Свиток 2. Непобедимый - Егор Дмитриевич Чекрыгин

— А это уже мне решать! — ловко вывернулся я в лучших традициях фильмов про НКВД, почувствовав азарт гончей охоты. Впервые за все время поисков наконец-то запахло горячим следом.

— Да ты ведь сам мне его дал! — ответила она контраргументом. Но не надо было быть великим физиономистом, чтобы понять — врет!

— Ой ли?.. — зловеще протянул я. — А я вот другое помню!

— Ну, мы потрахались (я почему-то почувствовал, что краснею, настолько равнодушно и обыденно сказала это девица), потом ты на другой бок перевернулся, а он лежать остался. Я подумала, что это плата, и взяла. Могу вернуть, если ты такой.

— … — удалось промолчать мне. Потому что я опять утерял нить разговора. Я-то почему-то был уверен, что девица о кинжале говорит. Думал, стырила она его у меня, пользуясь моим… э-э-э… расслабленным состоянием, и настоящему убийце передала. Но раз эта Стешка предлагает мне «его» вернуть, а кинжал и так на моем поясе висит, что-то тут не так. — Да уж, будь так любезна, верни! — зловеще прошипел я.

— Чего, прям щас? — уныло переспросила девица, поглядывая на компанию клиентов и наверняка мысленно подсчитывая убытки.

— Нет. Завтра!!! — истратив все свои запасы сарказма на одну фразу, ответил я.

— Вот и хорошо, — повеселела Стешка. — Я тебе завтра сама принесу, а потом можем еще потрахаться. Я тебе скидку сделаю.

Либо сия особа напрочь не понимает сарказма, либо запасы ее наглости сильно превосходят запасы моей ядовитой иронии. Ну да я уже знаю способ, как внушить местным дамам уважение к своей персоне. Тоже спасибо Тишке — научила!

Когда почтительный ужас перед Великим и Ужасным супругом немного отступил, его место немедленно заняло этакое практичное любопытство домашнего зверька: что мне можно, а что нельзя, за что будут гладить по головке, а за что — надают пинков?

И тут у нас сплошняком пошли проблемы. Мы с Тишкой, оказывается, говорили на абсолютно разных языках. У нее-то все просто, дал по шее — нельзя. Не дал — можно. А раз чего-то там говорит, но по шее не бьет — все равно можно. Потому что, если бы действительно было нельзя, обязательно дал бы!

Но что бы я, московский интеллигент, да бил женщину?! Да пусть весь пояс скальпами увешан. Пусть уже и раненых добивал, и пленных пытал, а отвесить жене оплеуху — слабо!

А она словно бы специально нарываться начала, будто бы мечтая схлопотать по шее, ставя меня, мягко говоря, в неприятное положение. Что это за шаман, который даже с собственной женой совладать не может?

Правда, еще Там, в подростковом возрасте, сильно интересуясь взаимоотношениями мужчин и женщин (сексуал-теоретик, блин), вычитал версию, что все взаимоотношения строятся вокруг простой, отработанной миллионами лет эволюции, схемы: «Мужчина добивается наивысшего статуса, чтобы получить лучшую женщину племени. А статус женщины определяется ее способностью удержать возле себя мужчину с наивысшим статусом». Отсюда, мол, следуют и богатые низенькие пузаны, которые женятся на тощих моделях выше их на две головы, а потом спят с маленькими толстыми секретаршами. И всяческие пышные свадьбы, кольца, публичные признания в любви, болтовня ни о чем, держания за руку — все, лишь бы застолбить и подчеркнуть права собственности на завоеванного мужика. Так, может, и громкие визги, сопровождаемые звуками затрещин, нужны лишь для того, чтобы наглядно показать товаркам-конкуренткам, что «этот» — «мой» и «держитесь от него подальше»?

Опять же, на основе собственных наблюдений могу сказать, что чем больше надежд возлагают старшие на подростка, тем больше тумаков ему достается. Потому как по-другому учить тут не умеют. М-да, и тут особенности менталитета и восприятия жизни.

«Бить или не бить — вот в чем вопрос? Достойно ли терпеть наезд жены или надо оказать сопротивленье и, закатив ей пару оплеух, тем самым ее воле подчиниться?» Господи, и за что мне это? Даже с собственной женой нельзя расслабиться.

Для начала попытался оттаскать ее за волосы. Получилось как-то глупо, будто не зрелый муж жену учит, а пионер пионерку за косичку дергает. Даже Тишка это сообразила, и на ее рожице что-то такое мелькнуло, что разбудило во мне зверя. Состроив зверскую рожу и злобно зарычав, замахнулся кулаком. Она испуганно съежилась и задрожала. На этом избиение закончилось, я лишь порявкал еще немного для порядка, изображая из себя свирепого тигра, и семейный диалог начал понемногу налаживаться.

С тех пор мне хватало одного лишь замаха, чтобы привести Тишку к покорности и почитанию Мужа. Да и неудивительно. Тут все детишки довольно быстро вырабатывали условный рефлекс, что вслед за замахом идет удар. Других таких чистоплюев, вроде меня, что способны замахнуться и не ударить, больше, наверное, на всей земле не было. Так что сработало и тут. Зверская рожа. Ужасный замах — и Стешка пищит и закрывается руками. Дело сделано!

Торжественный момент — выплавляем воск!

Дик’лоп сделал цельную, а не разъемную форму. Это значит, что попытка у нас будет только одна. И тут остается только молиться на мастерство форматора[10] и на то, что все пройдет, как надо иначе мои почти двухнедельные труды пойдут прахом!

Пламя нагревает форму, воск размягчается и начинает течь, все, что мы теперь можем, это осторожно вытащить армирующую модель палку и продолжать надеяться, что воск выплавится весь, что воск был достаточно чистым и никакой камешек, никакая песчинка не застряли сейчас в каком-то жизненно важном месте формы. Готово!

Потом Дик’лоп проводит Обряд. Очередная овечка отдает свою жизнь ради торжества искусства. Но мясо ее пропадает втуне. Оказывается, все эти два дня Дик’лоп вообще не ел, соблюдая пост. Ибо считал, что дело, которое он делает, слишком ответственно, чтобы подвергать его подобному риску.

Не, реально! Я этого мужика уважаю все больше и больше. Дядя Ваня, с которым я как-то имел бесстыдство его сравнить, не стал бы голодать пару дней, даже ради получения Нобелевской премии «За вклад в голодание». А этот готов подвергать себя такому испытанию ради чужой цацки и из любви к искусству. Надо будет его как-нибудь конкретно отблагодарить.

Потом Дик’лоп варит наркокомпот, и мы им нахрючиваемся. Потом он качается,