Молодые невольники. Смертельный выстрел. - Майн Рид

Итак, Борласс был единственным свидетелем этого события. Целый вечер он изучал этого человека и не ошибся: он находился в обществе убийцы Чарльза Кленси. Гримировки Дарка, сбрившего себе усы и нарядившегося в грубую бумажную одежду луизианских креолов, надевшего широкополую шляпу, не было достаточно, чтобы обмануть такого молодца, как Борласс, привыкшего переодеваться и маскироваться гораздо искуснее. Для того, чтобы грубое платье казалось соответствующим его личности, Дарк должен был меньше сорить золотом, впрочем, тот человек, с которым он случайно столкнулся, все равно увидел бы очень ясно, в чем дело. Не первый раз Джиму Борлассу приходилось встречать убийцу, убегавшего от места своего преступления переодетым и переходившего пограничную черту, отделявшую Соединенные Штаты от Техаса, и потом реку Сабину.

— Э, мистер Дарк, — сказал Борласс, сделав успокоительный жест рукою, — не проливайте так вина. Мы одни и, полагаю, понимаем друг друга, а если не понимаем, то скоро поймем… в особенности, если вы оставите этот испуганный вид, ни на что не похожий, и просто расскажете мне всю правду. Во-первых, отвечайте мне: вы Ричард Дарк или нет? Если да, то не бойтесь этого. Признайтесь без стеснения.

Переодетый убийца, все еще дрожа, колебался. Но это длилось недолго: он вскоре понял, что запирательство бесполезно. Тот, кто задавал ему вопросы, был человек огромного роста и зверского вида, и, хотя пил много целый вечер, однако казался холодным как могила, и суровым, как инквизитор. Влажные, налитые кровью глаза его бросали взгляды, которые говорили: «Солги, и ты наживешь во мне врага, готового пырнуть тебя ножом где-нибудь в темноте, или застрелить из пистолета здесь на месте». В то же время эти страшные глаза успокаивали его на тот случай, если он скажет правду, и сулили ему дружбу, свойственную двум злодеям, одинаково погруженным в преступность. Убийца Чарльза Кленси, блуждавший несколько дней по белу свету, убегая от правосудия, избирая пустынные дороги, скрываясь в норах и трущобах, а теперь приютившийся под кровлей «Вождя Чоктава», дававшей, по словам молвы, убежище таким, как он, людям, считал себя в безопасности, в особенности, получив приглашение от незнакомого собутыльника, смотрящего ему прямо в глаза.

Добровольной исповеди Борласса — рассказа о причине его ненависти к Чарльзу Кленси — было достаточно, чтобы привлечь к нему доверие Дарка и склонить его тоже на откровенность. Без сомнения, его новый знакомый находился в одинаковом с ним положении. И он, не колеблясь больше, сказал:

— Я действительно Ричард Дарк.

— Хорошо, — отвечал Борласс, — мне нравится откровенность, с которой вы мне сознались, но, вместе с тем, я могу также заявить вам, что было бы тоже самое, если бы вы и солгали. Недаром же детина, которого вы видите перед собою, скрывался полжизни по поводу некоторых ошибочек, сделанных им в начале своей жизни, чтобы сразу же не догадаться обо всем, когда другой находится в таком же положении. Первый раз, когда я встретил вас в этой гостинице, я увидел, что у вас не совсем ладно, хотя и не мог знать этого, а тем более догадаться, что всему виной гнусное слово, начинающееся с буквы «у». Признаюсь, я немного удивился сегодня вечером, при виде того, как вы бродили около отеля, следя за одной из дочерей Армстронга — нет надобности называть, за которой именно.

Дарк вздрогнул и спросил машинально:

— Вы меня видели?

— Без сомнения, и как же мне было вас не видеть, когда я был там и, полагаю, по тому же делу.

— Ну? — сказал Дарк, ожидая, что Борласс будет продолжать.

— Ну, как я и сказал, я было удивился немного. По вашему виду и манерам, со времени вашего прибытия сюда, я догадался, что суть дела должна заключаться не в любви. При этом человек, остановившийся в гостинице «Вождь Чоктав» и так убого одетый, не должен бы, казалось, претендовать на такую изящную особу, как одна из этих двух дам. Вы сами согласитесь, не правда ли, что это было бы очень странно.

— Не знаю, — отвечал Дарк угрюмо и полуравнодушно.

— Вы не знаете? Хорошо. Я сомневался до тех пор, пока вы не возвратились сюда в таверну, за несколько минут до того, как я встретил вас и предложил выпить. Если вам угодно знать, что заставило меня переменить мнение, то для выяснения всего дела, я вам скажу.

— А что? — спросил Дарк, едва сознавая, что он говорит.

— Газета, которую вы читали, когда я вас приглашал. Я прочел ее раньше вас и рассчитал все дело. Сложив два и два, я легко мог сосчитать четыре, так же, как и угадать, что одна из живущих в отеле девиц — мисс Елена Армстронг, о которой говорится в газете, а человек, подсматривавший за нею — Ричард Дарк, убивший Чарльза Кленси, то есть вы сами.

— Я… я не скрою, мистер Борласс, я Ричард Дарк и я убил Чарльза Кленси, хотя и отрицаю, что умертвил его как разбойник.

— Нужды нет. Между друзьями, какими можем мы теперь считаться с вами, нет надобности в тонкостях выражений. Убить или умертвить разбойнически — все равно, если человек имеет повод, подобный вашему. И когда он изгнан из так называемого общества, и изгнан также из собственных плантаций, то невероятно, чтобы он утратил уважение к тому, кто находится в таком же положении. Джим Борласс не сочтет вас врагом за то, что вы убили Чарльза Кленси, не сочтет никоим образом. Вы только отняли у меня удовольствие мести, в которой я поклялся. Но оставим это; он умер и да будет проклят. Я не сержусь, но завидую вам, что вы отправили этого негодяя на тот свет, куда я сам хотел отправить его. А теперь, что вы намерены делать, Дарк?

Вопрос этот представил Дику будущность мрачную и исполненную опасностей; он призадумался, прежде, чем ответить.

Собеседник продолжал:

— Если у вас нет определенного плана и если вы хотите послушаться совета, приставайте к нам.

— К вам? Что вы хотите сказать, мистер Борласс?

— Я не могу вам объяснить этого здесь, — продолжал Борласс, понижая голос. — Хотя эта комната и кажется пустой, однако у нее есть уши. Я вижу, этот проклятый Джонни слоняется по углам, притворяясь, что ищет ужин. Если б он знал про вас то, что знаю я, вы были бы в клетке прежде, чем собрались бы спать. Нет надобности говорить, что обещана награда тому, кто на вас донесет, ведь вы сами читали об этом в газете, Джонни и многие другие были бы очень рады разделить ее со мною, если б я сказал им половину того,