Жизнь поэта - Арнольд Гессен

В ярмарочные дни Пушкин приходил к Святогорскому монастырю в красной ситцевой рубахе, опоясанный голубой лентой, в соломенной шляпе и смешивался с народом. Прислушивался к пению нищих и слепцов о Лазаре, Алексее - человеке божьем, об архангеле Михаиле и страшном суде. Иногда, садясь рядом с ними на землю, подпевал, дирижируя тростью с бубенчиками, чем привлекал к себе массу народа и заслонял проход в монастырь. Не узнанный местным исправником, он был однажды отправлен под арест.

В другой раз, придя на ярмарку с железной палкой, сел наземь, собрал вокруг себя нищих, слепцов, слушал их песни и сказания.

Нередко имел при себе дощечку с наложенной на нее бумажкой и, держа ее в руке, незаметно для других заносил в нее для памяти свои наблюдения.

Как-то, еще не зная, что это за чудной и необыкновенный человек с черными бакенбардами, капитан-исправник, приехавший на ярмарку, послал старосту спросить, кто он такой. Староста подошел, спросил, а Пушкин ему в ответ:

- Скажи капитану-исправнику, что он меня не боится и я его не боюсь, а если надо ему знать меня, так я - Пушкин.

Капитан-исправник сообразил, что лучше ему с этим человеком не связываться, и ушел. Пушкин, дослушав песню, бросил слепцам монеты, взял свою железную палку и отправился домой...

Местные дамы, приезжавшие на ярмарку закупать сахар, вино и предметы домашнего обихода, удивлялись поведению своего соседа, помещикапоэта. А Пушкин рисовал их в строфах «Евгения Онегина» с натуры.

Истинное происшествие, случившееся в то время в Новоржевском уезде, навело Пушкина на мысль пародировать лежавшую у него на столе «Лукрецию» Шекспира. В два утра он написал поэму «Новый Тарквиний», переименованную позже в «Граф Нулин». Заканчивалась поэма назидательным четверостишием:

Теперь мы можем справедливо

Сказать, что в наши времена

Супругу верная жена,

Друзья мои, совсем не диво.

Так михайловские наблюдения и встречи с соседями помогли поэту населить строфы «Евгения Онегина» живыми образами, познакомить читателя с характерами и нравами обитателей помещичьих имений.

* * *

Любопытный «приятель» был у Пушкина в городище Воронине, одном из трех холмов Тригорского, - поп Ларивон Раевский по прозвищу Шкода.

С Пушкиным у него сложились особые отношения. Поп был человек любопытный. Ум имел сметливый, крестьянскую жизнь и всякие крестьянские пословицы и приговоры весьма знал. Пушкину это нравилось, и они виделись почти каждый день.

Если поп день или два не завернет в Михайловское, Пушкин сам идет к нему.

- Поп у себя? - спросит.

Если дома попа не окажется, накажет дочке:

- Скажи, красавица, чтоб беспременно ко мне наведался, мне кой о чем потолковать с ним надо!

«Раз вернулся Шкода тучей, - вспоминали люди, - шапку швырнул:

- Разругался я, - говорит, - сегодня с михайловским барином вот до чего, - ушел, даже не попрощавшись... Книгу он мне какую-то богопротивную все совал, - так и не взял, осердился!

А глядишь, двух суток не прошло, - Пушкин сам катит на Воронич, в окошко плеткой стучит.

- Дома поп? - спрашивает. - Скажи, я мириться приехал.

Простодушный был барин, отходчивый».

7 апреля 1825 года, в годовщину смерти Байрона, Пушкин заказал Шкоде с вечера обедню за упокой английского поэта. «Мой поп удивился моей набожности и вручил мне просвиру, вынутую за упокой раба божия боярина Георгия. Отсылаю ее к тебе», - сообщил он Вяземскому.

И в тот же день известил о том брата. «Это немножко напоминает обедню Фридриха II за упокой души Вольтера», - добавил Пушкин.

Он высоко ценил Байрона. В годы ссылки от него «с ума сходил», называл гением, а произведения его бессмертными.

Пушкин был в Одессе, когда пришло известие, что, приняв участие в борьбе за освобождение Греции, 36-летний Байрон погиб в Миссолонгах, и в одной из своих тетрадей коротко записал по-французски: «1824 19/7 апреля умер Байрон».

Сильными и яркими штрихами отметил Пушкин гибель английского поэта в стихотворении «К морю».

Он называл его оплаканным свободой гением, властителем наших дум, «могущим, глубоким, мрачным, как море, ничем неукротимым»:

Шуми, волнуйся непогодой:

Он был, о море, твой певец.

На смерть Байрона отозвались и друзья Пушкина.

В посвященном Пушкину стихотворении поэт И. И. Козлов писал, что вольнолюбием дышала чудесная арфа Байрона -

Он пел угнетенных свободу...

В. К. Кюхельбекер скорбел о его гибели:

Упала дивная комета!

Потухнул среди туч перун!

Еще трепещет голос струн:

Но нет могущего поэта.

Как будто проникая в глубь событий грядущего века, - «Не ты, Британия - вселенна!» - Кюхельбекер пророчествовал:

Увы! ударит час судьбы!

Веков потоком поглощенный,

Исчезнет твой народ надменный

Или пришельцовы стопы

Лобзать, окован рабством, будет -

Но Байрона не позабудет...

На фасаде вороничской церкви прикрепили мемориальную доску в память об отслуженной в ней попом Шкодой обедне за упокой раба божия боярина Георгия.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 

МИХАЙЛОВСКОЕ 

1825-1826 

«Сильны мы... мнением; да! Мнением народным...»

...В разны годы 

Под вашу сень, Михайловские рощи, 

Являлся я; когда вы в первый раз 

Увидели меня, тогда я был 

Веселым юношей; беспечно, жадно 

Я приступал лишь только к жизни; годы 

Промчалися, и вы во мне прияли 

Усталого пришельца...

А. С. Пушкин. «...Вновь я посетил»7

Анна Керн. Миниатюра работы неизвестного художника.

Михайловское. Аллея Керн в парке. Фотография.

В летний июньский вечер 1825 года Пушкин направился в Тригорское и застал там Анну Керн, приехавшую навестить своих двоюродных сестер - Анну и Евпраксию Вульф.