Назад в СССР 2 - Рафаэль Дамиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Убью, ментяра! — завопил Степанов, вытаращив глаза. Теперь он не выглядел сталеваром с плаката, а напоминал социопата Джека Торранса из фильма Кубрика. — Не подходи!!!
Ш-ш-ш… — Доска, рассекая воздух словно ветряная мельница, угрожающе мелькала между мной и противником.
Его ручищи махали ею с такой силой, что я почувствовал, как меня обдул ветерок.
— Подожди… — я остановился на безопасном расстоянии и рефлекторно (старая ментовская привычка до сих пор жива) похлопал по месту, где в прошлой жизни всегда болталась кобура. Но чудес не бывает, и пистолета там не оказалось.
Придется заговаривать зубы. Напролом опасно:
— С чего ты взял, что я мент? Я с товарищами из комитета по труду и социальным вопросам. От вас гражданин Степанов жалоба поступила о незаконном увольнении. Нам поручено разобраться. Уберите доску и давайте спокойно поговорим.
— Жалоба? — пока Степанов соображал, верить в эту чушь, что я несу или нет, я продолжал наваливать ему сказочные вводные.
— Мы возьмем с вас объяснение и примем меры.
— Врешь! А через забор зачем полез? И почему вас трое?
— Через забор пришлось, иначе мы вас не выловим, а у нас сроки по жалобе горят. Со мной водитель и практикант. Учу студента. Ну так что? Пройдемте в дом?
Степанов задумался… А потом пробормотал:
— Так я же жалобы никакой не писал… Только собирался. Ах ты, сука!
Он замахнулся доской, но время я выиграл и успел поднять горсть с земли и тихим сапом подобраться на расстояние броска.
Ш-ш-ш! — я пригнулся и доска просвистела над головой.
Швырнул землю в глаза и ушел в сторону. Пыльное облако скрыло на миг голову здоровяка. Есть! Я бросился вперед, намереваясь впечатать кулак в наглую морду. Но Степанов, зажмурившись, махнул доской наобум. Бах! Деревяга врезалась в мое плечо и сбила с ног. Я зарылся мордой в землю. Стал отплевываться, на зубах заскрипел песок. Твою мать! Больно-то как! Удар получился плашмя, надеюсь, перелома нет. Но мышцу “отсушил” гаденыш.
Степанов вопил, пытался проморгаться и, как ненормальный неистово махал доской.
Я откатился в сторону и вскочил на ноги. Вражина уже продрал зенки и ринулся в атаку. Перехватил доску так, чтобы вмазать ребром. Если прилетит — трындец мне.
Я пятился назад, делая вид, что вот-вот дам стрекоча. Степанов несся со скоростью паровоза. Когда до него оставалось несколько шагов я резко рванул навстречу, молниеносно сокращая расстояние. Противник не ожидал такого выпада и спешно обрушил на меня доску. Но было поздно. Я уже поднырнул под его руки и схватил их. Доска мелькнула за моей спиной и шлепнула по хребту. Но удар я успел погасить. Спина осталась целой, а деревяшка выскользнула из рук Степанова и зарылась в землю.
Степанов обхватил меня ручищами, связывая мне кулаки. Я пытался вырваться и залепить ему хук, но потерял равновесие и мы вместе завалились в траву. Противник очутился сверху, с его массой это огромное преимущество. Я в сотый раз пожалел, что не занимался в свое время борьбой. Ударник почти всегда проигрывает борцу.
Но на мое счастье курица — не птица, а сталевар — не борец. Со спортом Степанов, видно, что дружил, но никак не с борьбой. Вместо того чтобы взять меня в толковый захват и придушить или поломать болевым, он вцепился ручищами в мое горло, пытаясь раздавить кадык. Из глаз моих сыпанули искры, во рту появился металлический привкус, но так задушить лишь слабака можно, а я не такой. До морды его не достану, руки короче, и я схватился за его левую кисть. Крутанул резко влево наружу. Щелк! Хрустнул сустав. Степанов завопил и отвалился от меня, как напившийся крови клещ. Я “стряхнул” его подальше от себя и, откашливаясь, поднялся на ноги. Тот уже тоже встал и, прижав сломанную руку к груди, что-то шипел.
Я плохо понимал его проклятия, но там точно были слова: “сука” и “убью гада”. Я подскочил к нему, в ответ тот махнул здоровой рукой сбоку. Пытаясь зарядить в ухо. Но отточенным движением я ушел от удара приседом. Нырок. Хрясь! Мой кулак припечатал челюсть. Самое нежное место на морде. Голова противника откинулась, и Степанов завалился спиной в бурьян. Не шевелился.
Все, нокаут. Фух… Я вытер лоб рукавом и присел рядом на корточки, пошарив по карманам поверженного противника. Вытащил паспорт и массивный ключ, похоже от гаражного замка. Наверное, там беглец хотел на первое время укрыться.
Сзади послышался хруст и сопение. Подоспел запыхавшийся Погодин. Лицо белое, рубаха вылезла из брюк, рукав куртки порван. Будто, не я принял бой, а он. Тяжело ему далась битва с забором.
— Фух! — выдохнул он. — Ты его его поймал!
— Конечно! Пока тебя, Федя дождешься, можно еще парочку жуликов изловить. Или самому ласты откинуть. Что так долго? Он чуть меня доской не пришиб!
— Прости, Андрюха! Я не акробат, чтобы так через заборы лазать. И псина злющая. Вон как куртку подрала. А мне ее мама только на прошлой неделе купила. Теперь ругаться будет. Глянь, ее можно зашить?
— Хрен с курткой, давай буди тело, только представься, мол, милиция, стоять, бояться! Учись Федя с криминалитетом работать. Ты не барышня кисейная, а опер советский. Привыкай.
— Тебе хорошо, ты вон боксер, спортсмен, а я юрфак закончил.
— Запомни, Погодин, главное оружие милиционера не мускулы и не пистоль, а то, что на “Н” начинается.
— Это что же?
— Н-нтелект, Федя…
Глава 22
Степанова пришлось везти в управление через травмпункт. Пользуясь удостоверением, как пропуском, мы проскочили без очереди на рентген. После чего задержанному экстренно наложили гипс.
Я ничего не спрашивал о причастности его к убийствам, и так сегодня отличился. Не стоит слишком выпячиваться перед москвичами. Пусть думают, что мы случайно его поймали.
Все геройство я решил повесить на Федю и заставил его выучить легенду: поехали на фабрику, там кадровичка пояснила о конфликте Степанова и Зверевой. Решили проговорить с уволенным, а тот вдруг попытался скрыться. В ходе преследования криминалист Петров, который присутствовал изначально в качестве провожатого
