Пробуждение мёртвых богов 2 (СИ) - Сороковик Александр

– Я так понимаю, что вы не в восторге от наших боевых колесниц? – осторожно спросил я.

– Нет-нет, что вы! Мамортисы просто замечательное изобретение, но их надо немного доработать, и всегда применять в сочетании с боевыми аэростатами.

– Кстати, об аэростатах… – я понизил голос, – мои учёные-изобретатели получили новое задание, разработать так называемый ходовой винт, который будет толкать аэростат в воздухе, а корабль в море!

– Как это возможно? – пропретор выглядел удивлённым.

– А вот, смотрите, – я взял со стола квадратный листок бумаги, прочертил диагонали, надрезал, наколол на длинную булавку. Получилась примитивная вертушка, которую в моё время умел делать каждый ребёнок.

– Смотрите, пропретор! Я держу булавку в руках, и дую на бумагу. Вертушка быстро крутится, правда?

– Д-да… крутится…

– Смотрите дальше! Я втыкаю эту булавку в деревяшку, которую ставлю в воду, – я подозвал слугу и велел принести широкую чашу с водой, – вот так. Теперь попробуйте подуть на вертушку, что получается?

– Деревяшка начинает двигаться! – воскликнул Майориан. – Но ведь этот же принцип используется на кораблях, только ветер толкает не вертушку, а паруса.

– Правильно! А теперь представьте себе, что некая сила вращает эту вертушку изнутри корабля, и она вертится в воде так, что словно отталкивается от неё. Имея в своём распоряжении паровой двигатель, мы можем вращать эту вертушку, а точнее, гребной винт с нужной силой и двигать корабль вперёд!

– Но ведь нечто похожее мне демонстрировал центурион Марк Деций… ваш сын. Только на корабле был не винт, а гребные колёса.

– Верно, гребные колёса. Их можно использовать и дальше, а на аэростатах нужно будет установить вот такие винты и не зависеть от направления ветра!

– Гребные винты на аэростатах? – пропретор был поражён. – И они смогут двигать эти конструкции в нужном направлении? Но постойте, тогда в корзине должен находится паровой двигатель и запас топлива! Сможет ли шар поднять это всё в воздух?

– Да, это важный вопрос, и пока, к сожалению, нерешённый. Я описал как бы направление, идею, которую мы почерпнули из Александрийских рукописей, и пока что мои учёные стараются решить эту задачу.

– Разумеется, император, ваши учёные просто молодцы! Неужели никто до них не сообразил порыться в этих древних манускриптах и создать такие прекрасные изобретения?

– Наверное, тем, кто был до них, просто не хватило смекалки и сообразительности, чтобы понять, какие возможности таятся в этих чертежах! Я собираю на Острове мамортисов лучших учёных и изобретателей, создаю им все условия, и вот, как видите, это даёт отличные результаты!

– Что сказать, император… Я человек военный, могу только оценить все эти новшества и изобретения, подсказать, в каком направлении их усовершенствовать. Но я никогда бы не догадался использовать пыльные рукописи в старых библиотеках для того, чтобы сделать армию сильной и непобедимой!

– Ну, видите ли, пропретор, я не очень силён в военном искусстве, вот и компенсировал это научными изысканиями. Для вас наука – не совсем понятная вещь, но на поле боя вам нет равных. У каждого свой талант!

– Может, и так, император, – улыбнулся Майориан, – но узнав вашего сына, я бы так не говорил! Парень удивительно и разносторонне талантлив. Командовать центурией на поле боя, будучи рядовым легионером, переламывая при этом неблагоприятное его течение, использовать изобретения, найденные в древних хранилищах для усиления мощи своих войск, самому изобретать такие отличные вещи, как корабль с гребными колёсами! Я думаю, что скоро мне придётся довольствоваться должностью его помощника!

– Эк вы хватили, – я покачал головой, – не спорю, мой сын талантлив, но ведь он ещё очень молод.

