен.

— Все у нас получилось, — сказал Саймон.

— Да, — откликнулась она.

— Ты молодец.

— Ты тоже.

— Я таков, каков я есть, и не жалуюсь. Осталось понять, что делать дальше.

— Куда ехать.

— Точно. Я помню, что обещал достать ховерпод.

— Да.

— Собственно, это не так просто. Со старыми корытами я разбираюсь в два счета. Противоугонные системы ховерподов — совсем другое дело.

— Мы едем в этом?

— Пока хватит хода. Эти штуки ездят на бензине. А за пределами Старого Нью-Йорка бензина нет.

— Мы едем, пока хватит хода.

— Если повезет, если нам очень повезет, на этой машине проедем через весь Нью-Джерси. В другом штате я попытаюсь что-нибудь сообразить. В смысле средства передвижения.

— Куда мы будем ехать? — спросила она.

— Ничего не имеешь против Денвера?

— Денвера… — Она произнесла название города с озадаченным присвистом.

— Как тебе понятнее объяснить?.. Постараюсь покороче. Я — симул. Знаешь, кто такие симулы?

Катарина не отвечала. Ей словно отказал дар речи. Она молча смотрела в разбитое окно на кусты и заросли сухой травы. Мимо пролетел пустой пакетик из-под мармеладных мишек.

Саймон сказал:

— Я — экспериментальный. Меня сделали в компании «Байолог». Слышала про такую?

Катарина молчала. Он тем не менее продолжил:

— «Байолог» вовремя не подсуетилась и осталась без патентов в области генетики животных, где крутились большие деньги. Зато под шумок, сыграв на путаности законодательства, обзавелась патентами на разработки по генетике человека. Но извлечь из них реальную прибыль «Байологу» никак не удавалось — озабоченность общества, ну ты сама понимаешь. В конце концов маркетологи компании нашли, казалось бы, идеальную нишу — производство гуманоидов для дальних космических путешествий. Существ живучих и надежных, умеющих мыслить абстрактно и способных расположить к себе обитателей иных миров, но чтобы при этом их не смущала перспектива сорока- или пятидесятилетнего полета, из которого они, скорее всего, никогда не вернутся.

Но и тут все было не так просто. «Байолог» привлекала к сотрудничеству каких-то никому не известных людей из новорожденных высокотехнологических компаний, хорошо им платила, но оставляла за собой возможность, в случае неудачи экспериментов, отрицать свою причастность к ним. Одним из таких сторонних специалистов был Лоуэлл, Эмори Лоуэлл из Денвера. Лоуэлл нашел способ объединить определенные разновидности клеток с классической электромеханикой — получался механический скелет, но обросший биомассой. На вид неотличимо от человека. Приблизительно по тому же принципу, что у «Чиа-пет».[43]

«Чиа-пет»… Откуда он о них знал? Должно быть, то была шутка Лоуэлла — тайком от всех он прошил знание о них в его микросхемах. Таким же образом Саймону досталось представление о PEZ,[44] мистере Баббле[45] и лосе Буллвинкле.[46]

— Когда-то «Чиа-пет» были модной новинкой, — объяснил Саймон Катарине. — Глиняные барашки и другие животные, из которых росла трава. Короче, не важно… У «Байолога» стало плохо с деньгами, и компания начала наседать на Лоуэлла, требовала поскорее передать ей готовые образцы. Лоуэлл упорно отказывался. Настаивал, что за полгода-год сумеет довести нас до ума, создать существа из плоти, которая обладала бы таким замечательным свойством, как самовосстановление, но так, чтобы они не были способны к высшим проявлениям человеческой природы. Чтобы они не мыслили абстрактно, не испытывали бы эмоций. Поскольку производить и потом отправлять в космос таких существ, обладающих этими качествами, некоторые считали неэтичным.

Катарина смотрела прямо перед собой. Саймон решил исходить из того, что она его все-таки слушает.

— С опытными экземплярами вышло несколько осечек, но их благополучно замолчали. Моя серия была третьей. К тому времени как меня создали, «Байолог», полностью исчерпав запас времени, терпения и финансов, вопреки протестам Лоуэлла приступила к производству. Вокруг нас поднялась неслабая шумиха, но большого успеха на нашу долю не перепало. Крупных заказов не было, а потом, после открытия Надии, потихоньку прекратились и исследования дальнего космоса. «Байолог» всплыла брюхом кверху. Но Лоуэлл, по слухам, рук не опустил и продолжал работать. Говорят, он чувствовал себя виноватым, что его детище осталось каким-то недоделанным. Что он придумал, как изменить программные коды, чтобы мы…