Зов сердца - Дженнифер Блейк

— А мне показалось, они далеко. Странно, не правда ли, что ты попалась?

— Мы договорились разделиться.

— Ага. Ну конечно.

— Это правда!

— Не сомневаюсь, что так и есть. Как ты думаешь, они пойдут за тобой, если ты не вернешься?

— Обязательно пойдут. Ты этого боишься?

— Только если они затеют какую-нибудь глупость. По-моему, будет лучше всего, если ты пошлешь им записку и объяснишь, что убежала со мной и решила временно остаться.

— Я не соглашалась, — огрызнулась она.

— Да? — спросил он. Его голос был так же тверд, как его взгляд. — Действительно не соглашалась?

Как ни старалась Сирен, она не смогла обнаружить слабого места в его позиции, никакой уступки в его поведении. Ничего не оставалось делать, как сообщить Бретонам о своем местонахождении и необходимой предосторожности. Рене оставил ее одну и отправился в заднюю часть дома поговорить со служанкой. Сирен долго сидела, вертя в руке гусиное перо и хмурясь на огонь, потом обмакнула перо в чернильницу и начала медленно и неохотно водить им по бумаге.

Рене взял на себя доставку письма. Будет лучше, если оно как можно скорее попадет Бретонам в руки, чтобы удержать их от безрассудных поступков, сказал он. Он сейчас же найдет кого-нибудь, чтобы отнести его, а она пока пусть располагается поудобнее. Его служанка по имени Марта позаботится о ней; ей стоит только сказать, что нужно.

Когда он снова оставил ее одну, она сидела, уставившись на дверь. События разворачивались слишком быстро. Всего несколько часов назад она занималась своими обычными делами, находясь на судне; теперь она любовница Рене Лемонье. Это казалось невозможным.

Скоро он вернется, и что тогда? Чего он потребует от нее? Разумеется, она знала, но не могла заставить себя примириться с этим. Одно было ясно. Если он думал заполучить к себе в постель покладистую веселую женщину, готовую развлекать его или удовлетворять его грязные прихоти, которым он научился при дворе в Версале, он сильно ошибался. В такое положение ее ввергли обстоятельства, но это не значит, что она готова смиренно повиноваться его требованиям. Он думал, что победил, но он увидит, что сражение только началось.

Глава 12

Рене не торопился возвращаться. К тому времени, как Сирен услышала на лестнице его шаги, она выкупалась в маленькой фарфоровой ванне, которую Марта наполнила горячей водой, и смыла с волос запах гари. Она успела высушить перед огнем свои длинные до талии, вьющиеся волосы и расчесать их оправленной в серебро щеткой для волос Рене. На ней была его шелковая ночная рубашка.

При звуке его неторопливых шагов Сирен вскочила, внезапно охваченная паникой. Уронив щетку, она побежала в затемненную спальню. Веревки, поддерживавшие набитый мхом тюфяк, заскрипели и затряслись, когда она бросилась на высокую кровать и сдернула льняную простыню и покрывало. Повернувшись на бок спиной к двери, она закрыла глаза и старательно притворялась, что погружена в глубокий сон. Он человек тактичный, она знала это. Если он подумает, что она слишком устала и не могла не заснуть, он, может быть, оставить ее в покое. Не слишком прочная защита от его мужской страсти, но единственная, какая имелась у нее.

Дверь главного входа была заперта по специальному распоряжению Рене. Сирен слышала, как он постучал раз, потом еще раз. Она лежала в нерешительности и размышляла, следует ли ей бросить притворство и впустить его, терзалась сомнениями, что лучше бы не сердить его, держа снаружи перед запертой дверью. Вопрос решился, когда в ответ на его стук откуда-то из глубины дома появилась Марта.

Шаги служанки снова удалились и затихли. Рене ходил по гостиной. Заскрипела задвижка — он снова запер дверь, — зашуршала зола, и с треском полетели искры, когда он поворошил в камине. Его башмаки глухо стучали по полу. Потом наступила тишина. Она чуть приоткрыла глаза и сквозь щелочку увидела, как неровный свет в подсвечнике движется, приближаясь к спальне. Она снова крепко зажмурилась, заставляя себя расслабиться, дышать глубоко и ровно.

Сквозь ресницы ей было видно мерцание, когда Рене приблизился к постели. Она слышала, как он опустил подсвечник на столик орехового дерева у изголовья. Он отставил башмаки, потом зашуршала одежда — он снял камзол, тот упал к ногам. Через минуту он вытянул рубашку из брюк и стащил ее через голову.

После этого он отошел в маленькую гардеробную за спальней. Послышался энергичный плеск — он воспользовался после нее ванной с остывающей водой. Плеск прекратился.

Воображение Сирен слишком живо представило, как он стоит обнаженный в полумраке гардеробной, вытирается простыней, быстро водя ею по груди и плечам, по животу и вдоль бедер. Мысль об этом и о его неторопливых приготовлениях ко сну была жестоким испытанием для ее натянутых нервов. Если бы его действия не были такими обыденными, и если бы она не притворялась спящей, то могла бы заподозрить, что он специально тянет время, испытывая ее терпение.

Она долго размышляла, где ей спать. Поскольку в доме имелась лишь одна спальня, выбор был невелик. Она думала найти комнату Марты и попросить разрешения занять в ней угол или потребовать, чтобы ей устроили постель возле камина в гостиной. Оба варианта были рискованными, так как Рене мог бы лично уложить ее в свою постель и продемонстрировать, для чего она там нужна. Нет, лучше всего казалось притвориться, будто подчинилась его воле, и временно положиться на лучшие стороны его натуры, сберегая силы для более хитрых мер.

Странно, насколько она была уверена, что у него есть эта лучшая сторона. А может быть, не так уж странно: она не раз пользовалась ею. Если не считать того, что он повел солдат в атаку на пироги и пытался упрятать ее и Бретонов в тюрьму за контрабандную торговлю, он относился к ней с необыкновенной предупредительностью.

В этом не было смысла. Его не было с самого начала, но особенно сейчас, когда он сделал такой крутой поворот и спас ее от ареста по обвинению, хуже которого и не придумать. Сирен не понимала его, и это ее беспокоило.

Босиком он двигался так бесшумно, что она обнаружила его присутствие, лишь когда под тюфяком натянулись веревки. Она сжалась и сумела не вздрогнуть, когда кровать осела под его тяжестью.

Он не вытянулся на кровати сразу, подумала она, а прилег, опираясь на локоть. Всеми резко обострившимися чувствами она ощущала, что он смотрит на нее при свете свечей. Ее сердце колотилось, легкие свело так, что она едва могла дышать. Она вся трепетала. Откуда-то изнутри накатила мучительная зевота.

Рене смотрел, как бьется пульс под нежной кожей на шее Сирен и густой румянец разливается по ее щекам, и губы его сложились в улыбку. Спящая или нет, она принадлежала ему. На ней была его ночная рубашка, хотя ворот наполовину сползал у нее с плеч, и она лежала в его кровати. Ее волосы рассыпались по его подушке так же, как и по ее собственной, пряди тускло отсвечивали золотом, немного влажные там, где они были гуще всего, благоухавшие его сандаловым мылом. Он жаждал ее со сладкой и почти невыносимой мукой, но ему вовсе не обязательно было брать ее, чтобы обладать ею. Не в эту минуту.