Из Ниццы с любовью - Топильская Елена Валентиновна

На заслушивании в главке кто-то из оперативников вспомнил, что в городе есть еще одно аналогичное убийство, стоявшее на контроле в Москве: убийство сотрудника ФСБ. Он тоже был убит в парадной ударом по голове тяжелым предметом, и по времени это убийство было самым первым. Естественно, эту смерть напрямую связывали со служебной деятельностью потерпевшего, но тут решили посмотреть на дело под другим углом, поискать сходство с убийствами предпринимателей и режиссера, поскольку характер причинения смертельных повреждений был очень схож, если не считать наличия на трупе сотрудника ФСБ следов борьбы, которые отсутствовали на других трупах.

Пока в главке проводили аналитическую работу, пытаясь выявить сходные элементы криминалистической характеристики всех этих преступлений, в больницу с черепно-мозговой травмой загремел руководитель одного из следственных изоляторов нашего города. Он, слава богу, остался жив, и даже запомнил приметы одного из напавших на него в парадной. Он рассказал, что поздно вечером подъехал к дому, поставил машину на стоянку и направился в парадную, там на него напали, чем-то оглушили и забрали борсетку. Он еще посмеялся, что разбойники решили, видимо, что сумочка набита деньгами, а на самом деле она раздулась от обилия ключей от служебных кабинетов. Конечно, и в этом случае основной стала версия о совершении преступления на почве служебной деятельности потерпевшего, но сам потерпевший, старый оперативник с огромным стажем, был твердо уверен: это разбой, и ничего больше.

Уголовный розыск поднял все дела о разбоях в городе. Среди нераскрытых преступлений выделили именно такие нападения, выяснилось, что хоть убийств всего четыре, но преступлений, совершенных при аналогичных обстоятельствах, намного больше. И объединяет их всех одно: все потерпевшие приезжали на машинах и ставили машины на охраняемые стоянки, после чего беспечно шли к дому. Причем нападения совершались «кучно»: видимо, преступники «отрабатывали» одну стоянку, день за днем выслеживая людей на дорогих машинах, а потом переходили к другой стоянке.

И как только появилась версия о том, что разбойники отслеживают потерпевших от стоянок, грянуло новое преступление в другом районе. Учитывая опыт изучения предыдущих разбоев, оперативники предположили, что и здесь будет серия, что разбойники не успокоятся, пока не «отработают» стоянку.

Надо было как-то выявлять преступников, чтобы не подвергать опасности автовладельцев, пользующихся услугами этой стоянки. Но и спугнуть злодеев было нельзя — снимутся и уйдут на другую стоянку, вот и ищи их потом, а пока ищут, люди, не дай бог, будут гибнуть. Так что действовать следовало с величайшей осторожностью. Патрулировать вокруг стоянки категорически было нельзя, и обращаться за помощью к персоналу стоянки — тоже: кто знает, вдруг охранники в сговоре с разбойниками, да если даже и нет, то через охранников могла просто утечь информация, и операция сорвалась бы. И вообще, чтобы быть уверенными в том, что преступники не сорвутся, их надо было брать с поличным.

Что делать? — ломали голову опера. И остановились на старом добром оперативном методе — ловле на «живца».

Живцом, естественно, стал сотрудник уголовного розыска. Его приодели в шикарное пальто, снабдили дорогой борсеткой, и на хорошей машине он стал приезжать вечерами на стоянку. Ставил машину и неторопливо направлялся в парадную. Входил туда — и шел… на чердак. Где отсиживался до того момента, как ему сигнализировала группа наружного наблюдения: все болтающиеся вокруг стоянки снялись, можно спускаться. (А иногда приходилось сидеть по нескольку часов.)

«Живец» в своем дорогом пальто, помахивая толстенькой борсеткой, вылезал с чердака и осторожно выбирался из парадной. А на следующий вечер снова безмятежно входил в парадную, каждую секунду ожидая удара в затылок.

К счастью, оперативник не пострадал: преступников успели взять хоть и с дубинкой в руках, но еще до того, как эта дубинка опустилась на голову добровольца.

