Два сфинкса - Вера Крыжановская

Когда молодая девушка была готова, она обняла своих покровительниц и поблагодарила их за любовь, привязанность и заботы, которыми они окружали ее со дня рождения. Затем, обвив руками шею Доры, она прибавила:

– Если я умру, надень на меня это самое платье, в котором я была так счастлива.

– Ах! Как можешь ты говорить подобные глупости в такой день? – с досадой возразила добрая женщина.

– В последнее время тебе гораздо лучше! Ты сделалась свежей и окрепла. Счастье довершит остальное и через несколько месяцев ты совсем забудешь про эту гадкую болезнь, – прибавила Туснельда, силясь улыбнуться.

Но Альмерис задумчиво покачала головой.

– Нет, мой сон возвестил мне, что я скоро вернусь в невидимый мир! Мои сны сбываются. Но это все равно! Умру счастливая, что принадлежу Ричарду, как ни тяжело будет уходить из этого мира, когда жизнь так прекрасна.

Брачная церемония была проста и совершилась быстро, чтобы не утомлять бледную невесту, взгляд которой хотя и светился счастьем, но которая, казалось, не принадлежала больше земле. Ричард тоже был бледен и сосредоточен. Он уже чувствовал, что смерть становится между ним и любимой женщиной. Кроме того, его мучило воспоминание о Tea. Он ничего не написал ей. Первое время после свадьбы Альмерис, казалось, возродилась, так что минутами, несмотря на науку, несмотря на очевидность, Ричард начинал надеяться, что природа своими неизведанными путями совершит чудо и вернет жизнь этому угасающему организму. Но мечта эта была непродолжительна. Через две недели после свадьбы в состоянии здоровья молодой женщины произошла быстрая и роковая реакция. У нее снова хлынула горлом кровь, и Ричард понял, что скоро настанет конец его дивному сновидению.

Перепуганный молодой доктор ни на минуту не оставлял жену, которая, несмотря на свою слабость, была весела и спокойна.

– Она не понимает своего положения, – думал Ричард.

Но Альмерис скоро вывела его из заблуждения.

Однажды утром Ричард вынес Альмерис на террасу и усадил в кресло. После продолжительного молчания она схватила руку мужа и, крепко пожав ее, сказала:

– Мой добрый Ричард! Я чувствую, что мой конец приближается и хотела бы еще раз перед нашей разлукой поговорить с тобой серьезно.

Леербах только покачал головой. У него сдавило горло; говорить он не мог.

– Не говори мне про разлуку: ты будешь жить для меня, – пробормотал он наконец, с тоской прижимая к себе молодую жену.

Альмерис склонилась головой к нему на грудь. Счастливая, но грустная улыбка блуждала на ее губах.

– Рамери! Возлюбленный мой! Не огорчайся так! – прошептала она. – Умирает ведь одно только тело, а разлука бывает только временная. Невидимая цепь, связующая нас из века в век, из жизни в жизнь, – неразрушима. Мы снова возродимся в новой форме, узнаем друг друга и снова полюбим. За мою настоящую жизнь я благодарю Господа от глубины души. Счастье, которое он даровал мне, было кратко, но зато было и полно. Я принадлежу тебе, ты любишь меня и предпочел меня Эриксо. Я умру в твоих объятиях и твой поцелуй сомкнет мне уста. Никакая тень не смутила моего блаженства. Что же лучшее может дать мне продолжительная жизнь? Скажу больше, это большая милость Господа, что он призывает меня к себе в расцвете молодости и красоты. Ты, мой Рамери – ты состаришься. Года и заботы сгорбят твой стан, посеребрят твои черные кудри и проведут морщины на твоем челе.

Альмерис ласково провела своей маленькой и прозрачной ручкой по склоненной голове мужа.

– Я же буду жить в твоем воспоминании вечно молодой, такой, какой ты любил меня! Так как всякая человеческая жизнь должна иметь свой конец, то не лучше ли умереть так, как умираю я?

– Ты забываешь одно: если твоя участь завидна, то ведь я–то остаюсь один, – нерешительным голосом заметил Ричард.

– Отчего один? – с живостью возразила Альмерис – Ты забыл, что прежде чем ты узнал меня, ты любил другую, и эта другая тоже любит тебя! Именно об этом–то я и хотела поговорить с тобой и просить тебя, чтобы ты сделал все возможное, чтобы получить прощение Tea и женился бы… Не перебивай меня! Тебе предстоит только исполнить свой долг. Я не хочу, чтобы бедная Эриксо страдала всю свою жизнь, как я страдала в эти отвратительные дни, когда считала, что ты для меня потерян. Она поймет, что человек не виноват, когда им овладеет та таинственная и могучая сила, которую зовут любовью. Она простит, что ты украсил и облегчил последние дни умирающей. Я надеюсь, что вы соединитесь на долгую и счастливую жизнь, так как я буду уже одним только воспоминанием. Мертвая – не опасная соперница!

Не отвечая ни слова, Ричард прижал к себе жену. Горе и волнение сдавили ему горло. Наконец, ему удалось с большим трудом победить себя, и он попытался шуткой рассеять впечатление этого разговора.

Прошло несколько дней, без всякой заметной перемены в состоянии больной.

Но однажды утром она проснулась в каком–то чересчур возбужденном состоянии. Она не страдала, но не могла найти себе места и ни на минуту не отпускала от себя мужа.

Ричард со смертельной тоской наблюдал за ней. Он понимал, что приближается час разлуки.

Вечером у Альмерис сделалось удушье и сердцебиение.

– Воздуху!.. Воздуху!.. Я задыхаюсь! – кричала она, откидываясь на подушки.

Ричард взял ее на руки и вынес на террасу.

Свежий ночной воздух, казалось, принес ей облегчение, и она через несколько минут открыла глаза. Встретив полный отчаяния взгляд мужа, Альмерис внезапно обвила его шею руками и пробормотала прерывающимся от слез голосом:

– О! Как тяжело умирать, когда жизнь так хороша!

Но тотчас же овладев собой, она прибавила:

– Нет, то, что я сказала, – последняя слабость. Не плачь, мой возлюбленный Рамери! Позволь мне назвать тебя этим именем, столь дорогим для меня, дай мне также поблагодарить тебя за всю твою любовь ко мне.

Она умолкла и дыхание ее сделалось тяжелым, а глаза затуманились.

– Альмерис! Не умирай! – вскричал Ричард, в безумной тоске прижимая к себе жену. При этом призыве Альмерис быстро выпрямилась, глаза ее сверкнули, а щеки окрасились розовым румянцем. Никогда еще, может быть, Альмерис не была так прекрасна, как в эту минуту! С совершенно неожиданной силой привлекла она к себе голову мужа и поцеловала его в губы. В этом усилии оборвались последние узы, связывающие душу с телом. Руки ее разжались, глаза закрылись, а тело бессильно опустилось. Альмерис была мертва.

Машинально, как в чаду, Ричард перенес ее на диван, поправил подушки и скрестил на груди похолодевшие и неподвижные руки.