Зов сердца - Дженнифер Блейк

— Сэр?

— Немедленно отпустите эту женщину, лейтенант.

Дрожь пронзила Сирен при звуке этого слишком знакомого голоса. И все же она почувствовала отчаянную неизбежность в том, что слышит его здесь, в эту минуту. Офицер разжал руку. Она могла повернуться, испытывая медленную муку, и взглянуть на подходившего к ним Рене Лемонье.

Лейтенант пустился в торопливые объяснения:

— Я поймал эту женщину, когда она убегала. Она одна из них.

— Возможно, да, но, возможно, и нет. Вы можете приступать к своим обязанностям. Я займусь пленницей.

— Но, сэр…

В голосе Рене зазвучала тихая угроза.

— Пока вы тут развлекаетесь с женщиной, преступники успеют сбежать. Для губернатора это будет не слишком приятное известие.

— Да, сэр. Нет, сэр.

Офицер отвечал с иронией, но это было всего лишь притворство, скрывавшее невольный страх, который мелькнул в его взгляде. Он отступил от Сирен, судорожно поклонился и пошел прочь настолько быстро, насколько можно было двигаться, сохраняя выправку.

Рене обернулся к Сирен. Он взял ее под локоть, заботливо поддерживая.

— Ты не ушиблась?

— Она покачала головой.

— Тогда давай выбираться отсюда.

Она не знала, чего ожидала. От удивления она застыла на месте, не в силах шевельнуться, и долго смотрела на него, ошеломленная выражением беспокойства и решительности на лице человека, которого считала своим врагом. Сзади слышались крики и треск пламени. Где-то зазвонил колокол, поднимая тревогу, неподалеку стучали деревянные ведра — люди поспешно выстраивались в ряд, чтобы передавать воду с реки.

Прежде чем она нашла слова, чтобы задать вертевшиеся в голове вопросы, Ране обхватил ее спину твердой рукой и. увлек к задней части склада, то ли ведя, то ли подталкивая ее в темноту, подальше от шума, суеты и собиравшейся толпы.

За ставнями в домах начал появляться свет. Люди выглядывали из дверей или выскакивали на улицу в ночных рубашках и колпаках поглядеть на дым и отблески пожара. Рене окликали и задавали вопросы, но он отвечал неопределенно, загораживая собой Сирен, насколько это было возможно, чтобы скрыть ее растрепанный вид. Изображая любовников, они шли по улицам. Двигались быстро, но не настолько, чтобы обращать на себя внимание, осторожно и без паники. Они не останавливались до самого дома, где жил Рене.

Он был похож на тысячи других в сотне маленьких городов по всей Франции — не лачуга и не особняк. Но некоторые отличия все же имелись. Нижний этаж использовался только как склад, поскольку его заливало при наводнении, а на верхнем этаже по фасаду и задней части дома шла веранда или галерея, от слова galerie — названия длинной комнаты, защищавшей внутренние помещения от жаркого летнего солнца. Крыша была настелена кипарисной кровельной плиткой вместо дранки, а стены выложены из кирпичей, скрепленных раствором из глины, смешанной с известкой и оленьим волосом, а не из камня, как в Старом Свете. Вход был через дверь на нижнем этаже, откуда внутренняя лестница вела на верхнюю галерею.

Сирен шла впереди Рене по узким ступеням, нащупывая путь в темноте. На веранде она стояла в стороне, пока он отпирал дверь. Когда он сделал жест, приглашавший ее первой пройти в дом, она отступила назад, внезапно охваченная приступом недоверия.

— Зачем ты делаешь это? — тихо спросила она.

— О, из корыстных соображений. Ты ведь вряд ли ожидаешь чего-то иного, правда? Разумеется, если ты предпочитаешь компанию лейтенанта, то можешь уйти.

В полумраке он смутно вырисовывался над ней высокой, широкой тенью. Она не могла разглядеть его лица, но его насмешливый тон, казалось, одинаково относился к ним обоим. Она не могла позволить себе расслабиться, иначе опасность, которую она ощущала в его присутствии, сломит ее волю.

— Что ты рассчитываешь получить?

— Несколько часов твоего времени.

— Моего времени?

Рене с покорностью уловил подозрение в ее голосе. Видит небо, ее нельзя винить за это. Как бы ему хотелось считать, что у нее нет причины! Но это было не так. Он предал ее и понимал это. Более того, в эту минуту самым сильным его побуждением было снова поступить так же, воспользоваться положением, в котором он застал ее. Он не представлял себе, что пал так низко. Не будь она такой независимой и прекрасной, даже с раскрашенным лицом « спутанными волосами, если бы при виде нее у него все внутри не сжималось, и душа не переворачивалась от страстного желания, тогда он, может быть, сумел бы отпустить ее или предать правосудию, чего она несомненно заслуживала. Однако и то, и другое было невозможно. Он бы не смог вынести ни того, ни другого. Оставалось лишь грубое и позорное применение силы. И вопрос — как далеко его „резиновая“ совесть позволит ему зайти, чтобы добиться того, чего он хочет.

Он склонил голову в поклоне, хотя не был уверен, увидит ли она, и повторил низким голосом:

— Твоего времени. С твоего позволения?

С улицы донесся рокот барабанов и звуки дудки — солдаты покидали казармы, чтобы бороться с огнем и искать тех, кто ограбил королевский склад. Сирен пришло в голову, что неблагоразумно стоять здесь, на виду, обсуждая, с какой целью Рене тайком увел ее. Она вызывающе вздернула голову и прошла перед ним в дверь. Остановившись посреди комнаты, она ждала, пока он запирал филеночную дверь и зажигал свечи.

Комната оказалась маленькой гостиной, милой и приятной, со следами роскоши. Мебель из местного кипариса была изготовлена здесь, в Луизиане, и потому выглядела очень просто. Однако подсвечники были из позолоченной бронзы и хрусталя, а на выбеленных стенах висели брюссельские гобелены с изображением охотничьих сцен; ковер тоже был сделан в Брюсселе, а пара ваз на каждом углу камина в центре комнаты — из великолепного фаянса. Планировка дома была обычной: три большие комнаты вдоль фасада и три поменьше — в задней части, каждая комната переходила в другую безо всякого коридора. За гостиной находилась столовая, там в полумраке поблескивало серебро. Справа сквозь дверь была видна спальня и кровать кипарисового дерева за бархатными портьерами. Двери в другие комнаты были закрыты.

Сирен заговорила из показной храбрости, чтобы нарушить тишину.

— Тебе повезло с жильем. Немногие из прибывших устраиваются так хорошо.

— Мне помогли найти его.

— Мадам Водрей, я полагаю.

— Верно. Дом принадлежит недавно овдовевшей женщине, она хочет вернуться во Францию.

— Ты купил его? — В ее голосе отчетливо слышалось любопытство.

Он покачал головой.

— Еще нет.

Что он хотел этим сказать? Неужели он подумывал остаться здесь? По зрелому размышлению, это было так невероятно, что подобную возможность, казалось, не стоило и учитывать. Снаружи на улице послышался топот обутых ног. Ока замерла, прислушиваясь. Солдаты прошли мимо, стук их размеренных шагов затих.