Народные сказки и легенды - Иоганн Музеус

— Я знаю, что все вы храбрые мужи. А теперь отгадайте загадку, которую я вам предложу, и тогда будет ясно, кто из вас самый умный и понятливый. Всем троим я дарю подарок — сливы из этой корзиночки, которые я сама набрала в саду. Один из вас должен получить половину и одну сверх того, другой — половину оставшихся и одну сверх того, а третий — половину оставшихся и три сверх того, и тогда корзиночка будет пуста. Так скажите мне, сколько слив лежит в ней сейчас?

Порывистый рыцарь Мечеслав измерил корзиночку с фруктами взглядом и, не теряя времени на размышления, сказал:

— Я берусь смело за то, что надо решить мечом, но твоя загадка, прелестная герцогиня, слишком сложна для меня. Однако раз ты требуешь, я попытаю счастья и положусь на удачу. Мне думается, в твоей корзиночке шестьдесят слив.

— Ты промахнулся, дорогой рыцарь, — возразила Либуша. — Если к числу слив в корзиночке прибавить ещё столько же, потом половину и одну треть от того, что было вначале и к этому добавить ещё пять штук, то будет их сверх названного тобой количества как раз столько, на сколько меньше сейчас.

Князь Владомир долго и старательно вычислял в уме, как будто с решением этой задачи он получал должность министра финансов, и наконец остановился на числе сорок пять. Но и на этот раз Либуша не согласилась с ним и сказала:

— Если к числу слив в корзиночке прибавить одну треть и ещё половину и шестую часть от их начального количества, то будет в ней слив на столько больше сорока пяти, сколько сейчас не достаёт до этого числа.

В наши дни такую задачу решит, наверное, без всякого труда любой учитель арифметики, но тому, кто плохо считает, чтобы не осрамиться и с честью выйти из подобного положения неизбежно потребовался бы дар проникновения сквозь завесу неизвестности. К счастью, Пржемысл был наделён таким даром, и ему не стоило ни труда, ни знаний, чтобы найти правильное решение задачи.

— Верная подруга небесных сил, — сказал он. — Кто возьмёт на себя смелость проследить твою высоко парящую божественную мысль, тот рискует состязаться в полёте с орлом, когда он уже скрылся в облаках. Всё же я попытаюсь последовать за скрытым полётом твоей мысли, насколько мне позволят глаза, которым ты придала зоркость. Я полагаю, в твоей корзиночке тридцать слив — ни одной больше и ни одной меньше.

Либуша приветливо посмотрела на него и сказала:

— Ты выследил мерцающую искру, глубоко скрытую в пепле; тебе сияет свет из мрака и тумана, — ты отгадал мою загадку.

Она открыла корзиночку, отсчитала пятнадцать слив в шляпу князя Владомира и добавила ещё одну. В корзинке осталось четырнадцать слив. Из них она дала рыцарю Мечеславу семь и ещё одну. Теперь там осталось шесть слив. Она отделила от них половину и вместе с оставшимися тремя сливами отдала мудрому Пржемыслу, после чего корзиночка оказалась пуста.

Весь двор удивлялся математическим способностям прекрасной Либуши и проницательности её умного жениха. Никто не мог понять, как может человеческая мысль так загадочно облекать в слова обыкновенные числа и в то же время с такой точностью извлекать их из этой искусно скрытой тайны. Пустой корзиночкой невеста наградила обоих рыцарей, с которыми не могла разделить любовь. Отсюда пошёл обычай, существующий и в наши дни, — говорить об отвергнутом женихе, что он получил от своей любимой пустую корзиночку.

Оба торжества, — и приведение к присяге и бракосочетание, — праздновала вся Богемия. Теперь у богемского народа был герцог, а у герцогини — супруг. Чаяния народа и Либушина мечта исполнились и, что всего удивительнее, благодаря затеянной интриге, которая обычно в подобных случаях не является пристойной посредницей. Между прочим, если кто и был при этом обманут, то во всяком случае не умная Либуша, а, как это часто бывает, народ. Правителем Богемии считался герцог, но управляла государством, как и прежде, женская рука. Пржемысл был образцом покорного, любящего супруга и не оспаривал у герцогини ни права на управление страной, ни права на управление домом. Его мысли и желания совпадали с её мыслями и желаниями, как две созвучные струны, из которых нетронутая добровольно повторяет звук, вызванный её соседкой.

