Вычисление Бога - Роберт Сойер

Я решил не спорить с ней насчёт того, что в нашей планете нет ничего особенного:

— Я рад, что они здесь, — сказал я. — Рад, что они к нам прилетели.

Кристина широко зевнула — впечатляющее зрелище, с её-то лошадиным ртом, пусть она и попыталась закрыть его тыльной стороной ладони. Было уже поздно — а ведь мы только приступили.

— Прошу прощения, — сказала она, закончив зевок. — Мне бы так хотелось убедить Холлуса, чтобы он выступил перед публикой здесь, в музее. Мы могли бы…

В этот момент Холлус к нам присоединилась.

— Они готовы начать первое сканирование, — сказала она. — Оборудование будет работать автоматически и нам лучше покинуть зал, чтобы не создавать вибраций.

Я кивнул, и мы вшестером направились в Ротунду.

— Сколько займёт сканирование?

— Примерно сорок три минуты для первого стенда, — ответил Холлус.

— Что же, — сказала Кристина. — Нет смысла просто стоять и ждать. Почему бы не взглянуть на артефакты Востока?

Галереи с этими артефактами также располагались на первом этаже, довольно близко.

Холлус заговорила с тремя остальными пришельцами, видимо, заручаясь их согласием, а потом повернулась к нам.

— Было бы здорово, — сказала она.

Я позволил Кристине взять на себя роль гида; в конце концов, это же был её музей. Мы вновь пересекли Ротунду по диагонали, прошли мимо тотемных столбов и оказались в галереях Китайского искусства имени Т. Т. Цуи, названных в честь гонконгского бизнесмена, чьи пожертвования помогли их открыть. КМО мог похвастать лучшей коллекцией китайских произведений искусства во всём западном полушарии. Мы проследовали через галереи мимо стендов с фарфором, бронзой, нефритом и оказались у китайской гробницы. Десятилетиями эта гробница была выставлена в Торонто под открытым небом, но в конечном счёте обрела пристанище здесь, на первом этаже балконных галерей КМО. Внешняя стена здесь была стеклянной, с неё открывался вид на блестящую и мокрую Блор-стрит; с противоположной стороны на нас смотрели вывески «Макдональдса» и «Пиццы Хат». Крыша галереи была стеклянной; по ней барабанил дождь.

Гробница — две гигантские арки, два каменных верблюда, две огромные человеческие фигуры и чудовищных размеров могильный холм — стояла без ограждения бархатным канатом. Второй форхильнорец, Барбулкан, протянул шестипалую руку и прикоснулся к вырезанным в камне ближайшей арки узорам. Подозреваю, когда многое делаешь через телеприсутствие, реальные прикосновения реальных, из плоти и крови, пальцев должны порождать особо сильные чувства.

— Эту гробницу купил для музея в 1919–1920 годах британский торговец мехами и предметами искусства, живший в Тяньцзине. Предположительно, гробница изначально располагалась в Фэнтайчжуане в провинции Хэбэй. Говорят, она принадлежала знаменитому генералу Цу Дашоу из династии Минь, умершему в 1656-м году нашей эры.

Пришельцы негромко переговаривались между собой. Очевидно, они были заворожены экспонатом; быть может, они не строили монументов для своих умерших.

— В то время в китайском обществе господствовала идея о том, что Вселенная — весьма упорядоченное место, — продолжила Кристина. — Гробница и фигуры на ней отражают эту идею упорядоченного космоса, и…

В первое мгновение я подумал, что прогремел гром.

Но то был не гром.

Звук отдавался в зале с гробницей, громким эхом отражаясь от каменных стен.

Звук, который я до этого слышал только по телевизору или в кино.

Автоматные очереди.

Это было глупо, но мы выскочили из зала с гробницей и побежали на звук. Форхильнорцы с лёгкостью обогнали нас, вриды бежали позади. Мы пробежали через галереи имени Т. Т. Цуи и оказались в тёмной Ротунде.

Выстрелы доносились из Выставочного зала имени Гарфилда Вестона — с выставки сланцев Бёрджесс. Я не мог представить, в кого там можно стрелять: кроме охранника у служебного входа и нас, во всём музее больше никого не было.

У Кристины был с собою мобильник-раскладушка; она уже раскрыла его и, видимо, набирала 9–1–1. Новая очередь из автомата — и сейчас, будучи гораздо ближе, я расслышал ещё один звук, более знакомый: звук раскалывающихся камней. И внезапно я понял, что происходит: кто-то расстреливает бесценные окаменелости сланцев Бёрджесс возрастом в полмиллиарда лет.

