Спицы в колесе Сансары - Надежда Первухина

— Что ж, гостям мы всегда рады. Десять лян с каждого за постой, и ни слитком меньше!

Что делать?! Разбойники согласились на такую цену и не стали торговаться. Снова пришлось потрясти мошной.

Старик ввел их в большой зал, ветхий и покосившийся.

— Ужина я вам подать не могу, — сказал старик. — У меня сегодня не готовили. Так что придется вам лечь спать голодными.

— Ничего, у нас с собой есть припасы, — сказал Жуй.

— Ну как угодно, — прошамкал старик. — Я пойду приготовлю одну общую спальню. Вы ведь не против общей спальни?

Разбойники заверили, что не против.

Они вымыли руки и лица и сели за скрипучие столы. Лей и Дуй быстро разложили припасы, и наши удальцы неплохо выпили и закусили. После чего старик показал им их спальню. Спальню! Это было несколько пыльных тюфяков, набитых сенной трухой, от которой чесалось в носу. Но разбойники стерпели и это. Постелив плащи, они легли, предварительно выставив у дверей часовых. Мало ли что. Уж слишком негостеприимен этот город!

Ночь была глубока, когда пришел черед Друкчену и Кую стоять на часах. Они встали у закрытой двери и стали прислушиваться. Поначалу все было тихо, но вот…

Заскрипели полы первого этажа, и сверкнул огонь.

— Добро пожаловать, добро пожаловать, — послышался униженный шепот старика.

— Заткнись, старый пес. Говорят, ты приютил у себя гостей?

— Да, сильные крепкие мужчины, целых десять человек с горячей кровью.

— Да, кровь… Владычица учуяла ее запах даже сквозь стены дворца. Что ж, попируем, глядишь, и нам что перепадет.

У Друкчена дрогнуло сердце. Неужели это действительно город живых мертвецов — упырей?

Едва стих разговор внизу, Друкчен принялся будить друзей:

— Вставайте, братья, мы попали в беду!

— Что случилось, брат Друкчен?

— Только что слышал разговор хозяина постоялого двора с каким-то человеком. Они говорили о нас, о нашей крови. О том, что их повелительница учуяла нашу кровь и что они будут пировать.

— Упыри!

— Точно!

— Делать нечего, братья, — сказал Ли Пин. — Мы должны дать им бой, сколько б их ни было. Упырям не место на земле!

Куй в это время выглянул в окно и отшатнулся:

— Милостивая Гуаньинь!

— Что такое, Куй?

Аист Не Вовремя вытаращил глаза:

— Сюда, к гостинице, движутся толпы людей!

— Упырей?

— Да, упырей!

Разбойники посмотрели в окна.

Действительно, к постоялому двору шли толпой страшного вида существа. Их глаза сверкали багровым огнем, изо ртов торчали длинные клыки, скрюченные пальцы заканчивались когтями…

— Я слышал, — сказал монах Куй, — что они слабеют с наступлением утра и прячутся в свои жилища.

— Значит, до утра мы должны их уничтожить как можно больше. Что страшно упырю?

— Огонь.

— Дай боги, чтобы было так.

Внизу раздался стук в дверь.

— Впустите владычицу Сангё и ее свиту! — услышали разбойники.

Шао Бао и Рю Дарю быстро спустились по лестнице и увидели, что их старик тоже превратился в упыря. Он зашипел, увидев их:

— А, свежее мясо! Сейчас я впущу в дом госпожу, и она напьется свежей крови!

— Ты не впустишь никого! — крикнул Куй и отрубил старику голову. Тут же его тело рассыпалось в прах, голова стала кататься по полу, воя и грызя доски.

— Рубите им головы, как полезут! — вскричал Ли Пин. — А головы бросайте в огонь.

Остаток ночи наши герои провели так: часть их старательно рубила головы упырям, а часть швыряла эти головы в огонь. Вместо крови из упырей лилась мерзкая зеленая жидкость, шипевшая при соприкосновении с землей.

Наконец наступил рассвет, и, едва солнце коснулось лучами земли, упыри (оставшиеся) поспешили убраться в свои жилища. Но и тут им не было покоя. Люди Ли Пина подожгли дома с упырями, огонь распространился почти на весь город, и к полудню с Сангё было покончено.

Усталые герои вышли из города — их никто не останавливал — и направились к небольшой роще. В роще стояло несколько хижин.

Как только герои вошли в рощу, из хижин показались изможденные люди с луками и копьями в руках.

— Мы оставшиеся истинные люди, мы прячемся здесь от упырей, — сказали они.

— С упырями покончено, — молвил Ли Пин. — И Сангё, проклятый город, мы предали огню. Вам нечего бояться.

— Кто же вы, великие герои?

— Мы удальцы из Ляншаньбо.

— Что привело вас в такую глушь?

— Нам нужен храм Благого Восьмеричного Пути.

