Первый выстрел - Георгий Тушкан

— Грубиян! Не мог отвести руку! — сказал он, поднимаясь.

— Посторониться? Солдат? Да ты что? — удивился Заворуй. — Прикажет сейчас офицер этим солдатам шагать в воду, в болото, в огонь — обязаны маршировать, пока не будет команды «Ро-ота, стой!». И по живому человеку пройдут, если он зазевается. Вот!

Юре стало очень страшно. В оловянном взгляде солдата, в его заученных движениях, которые даже не замедлились, когда на его пути оказался мальчик, было что-то такое неживое, слепое… Теперь он уже без умиления, с опаской смотрел на марширующих солдат.

Заворуй приказал Коле и Пете «отсвечивать» на месте перед окнами гимназии, чтобы обмануть воспитателя, а Юру позвал с собой:

— Сбегай за папиросами, будешь знать адрес.

Тут же он собрал со всех по копейке. Коля дал, но предупредил, что курить не будет.

В маленькую лавочку на углу площади Заворуй не зашел, послал Юру.

— Я Соне должен, — объяснил он, — а тебя она не знает. Дай три копейки и скажи — десяток папирос «Трезвон» и спички.

Юра вошел в лавочку с трепетом — ему еще не приходилось покупать в лавках.

За прилавком стояла толстая еврейка.

Юра подошел, положил три копейки на прилавок и, смущаясь, вежливо попросил:

— Продайте, пожалуйста, папиросы и спички.

— Какие вам папиросы?

Юра забыл название.

— Какие-нибудь…

— У меня коммерция, я продам. Но скажите, молодой человек, неужели ваши мама и папа не говорили вам, что курить вредно? В вашем возрасте это просто чахотка. Я лучше вам продам конфет на три копейки. Вот. Держите. А это конфетка от меня, кредит, чтобы заходили.

Юра, покраснев, взял конфеты, выбежал, разыскал за деревьями Заворуя и подал их ему.

— Вот здорово! — обрадовался тот, засовывая конфеты в карман. — А где папиросы?

— А она продала конфеты вместо папирос.

— И ты взял? Да какое ты имел право тратить без спроса чужие деньги на конфеты? Беги обменяй!

— Не пойду! — Юра упрямо наклонил голову и уставился в землю.

— Ты вор, ты украл наши деньги! — заорал Заворуй.

— На тебе твои деньги. — Юра полез в карман, вынул свой кошелек и начал рыться в нем.

Заворуй выхватил кошелек, выудил двугривенный, показал:

— Дам сдачи, — сунул кошелек в карман и побежал в лавку.

Он вернулся веселый, провел Юру за дерево, оглянулся, положил бумажную пачку на ладонь, щелчком выбил оттуда папиросу, вторую, дал прикурить и сам закурил.

До этого Юра пробовал как-то курить с Ирой, но ему не понравилось. Сейчас он втянул дым в рот и выпустил. Но Заворуй заставил его пускать дым через нос, затягиваться. Юру мутило.

— Отдай кошелек! — потребовал он.

Но Заворуй сунул Юре в карман только папиросы и спички.

— Потом, потом рассчитаемся, а теперь скорее идем.

Когда они вернулись в пансион, Петр Петрович шумно понюхал воздух и скомандовал Юре:

— Дыши!

Затем он обыскал его, нашел в кармане папиросы и тут же послал в карцер.

Заворуй так и не отдал кошелек. А там был почти рубль. Юра спросил его раз, второй.

— Да что ты пристал! Потерял, ей-богу, честное слово, — Заворуй перекрестился, — потерял. Деньги — ерунда! Мой папахен скоро пришлет мне много. Тебе отдам, всех вас угощу, покатаю на извозчике по всему городу. Знаешь, мой папахен — подрядчик. А во время войны подряды на армию — золотое дно! Он поставляет для армии кожу, шерсть, крупу, а скупает это у мужиков и помещиков трех губерний! Знаешь, сколько зарабатывает? Ого-го! Повезло нам, что война!

Однако на следующий день Петя видел, как Заворуй платил на улице за мороженое из Юриного кошелька. Юра перестал разговаривать с Заворуем, но тот только посмеивался.

5

Военные занятия гимназистов начинались с четвертого класса. Велись они во дворе. Юра, у которого к этому времени уже не было уроков, конечно, крутился здесь. Командовал прапорщик Седельников, слегка прихрамывавший на простреленную левую ногу. Он не позволял мальчикам младших классов притрагиваться к винтовкам. Да и сами старшеклассники очень ревниво относились к оружию и отгоняли «кильку». Только один раз, когда прапорщик и старшеклассники окружили директора и о чем-то его просили, Юра, Петя, Заворуй и другие схватили из пирамиды винтовки и начали выполнять ружейные приемы.

Директор заметил, остановил ринувшегося к ним прапорщика и с улыбкой сказал:

— Похвальное усердие! Молодцы!

С тех пор лучшим ученикам первых трех классов позволили заниматься в строю, для чего выделили две берданки и пять «деревяшек». Юра, старавшийся учиться как можно лучше, пять раз удостоился чести принимать участие в военных учениях гимназистов.

Юра дружил с Петей, с Колей, но ему очень хотелось иметь хоть одного приятеля из старшего класса. Ведь здесь учится Гога Бродский. Хотя воспоминания о Гоге были не очень приятными, но все же Гога — это земляк, это старший товарищ, это разговоры о доме. К тому же Гога мог заставить Заворуя вернуть кошелек, подарок мамы. Юра решил непременно найти Гогу. И они встретились в репетиционном зале, когда готовили уроки.

Гога удивленно, сверху вниз посмотрел и сердито спросил:

— Чего пристаешь, килька?

— Здравствуйте! — Юра тряс его руку, от радости он был готов расцеловать Гогу.

— А ты разве знаешь меня?

— Я Юра Сагайдак!

— А, это ты!.. — безразличным тоном произнес Гога. — Слушай, Сашка, новый анекдотец, — обратился он к долговязому и сказал что-то такое, от чего тот присел и закатился визгливым смехом.

Юра не понял.

Вошел Феодосий Терентьевич и крикнул:

— Сейчас же по местам! Заниматься!

Все разбежались.

Когда воспитатель вышел, Гога подошел к Юре и сильно щелкнул его по голове:

— Ты что, подслушиваешь наши разговоры? Ты знаешь, что ябедам бывает? Получи задаток!

Толчок всей пятерней в лицо отшвырнул Юру, и он больно ударился головой о стенку. Вскочив, Юра бросился на Гогу с кулаками. Но удар под челюсть — и Юра отлетел в угол.

Он очнулся на столе. Вокруг него, заслоняя его собой, стояли старшеклассники и нарочно громкими голосами спорили о каком-то Белинском. Юра уже открыл было рот, чтобы крикнуть, но спохватился, подумав: «А потом? Гогу — в карцер, и я — ябеда?», и постарался незаметно сползти со стола. Все стояли спиной к нему.

— Почему вы здесь, Сагайдак? — раздался голос Феодосия Терентьевича, заглянувшего через головы воспитанников.

— Слушаю… о Белинском…

— Сейчас же станьте, как положено. Оправьте рубаху. Пойдите на место! Ваше поведение разочаровало меня. Вы поддаетесь дурным влияниям.