Выстрелы прекратились, как только вриды оказались в Ротунде. Едва ли можно было сказать, что мы вели себя как мыши. Кристина разговаривала по телефону, топот наших ног эхом отдавался в галереях, а вриды, совершенно сбитые с толку — может, у них никогда не было огнестрельного оружия — громко переговаривались, невзирая на мои попытки заставить их вести себя тише.

Даже будучи частично оглушёнными от грохота своей стрельбы, расстреливающие окаменелости люди, очевидно, услышали издаваемый нами шум. Из Выставочного зала появился сначала один, а затем другой мужчина. Тот, который выбежал первым, был с ног до головы усыпан деревянными щепками и осколками камней. У него в руках было какое-то автоматическое оружие — может, пистолет-пулемёт, — который он тут же направил на нас.

Лишь тогда мы предприняли первое благоразумное действие: остановились как вкопанные. Но я бросил взгляд на Кристину, молчаливо спросив, сумела ли она дозвониться до оператора службы 9–1–1. Она еле заметно кивнула и повернула мобильник ровно настолько, чтобы я по светящемуся экрану увидел — соединение ещё активно. По счастью, оператор оказался достаточно сообразительным, чтобы замолчать, как только Кристина перестала разговаривать.

— Святой Боже, — воскликнул мужчина с оружием. Он вполоборота повернулся к более молодому напарнику, с «ёжиком» на голове. — Бог ты мой, ты только посмотри на этих созданий!

Он говорил с сильным акцентом южных штатов.

— Пришельцы, — откликнулся второй, с «ёжиком», словно примеривая слово к увиденному; у него был тот же акцент. Затем, словно решив, что слово подходит, он повторил его, на сей раз громче: — Пришельцы.

Я выступил вперёд.

— Конечно, это проекции, — сказал я. — По-настоящему их здесь нет.

Форхильнорцы и вриды могли сильно отличаться от людей во многом, но по крайней мере, они были не настолько глупы, чтобы уличать меня во лжи.

— Ты кто такой? — спросил вооружённый мужчина. — Что здесь делаешь?

— Меня зовут Томас Джерико, — сказал я. — Я заведующий отделом палеобиологии здесь, — сейчас я заговорил как можно громче, в надежде, что оператор 9–1–1 услышит мои слова, в случае если Кристина не успела сказать ему, где мы есть, — в Королевском музее Онтарио.

Конечно, к этому времени ночной охранник музея, должно быть, понял — что-то происходит и, наверное, тоже вызвал копов.

— В это время здесь никто не должен был находиться, — сказал мужчина с «ёжиком».

— Мы делали съёмку, — сказал я. — Хотели, чтобы в музее никого при этом не было.

Нашу группу и тех двоих сейчас разделяли, быть может, двадцать метров. В выставочном зале могли оставаться третий и, быть может, четвёртый злоумышленник, но пока я не видел признаков их присутствия.

— Что вы здесь делаете, позвольте спросить? — спросила Кристина.

— А ты кто такая? — спросил вооружённый преступник.

— Доктор Кристина Дорати. Я директор этого музея. Так что вы здесь делаете?

Мужчины переглянулись. Тот, который с «ёжиком», пожал плечами.

— Уничтожаем эти лживые окаменелости, — ответил он и посмотрел на инопланетян. — Вы, пришельцы, вы прилетели на Землю, но вы слушаете не тех людей. Эти учёные, — он практически выплюнул это слово, — они вам лгут, со всеми этими камнями и чем там ещё. Миру шесть тысяч лет, Господь создал его за шесть дней, и мы — его избранный народ.

— Боже, — сказал я, взывая к сущности, в которую они верили, а я нет. Я посмотрел на Кристину. — Креационисты!

Мужчина с пистолетом-пулемётом начал терять терпение.

— Довольно, — сказал он, наставляя дуло на Кристину. — Брось свой телефон.

Она сделала как ей сказали; мобильник с металлическим стуком ударился о мраморный пол и развалился на две части.

— Мы здесь, чтобы сделать своё дело, — сказал мужчина с оружием. — Сейчас вы все ляжете лицом вниз, а я его закончу. Кутер, присмотри за ними!

И он вернулся в галерею.

Второй вытянул из кармана куртки пистолет и нацелил на нас.

— Вы слышали, что он сказал, — велел он. — Лицом вниз!

Кристина легла на пол. Холлус и второй форхильнорец сели на корточки, сложив ноги таким образом, как мне ещё не доводилось видеть. При этом их сферические туловища опустились настолько, что коснулись пола. Двое вридов остались стоять — то ли в замешательстве, то ли физиологически неспособные лечь.

И я тоже не лёг. Я был в ужасе — о да. Сердце было готово выскочить из груди, на лбу выступила испарина. Но эти окаменелости, они же бесценны, чёрт бы их побрал — они едва ли не самые важные во всём мире! И именно я организовал их выставку, я сделал так, чтобы они оказались в одном месте.