Либуша была не из тех гордых и тщеславных дам, которые, пользуясь своим преимущественным положением, постоянно напоминают бедняку, чьё счастье они будто бы составили, о его деревянных башмаках. Нет, подобно знаменитой пальмиринке[129], она, пользуясь своим талантом видеть скрытое, повелевала супругом так же, как и Зиновия своим добродушным Одонатом.

Счастливая пара жила, наслаждаясь неизменной любовью, по обычаю тех давних времён, когда чувства связывали сердца так же прочно и крепко, как цемент и известь, воздвигнутые древними и поныне не поддающиеся разрушению стены.

Герцог Пржемысл скоро стал доблестным рыцарем своего времени, а Богемский двор — местом, куда стали стекаться рыцари и дворяне, а также толпы людей со всех концов страны. Столица стала слишком тесна для её жителей. Поэтому Либуша собрала старейшин и приказала им построить город на том месте, где они найдут человека, который в обеденный час умнее других пользуется зубами. Они отправились в путь и увидели такого человека. У него в руках была пила, и он распиливал ею кусок дерева. Старейшины рассудили, что этот трудолюбивый человек действительно лучше пользуется зубьями пилы в обеденный час, чем блюдолиз своими зубами за столом вельможи, и не сомневались, что нашли место, указанное герцогиней для закладки нового города. Вокруг того места они провели плугом борозду, обозначив линию городской стены. Когда человека спросили, что он собирается делать из кусков распиленного дерева, тот ответил: «Праха», что на богемском наречии означает «Порог».

Впоследствии в точности сбылось предсказание Пржемысла о его потомстве. Супруга его стала матерью трёх сыновей, из которых двое умерли в детстве, а третий достиг зрелого возраста и от него произошёл процветающий королевский род, блиставший на богемском троне несколько столетий.

Верная любовь

(Гравюры — Л. Рихтер)

Между Лейне и Везером некогда располагалось графство Халлермюнд, одно из самых знаменитых в Саксонии. Соседствуя с четырьмя другими графствами, оно было подобно жемчужине в золотой оправе или сердцевине прелестного цветка в окружении разноцветных лепестков. На востоке от него раскинулось графство Поппенбург, на западе — Шаумбург, на юге — Шпигельберг и на севере — Каленберг. Недалеко от Эльдагсена, у проезжей дороги, пролегающей слева от Штейгергрунде, до сих пор еще видны полуразрушенные стены и своды когда-то великолепного замка графов Халлермюнд.

Во времена, когда герцог Генрих Лев[131] совершил свое знаменитое путешествие из Палестины в Брауншвейг, куда он и его верный лев целыми и невредимыми, всего за одну ночь, благополучно добрались на спине услужливого сатаны, или вскоре после того, жил в Халлермюнде граф Генрих Храбрый с супругой Юттой Ольденбургской, чья красота и добродетели получили признание ее современников. Без сомнения, наши знаменитые благородные дамы из Нижней Саксонии, с их достоинствами и талантами, так ярко представленными на страницах журнала «Шаттенриссе», могли бы позавидовать ей.

Обладая таким бесценным сокровищем, граф Генрих по праву считал себя самым счастливым супругом во всем подлунном мире. Он любил добродетельную Ютту, как отец Адам мать всех живущих на земле Еву, — женщину, прекраснее которой не было во всем безгрешном раю. Благородная графиня отвечала супругу нежной любовью, чистой и прозрачной, как гладко отполированное зеркальное стекло, еще не тронутое с обратной стороны ртутью, придающей ему способность отражать чужие образы и предметы.

Все помыслы и желания согласной пары растворялись в искреннем чувстве взаимной симпатии, и если в часы интимных излияний, когда влюбленные обычно открывают друг другу сердца, между ними и возникал спор, то лишь о том, какая любовь сильнее и постояннее — мужская, или женская. А так как такие идиллические беседы легко уводят в область фантазии, то оба, обеспокоенные тем, что земная жизнь слишком коротка, чтобы успеть насладиться любовным счастьем, хотели бы знать о положении любящих и по ту сторону могилы.

В избытке женской нежности Ютта часто уверяла супруга, что в разлуке с ним она не ощутит в полной мере радость райского блаженства, и что общество ангела-хранителя ни в коей мере не заменит ей супруга.

Задумываясь о местопребывании усопших душ, графиня колебалась между страхом и надеждой. Она не знала, где будет определен сборный пункт для душ, оставшихся верными своей земной любви, — в чистилище, или в преддверии рая. Кроме того, она опасалась, что не найдет дорогу к мужу и не узнает его среди бесчисленных толп в царстве теней, ибо нет ничего более странного и запутанного, чем загробный мир в представлении женщины.