Доказательств оказалось достаточно: дубинка, которой, по заключению судебных медиков, пользовались во всех случаях причинения черепно-мозговых травм; опознания оставшихся в живых жертв разбоев; результаты оперативных мероприятий по наблюдению за их манипуляциями вокруг платных стоянок.

Разбойники, которых поначалу представляли как опытных киллеров, оказались молодыми ребятами, вчерашними пэтэушниками. Один из них недолгое время проработал на платной стоянке и, наблюдая за паркующимися владельцами иномарок, слепил в своих преступных мозгах план разбойных нападений. Просто торчать в парадных, ожидая появления кого-нибудь из жильцов дома, было опасно, их могли узнать, так что мозолить глаза проходящим не следовало. Да и не каждого припозднившегося стоило грабить, не у всех было что взять. Надо было действовать наверняка: отследить тех, кто приезжает на машине, кто хорошо одет и кто уходит с борсеткой, наверняка полной денег. Вот уж этих, по их разумению, стоило потрясти.

Члены преступной группы готовились к преступлениям основательно, бывало, что следили за потенциальными потерпевшими несколько дней, не привлекая к себе внимания, выяснили, в какую парадную человек направляется. А подготовившись, следовали за жертвой от стоянки, залетали в парадную, наносили удар по голове, выхватывали борсетку и исчезали.

Сначала они совершали только разбойные нападения. Но когда попытались вырвать борсетку у потерпевшего, оказавшегося сотрудником ФСБ, тот, тренированный офицер, неожиданно оказал им сопротивление. И был безжалостно убит. И после этого негодяи уже не церемонились, убивали. Эта закономерность известна любому криминологу, с каждым новым преступлением общественная опасность злодея возрастает, и новые преступления могут стать только более тяжкими. Наоборот не бывает.

ЛЕЗВИЕ БРИТВЫ

Придя работать в прокуратуру, я очень хотела стать хорошим следователем. А поскольку Конан Дойль устами Шерлока Холмса говорил, что все преступления повторяются, я активно изучала опыт предыдущих поколений, выспрашивала опытных следователей, читала в архиве уголовные дела прошлых лет, и однажды набрела на целую стопку пыльных журналов «Следственная практика» тридцатых, сороковых и пятидесятых годов, валявшихся в старом канцелярском шкафу, задвинутом в угол. Это было настоящее сокровище: там я вычитала про дело, которое послужило основой для криминальной интриги в «Эре милосердия» (а потом и в фильме «Место встречи изменить нельзя), и еще про убийство, по которому следователи впервые применили уникальный метод профессора Герасимова — восстановления лица по черепу, и еще много чего интересного! А эти журналы, оказывается, собирались выкидывать!

А одна история произвела на меня уж очень сильное впечатление, и я помню ее до сих пор, тем более что по странному совпадению я узнала об этом случае одновременно из двух источников: прочитала в журнале, а потом поехала в командировку в небольшой город — место действия этой трагедии.

В местной прокуратуре пожилой прокурор, угощая меня чаем с бутербродами, упомянул про эту историю, и я вцепилась в него, как бульдог, пока он не рассказал мне все что знал — но не от первого лица, расследовал дело другой человек, к тому времени уже покойный, а он просто надзирал за расследованием.

В этом небольшом и спокойном, в криминальном смысле, городе много лет назад, сразу после войны, вдруг стали происходить ужасные преступления — нападения на маленьких девочек. Неизвестный преступник совершал и отношении них сексуальные преступления, но не убивал, поэтому в милиции были известны приметы негодяя: молодой, высокий, темноволосый, сутулый, с тихим голосом, с большим родимым пятном на щеке. Тогда еще не применяли методику составления психологических портретов преступников, и следователь просто на основании своего многолетнего опыта сделал вывод о том, что преступник (слова «маньяк» тогда тоже не употребляли) ранее не судим, неженат, возможно, живет с властными, давящими родителями и слаб здоровьем, почему и не имеет успеха у девушек.