Ночь над водой - Кен Фоллетт

– Да ладно вам, не прикидывайтесь! – отреагировала Маргарет довольно резко.

Он был немного обижен. Она за словом в карман не полезет, если решит, что собеседник говорит чепуху. Но это не чепуха, а его мечта. Открывшись ей, он почувствовал необоримое желание убедить ее, что говорит правду.

– Я вовсе не прикидываюсь.

– Но нельзя же быть вором всю жизнь. Кончится тем, что придется провести старость за решеткой. Даже Робин Гуд в конце концов женился и остепенился. Так чего вы хотите в самом деле?

Обычно Гарри отвечал на этот вопрос традиционным набором: квартира, машина, девочки, вечеринки, костюмы с Сэвил-роуд, драгоценности. Но он знал, что она поднимет его на смех. Ему этого не хотелось, тем более что его амбиции были все же несколько иного рода. Ему очень хотелось завоевать ее расположение, и неожиданно для себя он стал говорить Маргарет то, в чем никогда никому не признавался:

– Я хотел бы жить в большом загородном доме с увитыми плющом стенами. – Гарри на минуту замолчал, но внезапно на него нахлынули эмоции. Ему было неловко, но по какой-то причине хотелось все это ей рассказать. – Дом в сельской местности с теннисным кортом и конюшнями, с рододендронами на подъездной аллее. – Он мысленно все это видел перед глазами, то было самое красивое и комфортабельное место в целом мире. – Я бы гулял в коричневых сапогах и твидовом костюме, разговаривал с садовниками и конюшими, а они считали бы меня настоящим джентльменом. Мои деньги были бы вложены в самые надежные акции, и я не тратил бы и половины дохода. Я бы устраивал летом приемы на открытом воздухе, угощал гостей мороженым с клубникой. У меня было бы пять дочерей, таких же хорошеньких, как их мать.

– Пять! – засмеялась она. – Вам нужна жена крепкого сложения! – Но тут же Маргарет сделалась серьезной. – Чудесная мечта. Надеюсь, она сбудется.

Он ощутил какую-то близость к ней, такую, точно мог спросить все, что угодно.

– А вы? У вас есть мечта?

– Я хочу сражаться на войне, – решительно сказала она. – Хочу завербоваться во Вспомогательную территориальную службу.

Это все еще казалось многим смешным – чтобы женщины шли на войну, но постепенно стало восприниматься в порядке вещей.

– Что вы будете там делать?

– Работать шофером. Понадобятся женщины в качестве посыльных и связных, водителей санитарных машин.

– Это опасно.

– Знаю. Но мне все равно. Просто хочу сражаться. Это наш последний шанс остановить фашизм. – Твердый подбородок, решимость в глазах. Гарри понял, что она отчаянно смелая девушка.

– Вы очень целеустремленная.

– У меня был… друг, его убили фашисты в Испании, я хочу завершить дело, которое он начал. – Маргарет погрустнела.

– Вы его любили? – спросил он импульсивно.

Она кивнула.

Гарри видел, что девушка вот-вот расплачется. Он сочувственно дотронулся до ее руки.

– Вы все еще его любите?

– Я всегда буду его любить, хоть немножко. Его звали Ян, – почти прошептала она.

У Гарри застрял комок в горле. Ему хотелось обнять ее, утешить, и он бы сделал это, не сиди напротив краснолицый папаша, потягивающий виски и почитывающий «Таймс». Пришлось ограничиться быстрым, незаметным пожатием руки. Она благодарно улыбнулась, поняв его порыв.

– Обед подан, мистер Ванденпост, – объявил стюард.

Гарри удивился, что уже шесть часов. Ему не хотелось прерывать разговор с Маргарет.

Она это поняла.

– У нас впереди масса времени, наговоримся всласть, – сказала Маргарет. – Мы будем рядом следующие двадцать четыре часа.

– Верно. – Он улыбнулся. Снова коснулся ее руки. – Скоро увидимся, – еле слышно сказал Гарри.

Он решил расположить ее к себе, чтобы потом ею манипулировать, напомнил себе Гарри. А начал выбалтывать собственные секреты. Она хотя вроде бы и вышучивала его планы, но в ее интонации чувствовалась приязнь к нему. Хуже всего то, что ему это нравилось.

Он проследовал в соседний салон. Удивился, что тот приобрел совершенно другой вид. Там стояли три стола, каждый на четыре персоны, и еще два сервировочных столика. Все было как в хорошем ресторане – хлопчатобумажные скатерти и салфетки, посуда английского фарфора с бело-синими символами «Пан-Американ». Он обратил внимание, что стены в этом салоне обтянуты тканью с рисунком в виде карты мира, опять-таки с крылатой эмблемой «Пан-Американ».

Стюард усадил его напротив невысокого, но крепко сбитого мужчины в светло-сером костюме, качество которого Гарри не преминул отметить. Галстук заколот булавкой с крупной неподдельной жемчужиной. Гарри представился, мужчина протянул руку и сказал:

– Том Лютер.