— А, вы, верно, думаете, что сможете добыть хоть один сосуд с волшебной водой? Напрасные чаяния! Храм Благого Восьмеричного Пути давно осквернен и разрушен упырями, и воды в источнике нет ни капли.

Разбойники переглянулись:

— Что же нам делать?

— Идти тем путем, который начертан, — твердо сказал Друкчен. — Идемте в храм.

— Нам нужен провожатый, — сказал Ли Пин.

Один из жителей согласился вести удальцов к храму.

Дорога туда была неблизкой, и лишь к вечеру они добрались к руинам того, что когда-то было храмом Благого Восьмеричного Пути. Храм действительно был разрушен, только одна деревянная колонна, расписанная цветами, стояла уцелевшей. При виде такого разорения все разбойники разразились проклятиями в адрес упырей.

Они до позднего вечера бродили по пепелищу в надежде, что где-нибудь отыщется источник, но все было тщетно.

В конце концов усталые разбойники повалились спать. Один Друкчен не спал и все бродил по развалинам храма. Его сердце разрывалось от боли. Если нет священной воды, его милая Цыси так и останется безумной. Что ему принцесса Ченцэ! Он тосковал по собственной жене, ведь благодаря ей его жизнь в Шамбале наконец обрела смысл.

Друкчен опустился на колени, посыпал голову пеплом и стал молиться:

— О всемилостивая Гуаньинь, снизойди к моей молитве! Ты покровительствуешь всем, кто обзавелся семьей и честно исполняет супружеский долг! Ты даруешь детей, исполняешь закрома зернами и рисом! Почтительно молю тебя я, ничтожный Друкчен, не совершивший в жизни ни одного благого деяния. Вонми мне, богиня, и не отвергни моей молитвы! Сделай так, чтобы здесь, в этом оскверненном храме, снова забил волшебный источник. Эта вода очень нужна мне для своей нежной супруги и ее высочества принцессы Ченцэ! Снизойди своей милостью и не отврати лица твоего!

Друкчен долго молился, наконец, изнемогши от молитвы и слез, он заснул. И приснился ему странный сон. Будто бы пошел он в нужное место да ногой и вляпался в самое дерьмо. Ругается он, клянет себя за такую неловкость и вдруг слышит голос: «Ступай к трем камням и очистишься».

И Друкчен, приволакивая грязную ногу, пошел искать три камня. И скоро нашел их, а из камней бьет источник, да такой бурный! Такой, что перед ним образовалось озерцо. Друкчен сбросил с себя всю одежду и нырнул в озерцо. И превратился в рыбку! Плавает он в озере, встречается с другими рыбами, раскланивается, хвостом виляет. А другие рыбы — это его соратники: Ли Пин, Оуян Сю и прочие. Тут проплыла и золотая рыбка с серебряными глазками — в ней узнал Друкчен свою милую Цыси. Стали они плавать, резвиться да метать икру…

— Проснись, брат! — Кто-то тряс Друкчена за плечо. — Пора уходить.

Друкчен вырвался из плена сна, и так ему стало обидно, что это всего лишь сон!

— Мне снилось, — сказал он Кую, который и будил его, — что источник забил. И было это у трех камней.

— Здесь нет трех камней.

— Нет, есть! Вот же они, смотри!

И Друкчен бросился к руинам храма. Он стал разбрасывать горелые доски и железные кованые ворота и наконец докопался до самой земли. И все увидели три белых камня.

— Ну и… — сказал Куй и больше ничего не успел сказать.

…потому что из камней ударила струя воды высотой с хороший дом.

— Слава тебе, Гуаньинь! — вскричали все, а источник продолжал струиться во все стороны, смывая грязь, хлам и пепел. Разбойники все омылись в источнике и почувствовали себя помолодевшими и ободрившимися. Наконец они набрали воды в сосуды и засобирались домой. Но перед этим Друкчен и Ли Пин дали клятву, что обязательно вернутся сюда и построят новый храм.

Дорога обратно была благополучной. Через несколько дней перед разбойниками замелькали родные места. Когда они въехали в Ляншаньбо, их приветствовали почти все жители, которые только могли ходить и разговаривать (мы не берем в расчет пускающих пузыри младенцев). Ли Пин созвал в совещательном зале всех вождей и во время пира рассказал о том, как прошел поход. Друкчен же поспешил домой к своей дорогой жене.

— Как она? — спросил он у няньки, входя в большую залу.

— Играет в куклы и плачет. Иногда поет. Да такие странные песни! Да вот, извольте послушать сами! Пойдемте, я проведу вас тихонько в покои, а то так она, пожалуй, испугается от неожиданности.

Друкчен пошел за няней и встал у занавески. Сквозь легкую тафту он увидел, как исхудала его бедная жена, как бледно ее личико. Цыси рассаживала кукол и разговаривала с ними. А потом сказала: