Черная жемчужина императора - Наталья Солнцева

- Клещ на одну бабу… глаз положил… - с остановками вымолвил он. - Дурной сделался… свихнулся просто. Может, подарок царский… хотел ей преподнести, а может… занять место… главаря. Только не вышло у него. И власть, и баба… Шершину достались.

- Что ж, никто об этом не догадывался?

- Когда все налаженное стало рушиться… начались междоусобицы, стычки с ментами… посыпались облава за облавой… как-то не до размышлений было. Думали, ясное дело… разбирались… но он хитрый оказался… всех вокруг пальца обвел! - Савин закрыл глаза, сделал паузу, отдыхая. - Я уже за решеткой голову себе ломал… как да что. Прикидывал, каждую мелочь… перебирал в памяти… сопоставлял одно с другим, и дошло до меня… кто среди нас завелся. Гад ползучий! Осторожный, расчетливый… семи пядей во лбу. А Шершин до последнего ему… доверял. Знал, что… Клещ без ума от его бабы, даже гордился, - мол, вот, какого я дружка заимел… ни соперничества, ни ревности промеж нас нету.

- О какой бабе ты говоришь? - не вытерпел сыщик. - Как ее звали?

Больной устал, побледнел, он еле шевелил губами.

- Ка… Катерина. Дракон потом, когда учуял, что дело дрянь… опять же Клещу бабу с дитем поручил. Или тот сам от его имени помогал ей… сперва деньгами и заботой… а после известия о гибели Шершина в Шанхае… увез ее куда-то и сам пропал.

- Откуда ты знаешь?

- Со… сорока на хвосте… принесла. На зоне… свой телеграф… - Савин отдышался и продолжил: - Тогда же передали… что часть казны Дракона исчезла. Основные средства… лежали в Гонконгском банке, а часть… в тайнике хранилась. То ли Шершин с собой… прихватил, то ли… кто другой… захапал. Я на Клеща грешу… они с Катериной будто в воду канули. Ищи-свищи! В тайге человека найти… все равно, что иголку в стоге сена. А ты спрашиваешь… жив ли Дракон?! Он бы… глаз не сомкнул, пока не отомстил…

В горле у Савина заклокотало, захрипело, и он надолго замолчал, пережидая приступ. Всеслав лихорадочно подбирал следующий вопрос, понимая, что он может оказаться последним. Бывший букмекер был плох, не зря он вызывал к себе священника.

- У Шершина были другие женщины?

- До Катерины? - больной приподнял веки. - Была супруга… невенчанная. Он ее бросил… ради новой зазнобы.

- А дети?

- Кажется… был ребенок, но точно не скажу. Не знаю…

- У кого я еще мог бы расспросить о последнем Драконе? - без особой надежды спросил Смирнов.

- Дракон… последним не бывает… он… всегда возвращается…

Сыщик не понял, однако переспрашивать не рискнул. Савину все труднее давались слова, дыхание прерывалось, губы синели.

- У него… в Москве… было лежбище… - простонал он. - Когда… пришлось решать… где надежнее отсидеться… Шершин вы… вы-брал Шанхай. Я… пре-дупреждал… чужая земля не мать… а мачеха…

Всеслав наклонился к уху больного, задал последний вопрос, от которого многое зависело.

- Как я могу узнать Клеща? У него есть особые приметы?

- Ми… зинец…

- Что именно с мизинцем? Кривой, татуированный… отсутствует? Что?

- Н-нет…

- Нет мизинца? - догадался сыщик.

Савин в знак согласия опустил веки.

- На какой руке? На правой, на левой?

- На… ле…

Глаза больного закрылись, сознание покинуло его. Но главное он сказать успел, - у Клеща отсутствовал мизинец на левой руке. Это давало Смирнову шанс.

В горницу вошла седовласая, сгорбленная старуха, - хозяйка дома, где Савин обрел свой последний приют, - она привела фельдшера. Сыщик встал.

- Уходите, - просто сказала она. - Смерть посторонних не любит.

Глава 26

С того памятного скандального торжества в «Элегии» с трагическим финалом Треусов неотступно думал о Лике. Она при близком знакомстве произвела на него неожиданное впечатление.

Гости отдавали должное крепким напиткам, изысканным закускам, и дамы не отставали от мужчин. Лика раскраснелась, ее щеки и губы пылали не от краски, а от вина, и чудно сверкали ее зеленовато-серые глаза, магнетически покачивались серьги в ушах, бросая изумрудные блики на ее длинную шею. Треусов старался оставаться трезвым, дабы не ударить лицом в грязь перед «высшим обществом», как он с оттенком презрения называл подругу Лены Алю и ее любовника Ростовцева. Присутствие Лики вносило скрытое возбуждение в эту разношерстную компанию, - волновало мужчин и бесило женщин.

Павел Андреевич, понимая, как безрассудно он поступает, не удержался от неуклюжего, нелепого ухаживания. «Что я делаю? - ругал он себя. - Соперничаю с Ростовцевым? Этого еще не хватало! Пожалуй, он примет меня за банального ревнивца, который так и не простил ему старой пошлой истории со Стеллой. А впрочем, он, наверное, уверен, что я ничего не знаю».

Воспоминания о бывшей жене накликали ее появление. Она таки отколола свой коронный номер, в очередной раз опозорила его.

События вышли из-под контроля и развивались по собственному сценарию, а их участники едва поспевали следом. Или опаздывали. Треусов действовал, как диктовали обстоятельства, - ему пришлось взять на себя бывшую супругу, успокаивать ее, поить лекарством… правда, домой ее отвезла Альбина. И все равно, несмотря на испорченный праздник, на то, что Лика ушла с Ростовцевым, а для Стеллы вечеринка обернулась кошмарным исходом… Павел Андреевич ни о чем не жалел. Произошло то, что должно было произойти: просто люди предполагают, а судьба располагает.

Зато он увидел нечто совершенно новое, волнующее и прекрасное в образе Лики. Вот бы ему такую женщину!

Треусова не пугали разборки с Леной, не пугали даже намеки следователя на «причастность бывшего мужа» к смерти Стеллы. От ревнивой женщины он отобьется, от обвинений в убийстве тем более. Помогут адвокаты, которым он заплатит; поможет и невыясненная до конца картина гибели жены, - она измотала себя бесконечными истериками, приемом транквилизаторов и алкоголя… могла по пьяни наглотаться чего попало. Клофелин понижает давление, а у Стеллы оно имело тенденцию подпрыгивать, особенно в последнее время. Да и явной причины убивать Стеллу у него нет! Какой в этом смысл, когда они уже поделили имущество и развелись? Тем более глупо решиться на подобное в ресторане, на виду у публики и официантов? Он понятия не имел, что Стелле взбредет в голову явиться той ночью в «Элегию»! Наверняка она следила за ним, хотела досадить, испортить развлечение, поссорить с Леной. Вот и допрыгалась.

Журбина тоже хороша! Нервы у нее, видите ли, не выдержали: сорвалась, ушла из ресторана, даже не попрощавшись ни с ним, ни со своими друзьями. Потом не отвечала на звонки… подумаешь, какая цаца! Страдалица невинная! Никто без вины не страдает, пора бы знать.

Сам собой вспомнился разговор с Леной, когда она, наконец, соблаговолила встретиться. Они сидели в маленьком кафе на Арбате, пили кофе и ели шоколадный торт. В большие окна светило апрельское солнце, а на лице Лены лежала туча.

- А на что это моя покойная женушка намекала в ту роковую ночь? - спросил он.

- Ну, хватит! - взорвалась Лена. - С меня довольно.

- Тише… светские дамы не вопят на все кафе, - пристыдил ее Павел Андреевич. - Не хочешь, не говори. Обсудим более насущный вопрос. Мой сын Олег… теперь, как тебе известно, остался без матери. Он будет жить с нами.

- С нами?! - Лена выпучила глаза. - С каких это пор мы проживаем под одной крышей?

- Придется, солнышко. Ты же так стремилась перебраться в мою просторную квартиру. Не вижу восторга в твоих глазах!

- Олег тебя терпеть не может, и со мной он, вероятно, не жаждет подружиться.

- Он мой сын! Если я оставлю его на произвол судьбы, это вызовет ненужные кривотолки. Видишь, смерть Стеллы для меня скорее минус, нежели плюс. А для тебя?

Он пронизал ее таким холодным, колючим взглядом, что Лене стало не по себе.

- Ты меня подозреваешь? - истерически выкрикнула она.

- На нас смотрят, - прошипел он сквозь зубы. - Изволь держаться в рамках приличия. Почему ты убежала тогда из ресторана? Ревность взыграла? Или еще кое-что?

- Пошел ты…

Лена вскочила, задела столик и пролила кофе на белоснежную крахмальную скатерть. Она выбежала на улицу, не чуя под собой ног. Сейчас ей было наплевать на разрыв с Треусовым, на провал планов и разрушенную личную жизнь. Сейчас она была готова убежать на край света, ничего не видеть, не слышать, забыть.

Если бы можно было начать все заново… с безоблачного, чистого детства… с бабушкиных сказок и завтраков в саду, под цветущими вишнями, когда белые лепестки их падают в вазочку с вареньем, и жужжат, жужжат вокруг мохнатые пчелы… Если бы можно было отследить, уловить тот роковой миг, когда корабль судьбы делает поворот в другую сторону от счастья…

По дороге из Ивановки в Москву сыщик ехал не торопясь, - любовался ржавыми, еще не полностью освободившимися от снега полями, голым, застывший в ожидании обновления лесом, всей этой неповторимой, застенчивой красой русской природы в преддверии весеннего расцвета, - и думал, думал…