Тополята - Владислав Крапивин

– А Изольда перевоспиталась, – вспомнил Егорка. – Она вместе с другими жильцами подписала письмо в газету, против полицейского беззакония. Мама говорила…

Лиска не все время жила на кровати у Кабула. Иногда она заглядывала домой. Лиске нравилась жареная рыба, которую искусно готовил Тенькин папа. Поэтому она появлялась в обеденное время.

Но однажды Лиска пришла рано утром. Прыгнула к спящему Теньке и заскребла его по бинту на торчащей ноге…

– Брысь, чудовище… Ой, Лиска, что случилось?

Она смотрела требовательно. Потом соскочила на пол, оглянулась. Ясно, что звала за собой. Тенька прыгнул в шорты и босиком побежал за Лиской. Мама едва успела крикнуть вслед: «Куда в такую рань!..»

Лиска ровной рысцой пересекла Макарьевский двор и привела Теньку в тенистый промежуток между забором и сосновой поленницей.

Там лежал в траве Сима.

Он обрадовался гостям, особенно Лиске. Начал вылизывать ее.

– Сима, привет, – машинально сказал Тенька. Но смотрел не на пса. Он смотрел на игрушечную красную лошадку – та лежала в двух шагах от Симы, среди мятых лопухов.

– Сима! Ты где его взял?

«Его» – значит, Свира. В том, что это Свир, не было сомнения…

Когда Кабул и Тенька вспоминали Свира, Тенька утверждал, что Свир спасся от похитителей рюкзака и вернулся в Зуб, а там стал стучать копытцами и звать Кабула за собой – потому что чуял: небоскреб долго не устоит. Что-то похожее вертелось и в голове у Кабула.

– Только я почему-то его не разглядел, не догнал… А может, он обиделся на меня?

– За что ему обижаться?!

– Тогда, наверно, сместились Конфигурации. И развели нас…

– Ты не горюй. Может, они еще сместятся обратно…

И вот сместились обратно…

– Сима, где ты его нашел?

Сима, конечно, ответить не умел. Возможно, отыскал он Свира среди мусора на берегу, а может быть, и внутри необъятного Зуба, куда привел его удивительный собачий нюх – чтобы выручить заплутавшую там лошадку… Сима, конечно же, понимал, как важна эта находка для мальчишек, вот и послал к Теньке Лиску. А теперь лизал подружку и помахивал хвостом. Свир его больше не интересовал.

– Сима, я его возьму, да?

Сима помахал хвостом сильнее.

На полпути к госпиталю Тенька спохватился: надо было позвать с собой Шурика. Но возвращаться не хотелось. «Все равно он еще, наверно, спит…»

Кабул тоже спал. Тенька увидел это сквозь приоткрытое окно. Владька лежал на спине и держал на груди ладони, словно под ними привычно дремала Лиска.

Тенька бесшумно проник в палату. Сел на край койки. Приподнял Владькину ладонь, положил под нее Свира (у того, как у живого, блестел черный глаз).

Кабул улыбнулся во сне. Потом шевельнул веками. Приподнял их. Распахнул. Дернулся и обхватил Свира двумя руками. И лишь тогда глянул на Теньку.

– Тень… он откуда?

– Сима нашел. Я его спрашиваю: где нашел, а он только машет хвостом…

Кабул прижал мордашку Свира к губам.

– А может, он снится?

– Нет, – увесисто сказал Тенька. И как бы в подтверждение, что все это наяву, за дверью раздались крепкие шаги. С утренним обходом двигалась Эсфирь Львовна.

– Владька, я побежал!

– Подожди! Она тебя знает, не прогонит.

– Но я же босиком и с голым пузом…

Это была отговорка. Голопузый вид Теньки вполне объяснялся небывалой жарой, которая в эти дни свалилась на Айзенверкенбаум. Но Теньке не хотелось лишних расспросов про находку. Ему казалось, что Кабул будет стесняться. И он удрал в окно…

Вечером он, вместе с Шуриком и Егоркой, навестил Кабула снова. Тенька звал с собой Лиску, но та осталась дрыхнуть дома на подоконнике: видимо, решила, что Кабулу теперь хватит красной лошадки.

Кабул по-турецки сидел на заправленной постели и заставлял Свира прыгать с колена на колено. Было в этой игре что-то детсадовское, но Кабул не смутился, когда увидел ребят. Заулыбался.

– Меня скоро пустят «в увольнение». Сразу прибегу в Кокпит…

– Дед-Сергей звонил из Заводоохтинска. Передает привет, – сказал Шурик. – Он вчера дописал свою книгу…

– А мама написала статью, – сказал Егорка. – Про то, что случилось на Косе. И как ребята воевали… Только Владика называть не стала, чтобы всякие опекунские тетки про него не узнали. А то начнут искать…

– Они могут… – сразу помрачнел Кабул.

