Пара для Эммы (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

— Я бы не отказалась, но боюсь, что нет времени.

Он сразу же перенаправил ход её мыслей в спокойное русло:

— Думаю, вам подойдут уроки, связанные с изучением территорий и законов, а также общая история.

— Это великолепно!

Ратмир хотел предложить свои услуги по занятиям, но Эмма добавила:

— Надеюсь, что моё присутствие на уроках не помешает Хладу.

Целый день понадобился, чтобы добавить выделенной комнате немного уюта и отыскать то, из чего можно было сделать игрушки для Жара. А утром следующего дня Эмма разнообразила меню, отсидела пару часов с Хладом и стариком, слушая его монотонное бухтение о законах оборотней, а потом воспользовалась перерывом и пригласила мальчика помочь поиграть с Жаром.

Она разложила несколько сделанных на скорую руку тряпичных куколок и стала разыгрывать именно ту жизненную ситуацию, о которой сухим языком вещал учитель.

Её куколка и куколка Жара были нарушителем и пострадавшим, а Хлад должен был выступить в качестве судьи. Дети не сразу включились в игру, но Эмма действовала как заправская актриса и втянула их в происходящее, а потом подкидывала Хладу одну судейскую каверзу за другой, раскрывая его знания и, заодно, учась у него.

Кажется, мальчик впервые использовал на практике то, что ему вкладывал в голову учитель, и испытывал радость и удовлетворение от осознания, сколько он уже знает. А Жару нравилось, что Эмма пищит или сварливо возмущается, а то басом наседает на куклу Хлада и обращается к народу, вопя о несправедливости или, наоборот, широко раскрыв глаза, благодарит за честный суд.

Когда выглянуло солнышко, они вышли погулять, прокопали между лужами углубления, создав ручейки и каналы, и с сожалением оставили свои строительные проекты, когда Хлада вновь позвали учиться.

Глава 17. Ссора, тайные ходы, уют

Пару дней прошло удивительно по-домашнему спокойно. Эмма не только посещала занятия старого судьи, но и сама занималась с Жаром, а заодно подключила Хлада. По её мнению, мальчик был катастрофически скован, и это грозило непредсказуемыми последствиями.

Она не надеялась, что сможет изменить его жизнь, но вложить зёрнышко, что прорастет и не даст убить в ребёнке что-то нежное и тёплое, показать взрослым, что обучение можно организовать немного по-другому — этого ей хотелось, и она старалась. Эмма чувствовала себя обязанной хотя бы потому, что она здесь единственная женщина.

Её воздействие оказалось довольно сильным — и на уроках, где Эмма не присутствовала, Хлад стал задавать вопросы, сердиться на учителя за то, что тот заставляет принимать всё на веру, раз и навсегда определив место мальчишки в дальнейшей жизни.

Старик был в гневе. За год он вдолбил деревенскому несмышлёнышу дисциплину и непоколебимую веру в слово наставника, а теперь за считанные дни всё пошло прахом.

Ратмир выслушивал претензии учителя.

«Прогони её!.. Она опасна… поиграет с тобою и бросит… ты что, не понимаешь, какую власть она уже получила над тобою… она рушит наш порядок, ломает устой… вспомни, как и чему я учил тебя, так же я учил Нила… кем бы вы стали без меня… она принесёт гибель нашему роду…»

Всегда сдержанный Рок давил. Его слова медленно падали в тишине одно за другим, четко вырисовывая неизбежность краха, если Эмма задержится в замке. Старик был в ярости, которую едва сдерживал… на кого?

На маленькую хрупкую девушку, которая только недавно попала на их континент и взяла на себя ответственность за чужих детей?

На ту, что не побоялась забрать волчонка, который оказался не нужен своим? Сильные оборотни отступили перед обстоятельствами, утратили силу духа, а она не сдавалась, искала малейший шанс…

В ней одной для него открылся целый мир! Её поступки, поведение, собственный взгляд на всех и вся отличались от всего того, что он видел ранее. Она не похожа на раскрепощённых бойких магичек или высокомерных знатных дам; на опутанных запретами горожанок, что скрывают свой истинный характер под опущенными ресницами; на безропотно трудящихся всю жизнь крестьянок — и вместе с тем в ней гармонично и выгодно соединились черты всех сословий, сформировав совершенно новый образ.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Рок ошибается, считая, что у Ратмира мужской интерес к ней! Он ни за что не унизит её теми игрищами, что устраивал с магичками или внешне холодными дворцовыми дамами. Эти особы ждали, требовали от него проявления жёсткости и грубости, желали, чтобы с ними обращались как с опустившимися женщинами.

