Затерянные в Шангри-Ла - Митчелл Зукофф

А Уолтер, в свою очередь, заметил, что Маргарет, несмотря на походную «стрижку», худобу и раны, «очень симпатичная девушка».

ТЕПЕРЬ В ЛАГЕРЕ на прогалине жили уже десять мужчин и одна женщина. Уолтер отправил своих людей разбивать палатки и устраиваться на ночлег. Они построили большую пирамидальную палатку со стенами шестнадцать футов длиной, в которой организовали штаб, столовую и клуб для двух офицеров, Уолтера и Макколлома, одной женщины-военнослужащей и восьми солдат. ВСКОРЕ НАД БОЛЬШОЙ ПАЛАТКОЙ ВЗВИЛСЯ АМЕРИКАНСКИЙ ФЛАГ, И ЛАГЕРЬ ПРЕВРАТИЛСЯ В ПОЧТИ ОФИЦИАЛЬНУЮ АМЕРИКАНСКУЮ ВОЕННУЮ БАЗУ. В ДНЕВНИКЕ УОЛТЕР НАЗВАЛ ЕЕ «ЗАТЕРЯННЫМ АВАНПОСТОМ ШАНГРИ-ЛА». Он написал: «Звездно-полосатый флаг развевается над горами Оранье. Мы — первые белые люди на этой земле. Можно было бы объявить территорию американской, но, боюсь, австралийцы этого не поймут».

Искупавшись в ручье и поужинав, Уолтер достал колоду карт и устроил первый турнир по покеру и джин-рамми. Маргарет не играла в покер, предпочитая бридж, но не переставала поражаться азарту мужчин, которые за вечер ухитрялись «выигрывать и проигрывать тысячи долларов».

В отсутствие фишек их роль исполняли сигареты «Рэли» и «Челси», а также деревянные спички. Особенно Маргарет нравилось то, как играл сержант Каоили: он отлично блефовал, имея на руках всего пару троек. Каоили отлично делал все, за что брался. Когда он не играл на спички, то занимался тем, что было необходимо в лагере. За мощное телосложение и потрясающую работоспособность друзья прозвали его «Суперменом» и «Железным человеком».

За картами все собирались в большой палатке. Уолтер не переставал поражаться манере игры Маргарет. Его выводило из себя ее упрямое нежелание учить правила.

— Нужно издать закон, запрещающий женщинам играть в покер! — кричал он.

Не произвела на него впечатление и изобретенная ею карточная игра, которой не понимал никто, кроме самой Маргарет. В ней игроки могли собрать наилучшую комбинацию из пятнадцати карт.

— Мэгги, ты совершенно не умеешь играть в карты! — заявлял Уолтер.

— Нет, умею! — отвечала Маргарет.

— Ну, может быть, ты умеешь играть в бридж, но в бридж не играю я. Мы играем в покер, а в нем есть пара, тройка, стрит, флеш и так далее…

С точки зрения Уолтера, Маргарет была не в состоянии запомнить, что в покере хорошо, а что плохо. «Мы постоянно ссорились, потому что я знал, что делаю, а она нет», — вспоминал Уолтер.

Маргарет же считала, что Уолтер злится из-за обычного мужского шовинизма. «Капитан играл с такой страстью, словно на кону были настоящие деньги, — записала она в дневнике. — Когда я блефовала и проигрывала, он просто выходил из себя».

После карт обитатели лагеря и пришедшие в гости туземцы начинали развлекать друг друга. С каждым днем Маргарет чувствовала себя все лучше. Она пела веселые песенки, а потом филиппинские десантники начинали петь народные любовные песни. Туземцы играли на единственном музыкальном инструменте в Шангри-Ла — звуки этого подобия губной гармошки американцам напоминали монотонные погребальные мотивы. На вечерних шоу была и истинная звезда — командир лагеря Шангри-Ла.

«Уолтер оказался потрясающим человеком, — писала в дневнике Маргарет. — После ужина он частенько устраивал для нас настоящее шоу. Он отлично копировал певцов из ночных клубов и радиокомментаторов. Он танцевал, пел популярные песни и развлекал не только нас, но и пришедших к нам туземцев. „Шу, шу, бэби“ была его любимой песней. Уолтер умел поднять настроение всем. В его присутствии невозможно было грустить». ПО МЕРЕ УЛУЧШЕНИЯ САМОЧУВСТВИЯ К МАРГАРЕТ ВОЗВРАЩАЛСЯ И АППЕТИТ. ВСКОРЕ УОЛТЕР ПОНЯЛ, ЧТО МАРГАРЕТ НАХОДИТ ЕГО СЕКСУАЛЬНО ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫМ. Он замечал, что она ищет его общества и старается проводить рядом с ним больше времени. Соблазн был велик, но Уолтер утверждает, что никаких поводов он не давал. Он серьезно относился к браку и к своей роли командира. Он не стал объяснять этого Маргарет, но она явно его поняла.

Когда Уолтер не заглотил наживку, Маргарет переключилась на одного из его солдат — сержанта Дона Руиса.

Уолтер не был ханжой. Всего несколько лет назад он числился завсегдатаем стрип-клубов Лос-Анджелеса. Его не волновало, чем его люди занимаются в свободное время. Но он чувствовал ответственность за то, что происходит в Шангри-Ла. Он знал, что в долине нет противозачаточных средств, и не хотел нежелательных последствий.

Не зная, как действовать, он обратился за помощью к Макколлому.

«Я хотел, чтобы он попросил Мэгги оставить десантников в покое, — вспоминал Уолтер. — У меня был настоящий красавец, Дон Руис. Он был одним из лучших солдат и одним из самых красивых мужчин. Мэгги явно положила на него глаз и пару раз пыталась его соблазнить».

Разрываясь между симпатией к Маргарет и уважением к своему капитану, Руис решил откровенно поговорить с Уолтером.

— Капитан, — сказал он, — что мне делать?

— Просто оставь ее в покое, — посоветовал Уолтер. — Уходи, просто уходи.

Флирт между Маргарет и Руисом продолжался, но, насколько было известно Уолтеру, дальше невинного ухаживания дело не шло.

Поговорив с Руисом, Уолтер собрал своих людей и серьезно предупредил:

— Если кто-нибудь из вас хоть пальцем ее коснется, то, видит Бог, вы тут же станете рядовыми!

«Мне необходимо было напомнить своим ребятам, что нам не нужна в долине беременная женщина… Они на меня обозлились, но я был тверд, как кремень».

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ после прибытия в лагерь Уолтер увидел, как Док и Рамми обрабатывают гангренозные раны Маргарет и Деккера. Он описал работу медиков в своем дневнике, отметив, что «оба заслуживают самой высшей оценки». Но, увидев состояние ран, Уолтер понял, что быстро вернуться в базовый лагерь вряд ли удастся. В дневнике он записал, что придется провести на прогалине не меньше недели, а может быть, и дольше. Но даже после этого ему и его солдатам, по-видимому, придется нести Маргарет и Деккера по джунглям и скользким горным склонам.

В тот день незадолго до обеда транспортный самолет сбросил обычный груз продовольствия, где лежали также книги и журналы. Когда десантники распаковали ящики, то поняли, что им предстоит еще одна непростая задача — погребение останков. Они увидели двадцать один серебряный жетон, двадцать деревянных крестов и одну деревянную звезду Давида. Командование сочло, что среди погибших было шестнадцать протестантов, четыре католика и одна еврейка — сержант Белль Наймер из Бронкса. Лишь позднее стало известно, что нужна была еще одна звезда Давида — для рядовой Мэри Ландау из Бруклина.