– Фиг им, – сказал Тенька. – Виталя обещал, что Институт Владика не отдаст…

Приоткрылась дверь, тетенька с высокой прической под накрахмаленной шапочкой (кажется, Роза Викторовна) строго спросила:

– Кто здесь Ресницын?

Тенька вскочил, одернул майку.

– Идем. Тебя хочет видеть Эсфирь Львовна…

«А че я сделал?» – чуть не сказал Тенька. Растерянно глянул на приятелей и пошел, хлопая растоптанными босоножками.

Эсфирь Львовна в своем кабинете сидела в кресле под лопухастым деревом. На другое такое же кресло показала оробевшему гостю:

– Садись… Тень…

Он сел на мягкий краешек, боязливо скрестил ноги (одна – ободранная, другая все еще в белой обмотке). «Что случилось-то?»

– Я хочу спросить… Вспомни. Тебе ничего не говорит фамилия Свирелкин?

– Не-е…

– Владик никогда не упоминал ее? Хотя бы мимоходом?

– Н… нет. Я не помню… Нет, при мне он точно не упоминал… А что?

– Такое дело… Мне кажется, фамилия может иметь отношение к его давнему детству…

– Ну… а вы спросили бы у него самого, – осторожно посоветовал Тенька.

– Спрашивала. Не помнит. Но… младенческая память, она такая… Что-то мелькнет в ней, и ребенок может даже это высказать, а потом забывает начисто… Вот я и собираю крупицы. На всякий случай…

«А зачем?» – хотел спросить Тенька, но не посмел.

Эсфирь Львовна постукала толстыми пальцами по кадке дерева.

– Я тебе объясню… Когда Владик рассказывал про Свира, он упомянул, что это имя у него вспомнилось, как буквы на розовой ленте… А я вспомнила, что новорожденным детям иногда надевают клеенчатые браслетики с их именем и фамилией… Такое могло застрять в памяти малыша… как говорится, на уровне подсознания…

Тенька не выдержал:

– А почему именно Свирелкин? А не по-другому как-нибудь?

– Это, Тень, отдельный разговор… потом…

– А почему вы про это… мне?

Она сказала то ли в шутку, то ли по правде:

– Потому что ты касался Колеса Гироскопа…

– Ой… А откуда вы знаете?

– «Оттуда», – улыбнулась она. – Тенька Ресницын, ты пока никому не говори про наш разговор. Хорошо? А ребятам скажи, что беседовали о здоровье Владика…

Тенька старательно покивал. А Шурику, Егорке и Кабулу объяснил:

– Она просила, чтобы мы не утомляли больного. Потому что дело идет на поправку, но еще заметна слабость…

Свирелкин

Ночью Теньке снова приснился небоскреб. Сон был похож на тот, прежний, когда Тенька гонялся за красным коньком, выбрался на верхнюю площадку и прыгнул. Теньке казалось, что нынче Свир удрал от Кабула, из палаты, и тот может снова тяжко заболеть. Надо было догнать лошадку и вернуть хозяину. Однако Свир оказался неуловим. А Тенька опять попал на верхнюю площадку небоскреба.

Синее пространство виделось громадным и размытым – и город, и небо. Некогда было любоваться просторами. Тенька догадался, что Свир ускакал вниз и теперь бродит где-то в окрестностях Зуба. И Теньке тоже надо было спешить вниз. И не требовался никакой парашют! Можно было раскинуть руки и достичь земли в ровном безбоязненном планировании.

И Тенька раскинул. И прыгнул с перил.

…Не было полета! Теньку охватила жуть стремительного падения! Он закричал, но встречный воздух забил его крик в горло, как деревянную затычку. И не было спасительных пузырей с парусами. А земля неслась навстречу – беспощадная, неживая. Асфальт и бетон…

Тенька проснулся до удара о землю. И с минуту лежал, часто дыша и всхлипывая. Потом заставил себя подняться, на дрожащих ногах выбрался на балкон.

Воздух все еще не остыл от зноя, Теньку облепила духота. Середина лета прошла, небо теперь было темным. Звезды в нем торчали, как тусклые гвоздики. А в городе – ни одного огонька. Тенька взялся за перила и глянул вниз. Пустота оттолкнула его, не было безбоязненной готовности поиграть с широким пространством, сделаться его частичкой.

Тенька понял, что бесстрашие перед высотой ушло от него…

Почему?

«За что? – спросил он сам не зная кого. – Я же ничего плохого не сделал!»

Он не спал до утра. Утром снова вышел на балкон, и высота опять отгородилась от него тугой боязнью.

Тенька сказал, что ему нездоровится (наверно, от жары) и весь день пролежал в комнате с самодельным вентилятором, который быстренько соорудил отец. Позвонил Кабулу, что сегодня не придет, потому что «совсем сварился».

Да, теперь у них была постоянная связь. Для Кабула отыскал в своем хозяйстве простенькую «Нокию» Виталя. Теньке отдал свой старый мобильник отец – вместо раздавленного, – а «симку» вставили прежнюю… Но сейчас не хотелось ни с кем говорить.