– Нет, нет, император, дело тут не в возрасте. Уж простите, но я – потомственный военный, разбираюсь в этом. Марк не просто талантлив, он гениален! – Майориан жестом остановил меня, пытавшегося ему возразить. – Говорю об этом только вам, наедине. Я не зря назначил его командиром отдельной когорты, дал права легата. Нынешняя война идёт к концу, персы разбиты, уцелевшие бегут к себе, навсегда зарекаясь воевать против нас. Византийцы отказываются идти в бой, требуя мира и союза с Римом. На какое-то время наступит мир и тишина, нас просто будут бояться тронуть. Но со временем многое забывается, и через время найдутся безумцы, возжелавшие нас укусить, попытаться сломить, завоевать. Мы с вами, император уже не молоды, скоро нам придёт время передавать империю и её армию молодым и сильным людям, таким, как Марк и его друзья. Так пусть они уже сейчас готовятся!

– У вас есть конкретные планы и предложения?

– Да, император, есть. Но это тактические решения, хоть и на перспективу. Сначала нужно решить очень важный вопрос. Византийская империя, как таковая, потерпела полный разгром. Её армия и население хотят развиваться вместе с нами, одним государством, с безусловным главенством Западной части, во главе с Римом. Сейчас настал наилучший момент для объединения двух частей, и я хочу прямо спросить у вас: вы готовы возглавить новую, единую Римскую Империю – Западную и Восточную?

– Наверное, да. Я не стремлюсь к власти ради самой власти, но объединение двух частей в одну Империю, как это было изначально – назревшая необходимость. Если армия и народ меня поддержат, я готов буду взвалить на себя эту ношу.

– Ну что же, я не сомневался в вашем ответе. Тогда я позволю себе предложить некоторые решения военного плана. Думаю, что команду ваших учёных-изобретателей нужно всячески поддержать и усилить, а также хорошо охранять. По-моему, там стоит сохранить отдельную когорту под командованием опциона Рема Сейвуса, присвоив ему звание центуриона …

– А Марк? Ведь он сейчас командует этой когортой?

– Марку надо расти. Я думаю начать формирование ещё одного легиона, где ваш сын будет командовать Первой когортой. Легатом этого легиона я поставлю Сервия Траяна. Это очень опытный командир, отважный воин. Но он уже стар, и через несколько лет получит почётный пенсион. Так вот, он начнёт формирование легиона, а Марк будет его первым помощником. Когда Сервий Траян уйдёт, ваш сын станет легатом вместо него.

– Ну что ж, неплохая перспектива. Заканчивайте войну, пропретор, и будем действовать, как договорились!

Даже в самые напряжённые моменты управления Империей иногда выпадают вдруг несколько часов покоя, когда не нужно решать какие-то сверхсрочные и сверхважные вопросы, принимать делегации, спорить в Сенате. Как я понимал Гао Чжимина с его крохотным садиком для уединения и строгим запретом беспокоить по любому поводу! Как завидовал своему «начальнику конструкторского бюро», понимая, что никогда не смогу себе позволить подобную причуду – что дозволено китайцу, не разрешается римлянину, пусть он даже император!

В этот раз такой подарок выпал мне с вечера, после трудного дня, заполненного делами. Я приказал помощникам все вопросы решать самостоятельно, или откладывать до завтра, распорядился приготовить хорошую баню и добрый ужин, а потом моя умничка Марина, как в старое доброе время помогла снять оставшееся напряжение с помощью восхитительной ночи любви.

Словно вернувшись в молодость, мы заснули только под утро, блаженствуя от возможности побыть вместе, не торопясь и не отвлекаясь, не думая ни о чём, кроме друг друга. Утром проснулись поздно, я узнал у помощника, что никто со срочными докладами не являлся, поэтому и завтракали мы с женой вдвоём, наслаждаясь хорошей едой и неспешной беседой.

– Как наш центурион? – спросила Марина. – Ты давно с ним виделся?

– Недавно. Он сильно переживал после битвы на Сарматской равнине, но я его успокоил, как мог.

– А почему он пережевал? – удивилась супруга. – Ведь битва закончилась полным разгромом врага, насколько я знаю.

– Да, верно, мы победили и разгромили всех, кого положено. Но Марк ожидал более внушительной победы, думал, что мамортисы сами по себе наведут такой страх, что неприятель побежит, сломя голову. Нет, эти машины действительно сыграли очень важную роль в сражении, оттянув на себя мощнейшую вражескую конницу. Но она не бежала от нас, а пыталась сражаться. А потом вступили в дело вражеские баллисты и вывели из строя сразу три мамортиса. То есть, против колесниц сражались, а не убегали от них в ужасе, как он предполагал. Боевые аэростаты не могли взлететь из-за встречного ветра, но когда им это удалось, нанесли противнику колоссальный урон.