Давая им ту грубость, что они хотели, он научился сбрасывать накопившуюся агрессию, злость и даже извращённо стал ценить эту возможность. Но все это не относится никаким боком к любви!

Уважение к учителю словно ветром сдуло при первом же нелестном упоминании об Эмме. Ратмир смотрел на него и видел старого оборотня, застрявшего в далеком прошлом, не замечающего, что мир давно уже изменился.

Надо отдать Року должное: во многом благодаря ему судьи обладают непоколебимым авторитетом. Но стОит ли сейчас платить ту цену, что он назначает?

Ратмиру стало жалко старика. Остро вспомнились слова Нила, оставляющего свой пост судьи и утверждавшего, что он счастлив вырваться из этого замка. Нил тогда запнулся и хотел сказать, что рад убраться подальше и от учителя, и от той жизни, что вынужден вести, но посмотрел в тревожные глаза своего ученика, которому предстояло занять его должность — и промолчал.

И вот настал момент, когда и Ратмиру старый Рок стал в тягость, а его взгляд на жизнь кажется неправильным. Но он пока не готов спорить с наставником. Это бесполезно — учитель ратует за весь их род, считая, что только в качестве судей они выживут, и пока ещё Ратмир согласен с ним.

Он попросил Эмму играть с детьми не в своих покоях, а в общей зале у камина, где за ними смогут наблюдать. Рок поймёт, что она не делает ничего плохого, а сам Ратмир соскучился и сможет чаще её видеть.

Эмма сразу поняла, откуда ветер дует, но выслушала предложение и извинилась за причиняемое беспокойство. Недоверие немного задело её, но, положа руку на сердце, Ратмир дал ей в замке полный картбланш!

Она разнообразила меню по-своему вкусу, и это повлекло дополнительные расходы! Старик не отказался начитывать материал, хотя её присутствие мешало ему: Эмма спрашивала, уточняла, иногда уводя его от темы. Это нарушало порядок, и старый судья сердился, но ни разу ничего ей не высказал.

А ещё для неё шили одежду за счёт Ратмира, который вовсе не обязан был обеспечивать её барахлом. Она хотела расплатиться деньгами, но он попросил её не баловать местных жителей. Принимая во внимание сложившуюся на судейском острове обстановку, гостья вынуждена была согласиться.

Из-за неё жизнь в замке изменилась, но Эмма надеялась, что она доставляет не больше хлопот, чем другие гостьи Ратмира. Правда, с коварной улыбкой наблюдая, что старик стал тщательнее готовиться к занятиям, она решила, что это только на пользу. А ещё стыдно было перед Титом и Добром, ведь по её воле они теперь с утра до вечера были заняты уборкой.

«Дети лазают повсюду, поэтому нигде не должно быть пыли!» — нравоучительно вещала она, заставляя прибираться во всём замке.

Оборотни тяжело вздыхали в ответ. Они никогда не видели, чтобы Хлад где-то бегал. Ему не хватало на это времени, а вот малыш Жар был повсюду. Как-то незаметно по замку, крадучись, стали бегать две маленькие тени — и однажды они даже нашли тайный ход!

Ратмир не пропускал ни одну игру Эммы с детьми. Он с маниакальным упорством следил за нею, наблюдал за смеющимися детьми, за тем, как они, играя, оживлённо примеряют на себя разные роли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ещё когда он сидел в лесу, дожидаясь стаю Пепла, то его поразило, сколько игр придумывали Белка с Жаром. Теперь он не отрывал глаз от играющей Эммы, от её малыша, улавливающего её настроение с ходу, от улыбающегося сына, лезущего ей под руку, чтобы погладила, посмотрела на него.