Небо и корни мира - Юлия Тулянская

– Майлди, – сказала она неуверенно. – Это я.

– А я Райнди, – сказал кто-то за спиной.

Девушка обернулась. Синие, черные, золотистые стрекозы порхали над кувшинками. Перед Майлди стоял человек, – в камышах, среди ветвей ракиты. Это был юноша примерно ее лет, со светлыми волосами, разметавшимися по плечами, и серо-голубыми глазами цвета озерной воды, в простой рубахе и закатанных по колено штанах. Может быть, он ловил в зарослях рыбу на закате. Его заостренные уши были покрыты светлой шерстью и расположены ближе к затылку, чем у людей. Но девушка не испугалась: незнакомец застенчиво и приветливо улыбался.

– Ночью будет дождь, – сказал он. – Но не сильный и теплый. Я умею предсказывать погоду.

Майлди улыбнулась в ответ. Прямо под камнем, коснувшись ее босых ног, проплыла озерная лягушка с длинными лапками. Девушка их не боялась. Она смотрела на незнакомца, на неподвижную гладь воды, на ивы у берега, на камыши. Ей было спокойно.

Лет двадцать назад в день солнцеворота на берег этого озера пришли девушки из деревни, которую днем миновала Майлди. Они купались, брызгались, шумели, бродили по берегу. Никого не удивило, что Айлинг, самая тихая и задумчивая из всех, отстала от стайки подруг. А вечером Айлинг вернулась в деревню. На голове у нее был венок из белых и желтых кувшинок и еще ворох – в руках.

– Вот это да! – изумились девушки. – Где столько нарвала?

Айлинг смутилась и улыбнулась, неопределенно показав рукой на озеро. С тех пор каждый день на закате, закончив дела по хозяйству, Айлинг уходила к озеру. Никто не знал, что в зарослях камыша каждый вечер ждал ее тайный друг. Их называли в народе побережниками или озерниками. Говорили, они живут в воде, плавают, как рыбы или лягушки. Ими пугали детей: не ходи купаться далеко, тебя утащит озерник. Айлинг знала, что это не так. Озерник жил не в озере, а в зарослях камыша, и он не только не обидел бы человеческих детей, но не мог бы нанести вреда даже стрекозе. Он ощущал себя частью озера, прибрежных кустов, часами задумчиво смотрел на блики солнца в воде, на цветы кувшинок. Казалось, вся его жизнь проходит во сне. В первый раз, когда Айлинг, отбившись от подруг, встретила его, он сам вышел к ней навстречу – появился из ивняка в простой полотняной рубашке с цветами кувшинок в руках. Айлинг вздрогнула от неожиданности, попятилась к стволу ивы, но озерник улыбнулся и шагнул к ней, протягивая кувшинки. Это был подарок. Озерник восхищенно смотрел на нее, как будто только что проснулся от сна. Он любовался ею так же. как озером, стрекозами, облаками.

Девушка с детства слышала рассказы о земнородных. «У них даже имен-то нет, – рассказывала еще бабка. – И говорить они не умеют. И души нет. Как помрут, так и сгинут».

Айлинг смущенно взяла у озерника цветы. Его глаза засияли от радости. Айлинг села на берегу и стала плести венок. Озерник с волнистыми светлыми волосами не сводил с нее глаз.

С тех пор Айлинг часто приходила на берег озера, а озерник появлялся из камышей. Он показал девушке тайные заводи и лиловые ирисы, что растут по их берегам.

Всю жаркую пору лета девушка возвращалась домой под утро, дождавшись, когда над озером начнет стлаться белый туман. Озерник провожал ее до границы леса. Она так и не дала ему имени: для нее он был просто «он». Ей казалось, что он единственный, других таких она не знала.

– Мне нет дела до того, что говорит священник, – говорила Айлинг, – но все в деревне считают, что у тебя нет души. Ты не можешь жить с людьми, тебе будет плохо, тебя выгонят. Я приду к тебе жить на озеро…

В конце лета началась жатва. Айлинг стала появляться на берегу реже. Они с озерником оба тосковали. А потом наступила осень. Озеро покрылось желтыми и красными листьями, голые ветви ив уныло чернели, по серой воде шла рябь. Под косым мелким дождем Айлинг пришла на озеро. Но озерник больше не вышел к Айлинг. В тот день ударили заморозки. Айлинг растерянно оглядывалась, искала его шалаш. Но, видно, он спрятался в какую-нибудь береговую нору и уснул. Она хотела позвать его, но вдруг поняла, что ее любимый так и остался без имени. Нехорошее предчувствие сжало ей сердце. Домой Айлинг вернулась в слезах. А вскоре открылась ее беременность. Мать плакала, отец кричал, требовал сказать имя виновника, клялся, что заставит его жениться. Айлинг наконец призналась, что это был озерник.

Родители попытались скрыть позор своей дочери. Айлинг не велели выходить из дому, в деревне ее объявили больной. Всю зиму Айлинг думала о том, как это, наверно, страшно – уснуть среди снега, не помнить себя, не знать, что идет время. Зима выдалась холодной…

Как только растаял снег, Айлинг побежала на озеро, прижимая к себе недавно родившегося ребенка, и растерянно остановилась посреди голых ив и прошлогодних сухих камышей. Никто не вышел навстречу. Но она не знала, как ей позвать, какое имя выкрикнуть на берегу.

– Это я, Айлинг… Я пришла! – крикнула она.

Ребенок не плакал, возле воды он совсем успокоился открыл глаза – и Айлинг показалось, что в них переливаются все краски весеннего леса. До ночи Айлинг бродила по берегу, всматриваясь в темные кусты. «Еще рано, – успокаивала себя молодая женщина, – еще не распустились листья, не прилетели птицы, для него еще зима, он еще спит».

Каждый вечер с того дня Айлинг снова и снова приходила к озеру. Мать с отцом больше не могли удержать ее взаперти. «Еще рано», – каждый раз говорила она себе.

Ивы зазеленели, в кустах и камышах запорхали птицы, наступала поздняя весна. Ребенок у озера всегда или успокаивался, или засыпал, а когда Айлинг с тяжелым сердцем наконец уходила от воды, беспокоился и плакал. «Еще рано». И однажды Айлинг поняла: уже поздно. Пришло лето, а ее любимый так и не вышел к ней и к сыну.

В деревне говорили, что Айлинг помешалась, потому что связалась с нечистью. Родители больше не могли скрывать ее беду. Теперь озерник утащит ее на дно озера, он зовет ее, поэтому она все и бегает туда. А Айлинг сидела у воды дотемна. Там ее сын научился ползать по берегу, а в теплые дни на мелководье в воде играл с водяными жуками. Стрекозы садились ему на голову.

«Смотри, это же наш сын, – мысленно говорила Айлинг его отцу. – Если ты жив, почему ты не выходишь, почему ты не ищешь нас?»

После дня солнцеворота ей показалось, что в ивняке мелькнула тень. Она бросилась туда, – прямо на нее смотрел озерник. Черты лица были те же, но выражение – совсем другое. Глаза были открыты, но он как будто спал наяву.

– Ты? – вскрикнула Айлинг.

Он рассеянно улыбнулся, не узнавая ее. А может быть, это был другой и он видел Айлинг впервые.

– Ты меня забыл?

Озерник даже не убежал – он слился с зарослями, отступив в них.