Российское гражданское общество и власть - Александр Юрьевич Сунгуров

Подобные имитации для случая современной России анализируются сегодня в работах двух групп исследователей – из Краснодара и Белгорода. Остановимся прежде всего на работах исследователя Кубанского университета Т. А. Шалюгиной, которая в 2012 г. защитила докторскую диссертацию по социальной философии на тему: «Имитация в современном российском обществе: сущность, субъекты воздействия, социальное пространство проявления». Т. А. Шалюгина определяет имитацию в пространстве социокультурной реальности как социальное явление, проявляющееся в искажении социальной определенности, в основе которого – процессы социального действия, связанные с подменой предметно-смысловой реальности путем конструирования символической социальной реальности, создания видимости, «кажимости»[275]. Вместе с тем, считает она, имитация – это процесс, способствующий «а) символической легитимизации властных субъектов посредством реализации имитационных практик; б) выявлению отношения "массового человека" к власти (если он принимает "квазипарламент", "квазимодернизацию", "квазивыборы", следовательно, доверяет власти и не считает все эти "артефакты" иллюзорными)»[276].

В рамках докторской диссертации имитация рассматривается как характерная черта политики руководства и царской России, и СССР. Автор считает, что «метод Сталина заключался в "имитации гражданской войны в условиях гражданского мира". Милитаристская государственность с сакральным вождем во главе неизбежно включала не только создание образа "осажденной крепости", военно-приказную экономику, милитаристский идеологический язык, сокрытие информации и дезинформацию, но и имитацию гражданской смуты»[277].

В современной России, по мнению Т. А. Шалюгиной, власть продолжает рассматривать общество не как полноценный субъект политического действия, а лишь в качестве объекта для своих манипуляций. «Естественно, – иронизирует она, – власть действует исключительно с наилучшими намерениями и лишь ввиду "исторической незрелости" или "неготовности" общества, пытаясь тем самым помочь ему сделать правильный выбор»[278].

Практически одновременно с Т. А. Шалюгиной и, по-видимому, независимо от нее проблему имитации в деятельности органов региональной власти и местного самоуправления начал изучать коллектив под руководством доктора философских наук, заведующего кафедрой социальных технологий Белгородского государственного национального исследовательского университета В. П. Бабинцева. В 2012 г. в журнале «Власть» появились две его статьи, посвященные феномену имитации. В первой из них анализируются имитационные практики в государственном и муниципальном управлении, которые представляют собой «систему действий, в ходе которых реальные значения и смыслы замещаются и подменяются формальным воспроизведением операций и процедур, сопровождаемым их демонстрацией, декларацией и декорацией»[279]. Автор определяет далее, что он понимает под «демонстрацией, декларацией и декорацией». В результате в региональном социальном сообществе создается своеобразный «имитационный консенсус», в рамках которого субъекты управления формируют благоприятный идеологический фон для своих действий, а общественность старается не замечать элиминации смыслов из управленческого процесса.

В. П. Бабинцев указывает также на то, что имитационные практики в государственном и муниципальном управлении, как правило, нормативно подкреплены и это формальное соответствие имитаций нормативным актам не просто представляет их важнейшую характеристику, но выполняет в отношении имитации защитную функцию, поскольку создает вокруг них зону неуязвимости для критики. «В результате любая попытка усомниться в конструктивности деклараций, демонстраций и декораций автоматически рассматривается как деяние, несовместимое если не с правовыми нормами, то с традицией (обычаем), а потому подрывающее социальный порядок»[280].

Во второй статье в журнале «Власть» за 2012 г. В. П. Бабинцев уже деконструирует явление имитации, классифицируя его по двум основаниям: первое – содержание практик, определяющееся предметом имитаций, второе – способы их реализации.

В соответствии с первым основанием он выделяет четыре основных вида имитаций:

1. Имитация ценностей, включающая продуцирование и распространение метафор (на федеральном уровне: «национальный лидер», «суверенная демократия», «производство справедливости» и т. п.; в субъектах РФ возможны свои местные метафорические конструкты).

2. Имитация символов и кодов, логически связанная с имитацией ценностей и предполагающая в современных условиях массовое продуцирование симулякров.

3. Имитация действий, включающая в себя осуществление процедур, которые не влекут за собой реальных результатов, а осуществляются в силу формальной необходимости (подготовка разнообразных отчетов, организация массовых мероприятий, проведение совещаний и заседаний).

4. Имитация коммуникаций, которая обычно выражается в демонстрации отсутствия проблем во взаимодействиях между чиновниками, государственными и муниципальными структурами и обществом[281].

Выделим также важный, на наш взгляд, тезис в этой статье В. П. Бабинцева, посвященный имитации реальных практик и состояний. «Объект в данном случае существует, и суть имитационных действий сводится главным образом к односторонней интерпретации его общественной роли. Обычно для этого используется комплекс приемов, деформирующих управленческие коммуникации и элиминирующих их содержательное начало»[282]. В качестве примеров таких приемов автор приводит административную казуистику, выражающуюся в разработке и использовании формально непротиворечивых доказательств для обоснования реальности фиктивных событий и наличия некоего объективного содержания в бюрократических мифах, а также диалог-спектакль, представляющий собой выстроенное по заранее подготовленному сценарию общение контрагентов процесса управления (чаще всего – руководителей и населения).

В своей более поздней работе В. П. Бабинцев пишет о том, что в российских регионах формируется когорта ангажированных административной системой гражданских акторов публичного пространства, которые формально не входят в бюрократическую иерархию, но тем не менее реализуют предложенные ею проекты. В результате «в сфере публичного администрирования сложился своеобразный консенсус субъекта и объекта управления, суть которого заключается в их неформальном согласии принципиально не менять сложившуюся в течение последних 10–15 лет систему взаимоотношений, принимая ее со всеми положительными и отрицательными характеристиками»[283].

В статье коллег и сотрудников В. П. Бабинцева, М. В. Зимина и В. А. Виняра, приводятся результаты проведенного в 2011 г. социологического исследования «Имитационные практики в муниципальном управлении: сущность, механизмы, социальные следствия». Респондентами выступили муниципальные служащие Белгородской области, представители населения и экспертного сообщества. Среди экспертов, опрошенных в рамках исследования, 72 % согласны с утверждением о том, что имитации в управлении с каждым годом получают все большее распространение[284].

В настоящей работе мы не будем касаться российских практик имитации основных демократических институтов, эта тема хорошо освещается, например, в книгах и статьях ныне екатеринбургского правоведа С. А. Денисова[285]. В фокусе нашего внимания будут имитационные формы реализации различных форм общественного участия в деятельности власти.

10.2. Общественное участие в деятельности власти: формы возможной имитации

Прежде всего отметим, что современные научные представления о путях формирования государственной политики различного уровня подразумевают, что процессы подготовки и принятия политико-управленческих решений включают в себя в качестве необходимой фазы учет мнений граждан, различные формы гражданского участия в этих процессах[286].

В первом приближении можно выделить такие формы общественного участия: подача письменных предложений на имя губернатора и иных официальных лиц, использование различных механизмов «электронного участия» (прежде всего специальных правительственных и неправительственных интернет-порта-лов), институт «общественных слушаний», различные формы общественного контроля (контроль выборов, мест лишения свободы, экологический контроль и т. д.), а также деятельность