Гарри обратил внимание, что запонки подобраны под булавку для галстука. Человек явно умеет покупать себе ювелирные изделия.

Гарри сел и развернул салфетку. У Лютера был американский акцент с некоей примесью, вроде бы европейской.

– Где вы обитаете, Том? – спросил Гарри.

– Провиденс, штат Род-Айленд. А вы?

– Филадельфия. – Хотелось бы знать, где находится эта треклятая Филадельфия, подумал Гарри. – Но где я только не жил. Мой отец занимался страховым бизнесом.

Лютер вежливо кивнул, не проявив особого интереса. Это устраивало Гарри. Он не хотел, чтобы начали расспрашивать разные подробности. Слишком легко поскользнуться.

Вошли два члена экипажа и представились. Эдди Дикин – бортинженер, широкоплечий парень со светлыми волосами и приятным лицом. Гарри показалось, что ему очень хочется развязать галстук и сбросить форменный пиджак. Джек Эшфорд, штурман, темноволосый, с синеватым отливом на подбородке, производил впечатление человека правильного и точного во всем, он словно бы родился в форме.

Когда они сели, Гарри ощутил некую враждебность между бортинженером Эдди и пассажиром Лютером. Любопытно, подумал он.

Обед начался с закуски из креветок. Члены экипажа пили кока-колу. Гарри попросил бокал сухого вина, а Лютер заказал мартини.

Гарри все еще думал о Маргарет и ее друге, убитом в Испании. Он смотрел в окно, размышляя, насколько глубоко она до сих пор переживает свою личную трагедию. Год – это очень много, особенно в ее возрасте.

Джек Эшфорд поймал его взгляд:

– Пока нам везет с погодой.

Гарри только сейчас заметил, что небо чистое и солнце отражается от крыльев.

– А как обычно бывает? – спросил он.

– Иногда льет всю дорогу от Ирландии до Ньюфаундленда, – сказал Джек. – Бывают ветер, снег, лед, гром и молнии.

Гарри вспомнил, что он об этом читал.

– Лед – это ведь вещь опасная?

– Мы так планируем маршрут, чтобы избежать угрозы обледенения. Но на всякий случай самолет оборудован резиновыми противообледенительными ботинками.

– Ботинками?

– Это резиновые чехлы, которые натягиваются на хвост и крылья, там, где возможно образование льда.

– Какой же прогноз на оставшуюся часть пути?

Джек на мгновение заколебался, и Гарри понял, что он уже жалеет, что затеял разговор о погоде.

– Над Атлантикой шторм, – пояснил штурман.

– Сильный?

– В центре сильный, но, думаю, мы лишь зацепим его край. – Похоже, он был в этом не вполне уверен.

– А как это бывает, в шторм? – спросил Том Лютер. Он улыбнулся, обнажив зубы, но Гарри прочитал в его глазах испуг.

– Слегка трясет, – ответил Джек.

Он не стал развивать эту тему, но заговорил Эдди, бортинженер. Глядя в упор на Тома Лютера, он сказал:

– Это все равно что скакать на необъезженном мустанге.

Лютер покраснел. Джек хмуро посмотрел на Эдди, явно не одобряя его бестактность.

Следующим блюдом был черепаховый суп. Теперь обслуживали оба стюарда, Никки и Дэйви. Никки – полноватый, Дэйви – миниатюрный. На взгляд Гарри, оба гомики, или «музыканты», как сказали бы в кружке известного поэта и драматурга Ноэля Коуарда. Гарри нравилась их ненавязчивая расторопность. Бортинженер выглядел чем-то озабоченным. Гарри незаметно наблюдал за ним. Угрюмым типом его не назовешь, у него открытое, добродушное лицо. Пытаясь расшевелить бортинженера, Гарри спросил:

– Кто следит за механизмами, пока вы обедаете, Эдди?

– Помощник бортинженера, Микки Финн, выполняет мои обязанности, – сказал Эдди. Он говорил любезно, но его лицо оставалось неулыбчивым. – Экипаж состоит из девяти человек, не считая двух стюардов. Все, кроме капитана, работают посменно, по четыре часа. Джек и я несли вахту с момента вылета из Саутхемптона в два часа, поэтому сменились в шесть, несколько минут назад.

– А как же капитан? – обеспокоенно спросил Том Лютер. – Он что, принимает таблетки, чтобы не заснуть?

– Он спит, когда есть такая возможность, – пояснил Эдди. – Думаю, у него будет возможность выспаться, когда мы пройдем точку возврата.

– Значит, мы будем лететь, а капитан будет видеть сладкие сны? – спросил Лютер чуть громче, чем следовало.

– Примерно так, – усмехнулся Эдди.

Лютер явно пришел в ужас. Гарри попытался перевести разговор на более спокойные темы: