Четвертая Беты - Гоар Маркосян-Каспер

Скорее отвечая собственным мыслям, чем продолжая начатый разговор, Дан громко сказал вслух:

— Не беспокойтесь за Марана. Ее никто не подослал, ручаюсь головой.

Маран пришел через час, после того как, позавтракав в маленьком, небогатом буфете на нижнем этаже Малого дворца, Дор ушел в свои мастерские, а Поэт с Даном вернулись в квартиру Марана — две комнаты в конце одного из коридоров верхнего этажа, где, удобно развалившись в креслах, потягивали карну. Настроение Поэта казалось безоблачным, что удивляло Дана, впрочем, может, то была эйфория от возвращения домой?

— Меня беспокоит состояние Марана, — сказал он, вызывая Поэта на разговор.

— А меня нет, — отозвался тот немедленно.

— Нет?

— Нет. Я знаю Марана. Помечется и возьмет себя в руки.

— Ты уверен?

— Еще бы! В конце концов, у него нет другого выхода.

Дан усмехнулся.

— Странный вы все-таки народ. Никогда б не подумал, что Маран может так переживать из-за этих дел, а ты, наоборот, сохранять спокойствие… будто ты все знал заранее.

— Знать я, конечно, не знал, но… Понимаешь, Дан, мы с ним в разном положении… я имею в виду не то, что он взвалил на себя ношу, для меня, каюсь, непосильную. Нет. Просто Маран, как это не парадоксально, сохранил еще какие-то иллюзии. А я — я давно понял, что самая изощренная фантазия не в силах вообразить хоть одно преступление, которое не было б уже совершено Изием и прочими подонками. А возможно, все еще хуже.

— То есть?

Поэт только вздохнул.

— Эх, Дан… Слушай, давай-ка поищем у Марана в запасниках, авось, найдем бутылочку тийну. — Не дожидаясь ответа, он вскочил и стал открывать ящик за ящиком.

Маран вошел бесшумно, они даже не сразу его заметили. Куртка у него была перекинута через плечо, ворот рубашки расстегнут, меньше всего он был похож на… Глава государства, — мысленно произнес Дан. Да, как ни удивительно, но факт, этот высокий, красивый молодой человек со слегка спутанными коротко подстриженными светлыми волосами и усталым лицом, одетый с небрежностью спортсмена, знающего, что его тренированное тело смотрится в любой одежде, не кто иной, как глава государства с почти сорокамиллионным населением. Привыкнуть к этой мысли было нелегко.

— Доброе утро. — Маран хорошо знакомым Дану жестом швырнул куртку через всю комнату в дальнее кресло, а сам сел рядом с Поэтом и придвинул к себе графин с карной и чашку. Налил, выпил, рассеянно налил и выпил еще чашку, потом, не глядя, рассчитанным движением протянул руку вправо и ткнул в клавишу переговорного устройства, довольно громоздкой штуки, работавшей на основе проводной связи.

— Нила! Что там у вас нового? Ган не появлялся? Если он придет, дай мне знать. И найди мне, пожалуйста, Тонаку, скажешь, что я прошу его подъехать. Срочно. Ясно?

Дан улыбнулся. Нилу он еще не видел, не знал, что она здесь.

— Приятные воспоминания? — усмехнулся Маран.

Он поднялся упругим движением, прошелся по комнате, поглядел в окно, вздохнул и стал расстегивать рубашку.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Поэт.

— Принять душ.

— Я не о том. Ган, Тонака… Что это значит?

— То есть? Ах да, ты же еще не знаешь. Мне удалось провести их в Правление. Предварительно сделав Тонаку Начальником Наружной Охраны, конечно.

— И зачем они тебе? Срочно?

— Все затем же.

— Маран!

— А ты думал, я меняю свои решения каждые двадцать пять часов?

— Нет, я думал, ты валяешь дурака не больше двадцати пяти часов подряд.

Маран бросил рубашку туда же, куда куртку, и пошел к двери.

— Постой! Может, правда хватит, а?

Маран вернулся и присел на подлокотник кресла напротив Поэта.

— Знаешь, как ее зовут?

— Кого?

— Ну… — Маран запнулся.

— А… Нет, откуда же мне знать?

— Лана.

— Что-то знакомое.

— Не правда ли? Что-то знакомое! Она — дочь…

— Лана?

— Да.

— Ну и что?

Маран встал и отошел к окну. Довольно долго он смотрел из окна. Дан и Поэт молча ждали. Потом он, не оборачиваясь, сказал — голос его прозвучал неожиданно хрипло:

— Пять лет назад я сам, лично, арестовал Лана.

— За что?

— Какое это имеет значение! Ему предъявили обвинение в государственной измене… как и всем. За что!

— И все-таки?

— Поэт, не надо заговаривать мне зубы!

— Твои зубы меня не волнуют. Я просто хочу знать.

— Он написал книгу. Небольшую такую брошюру страниц в двести. Она называлась «Лига и Большой Перелом».

— Не слышал.

— Ты и не мог слышать. Ее конфисковали прямо из типографии. На суде Лан был признан виновным в преднамеренной фальсификации исторических фактов с целью очернения и подрыва авторитета власти.

— Каких фактов? Например.

— Например? Ты, конечно, слышал, что у Изия членский знак Лиги за номером два?

— Ну?

— Лан доказывал, что Изий вступил в Лигу только за два года до Перелома, так что…

— Так что знак за номером два он благополучно свистнул у кого-то из старых членов Лиги. Интересно…

— Более того, Лан утверждал, что Изий стал членом Правления только перед самым началом событий, да и то без права решающего голоса.

— Не понимаю, что тут такого? — вмешался Дан. — Неужели обязательно надо быть членом Лиги с первого дня, чтобы стать ее руководителем?

— Не в этом дело.

— А в чем?

— В том, что согласно официальной истории Лиги Изий был среди ее основателей и руководителей с первого дня.

— Здорово! Как же можно ухитриться так подтасовать факты? Ведь не сто лет прошло.

— По соображениям конспирации имена членов Правления не афишировались.

— Но нельзя же вечно…

— Погоди, Дан, — остановил его Поэт. — Конечно, Лан был прав? — спросил он Марана.

— Еще бы! Но это не исчерпывает картины. Там были и другие факты. Похлеще. Посуди сам. Изий стал членом Правления от провинции Усата, когда его предшественника Пану, между прочим, одного из участников Учредительного Собрания, неожиданно арестовала императорская Охрана, что случилось буквально за пару суток до спешно готовившегося похода на Крепость, раздумывать было некогда, под рукой от Усаты оказался только Изий, и его поспешно ввели в Правление.

— Что из того?

— Не торопись. На следующий день после переворота на закрытом заседании Правления один из его членов, Танат, довольно крупная фигура, обвинил Изия в том, что он выдал Охране Пану. Доказательств не было, только туманные свидетельства, ему не поверили. А через несколько дней в суматохе… Ну ты помнишь, тут и там начиналась беспорядочная стрельба, и в одной из таких заварушек Танат был убит. Кем, как? Так и не выяснилось.