Кремлевские пигмеи против титана Сталина, или Россия, которую надо найти - Сергей Кремлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что ж, для недобросовестных производителей, то есть — мошенников, те времена были действительно неуютными.
Зато выигрывали потребители, то есть — народ.
Так было «раньше».
Теперь же.
Теперь по российским каналам идут передачи типа «Среда обитания», где «дорогих россиян» наставляют, что если вы положили в чашку ложку сахара, а на поверхности образуется плёнка, то это означает, что сахар для экономии отбеливали поверхностно-активными веществами, то есть, по сути, стиральным порошком.
И вы этот порошок пьёте — очень полезное для желудочно-кишечного тракта занятие.
Ещё один сюжет насчёт питья. В СССР мы пили натуральные соки только прямого отжима — те, что на Западе пьют только состоятельные люди. А сегодня мы пьём соки восстановленные — из порошка.
И даже их пьём не задёшево.
Между прочим, телевизионный журнальчик сообщает, что хорошее масло не может стоить дешевле 50–60 рублей за пачку в 250 граммов, но финское масло «Валио» стоит примерно 90 рублей за пачку в 200 граммов (по состоянию на апрель 2011 года), то есть 450 рублей за килограмм.
Килограмм советского сливочного масла в 80-е годы стоил 3 рубля 50 копеек. Сегодня цена масла такого качества — если бы его производили — скорее всего «зашкаливала» бы за тысячу.
Делим, умножаем и получаем коэффициент вздорожания жизни не менее чем двести. Средняя пенсия в СССР составляла примерно 100 рублей. Умножаем, и получаем, что это соответствует нынешним двадцати тысячам рублей.
Ау, пенсионеры!
Кто из вас получает сегодня такую пенсию?
А ведь в СССР не была редкостью и пенсия в 120 и даже в 140 рублей. И за двадцать лет — с 1991 по 2011 год средняя пенсия — если бы сохранялась Советская власть — подросла бы, по крайней мере, до 150 рублей.
А это уже тридцать тысяч нынешних рублей.
ВОТ КАК от масла можно перейти к пенсиям, и не только, конечно, к ним.
Впрочем, сейчас мы говорим о масле. Так какой вывод можно сделать из этого разговора?
Пожалуй, что и такой: «Было бы неплохо, если бы в той России, которую нам надо найти, сливочное масло вновь стало бы таким, каким оно было хотя бы в 1991 году, а ещё лучше — в 1940 году или хотя быв 1955 году».
Верный вывод?
Вроде бы верный.
И только ли относительно масла такой вывод был бы правомерен?
Но такое — настоящее — масло мы имели в социалистической России.
И сможем иметь вновь лишь в новой социалистической России.
Так какую Россию нам надо найти?
Глава 2. Бывали хуже времена, но не было подлей
ВПРОЧЕМ, вначале вспомним ещё раз о той России, которую потеряли Говорухины.
Думаю, это будет нелишним — для контраста, для сравнения. Ведь на фоне одного нередко лучше видно другое.
К тому же многое якобы «новое» в нынешней России кремлёвскихлилипутов отыскано на свалке истории, куда Россия царственных лилипутов отправила себя сама.
Будет уместным здесь и сравнение с возвращением в «жизнь» зомби. Как известно, зомби — это «воскрешённые» мертвецы, долженствующие выполнять волю «ожививших» их злых колдунов. Так вот, «Россия» кремлёвских лилипутов — это вызванный злыми силами дух старой России, это зомби царской России.
Всё верно: налицо духовное родство — если можно говорить о духовном родстве живых трупов — старой «Расеи» и новой «Россиянин». И та, оплакиваемая глупцами, Россия, и эта пропитаны «свинцовыми мерзостями». И к этой «России» вполне применимы родившиеся в той России гневные и горькие слова: «Бывали хуже времена, но не было подлей!»
А когда они были сказаны впервые?
Э-э-э.
Вот то-то и оно!
Эти слова — точная цитата из части первой «Юбиляры и триумфаторы» сатиры Николая Алексеевича Некрасова «Современники» (1875–1876 гг.):
Я книгу взял, восстав от сна,
И прочитал я в ней:
«Бывали хуже времена,
Но не было подлей».
Дальше там идут тоже небезынтересные для нас строки:
Швырнул далёко книгу я.
Ужели мы с тобой Такого века сыновья,
О, друг-читатель мой?..
Конечно, нет! Конечно, нет!
Клевещет наш зоил1.
Лакей принёс пучок газет;
Я жадно их раскрыл,
Минуя кражу и пожар
И ряд самоубийц,
Встречаю слово «юбиляр»,
Читаю список лиц.
Пошёл вчера на телеграф.
Лакеи, кучера,
Депеши кверху приподняв,
Толпились там с утра.
Мелькают крупные слова:
«Герою много лет.»,
«Ликуй, Орёл!..»,
«Гордись, Москва!..»
«Бердичеву привет.»
Такой была «элитная» Россия второй половины 70-х годов XIX века. И она до смачного плевка напоминает нынешнюю «Россиянию» — с заменой телеграфа на Интернет и кучеров на шофёров.
Как видим, Говорухины нашли-таки свою Россию.
Но что же за книгу имел в виду великий русский поэт? Где отыскались такие обличительные слова?
Они принадлежат одному из персонажей рассказа «Счастливые люди», вышедшего из-под пера Надежды Дмитриевны Хвощинской, писавшей под псевдонимом «В. Крестовский». Как будто о сегодняшнем дне России тогда было сказано:
«Чёрт знает, что из нас делается. Огорчаемся с зависти, утешаемся ненавистью, мельчаем — хоть в микроскоп нас разглядывай! Чувствуем, что падаем, и сами над собой смеёмся. А? Правда? Были времена хуже — подлее не бывало!»
Всё это было сказано о капитализирующейся России второй половины 70-х годов XIX века. И любой якобы образованный современный «дорогой россиянин» академического толка может сразу же заметить, что после такой горькой констатации Россия ведь пережила бурный рост промышленности, экономики и т. д.
Так что, выходит, «зоилы» не очень-то были правы?
Увы, они были правы!
А чтобы убедиться в правоте давних обличений по отношению к царской частнособственнической России, достаточно вспомнить доклад дворянина Гурко Пятому съезду уполномоченных объединенных дворянских обществ в 1909 году.
В своих книгах я приводил цитаты из этого доклада не раз, однако они относятся к тем, которые можно и нужно повторять и повторять раз за разом (тем более что слова Гурко вполне актуальны):
«Все без исключения страны опередили нас в несколько десятков раз. Нас даже опередили балканские государства. Потребление чугуна в Соединённых Штатах — 14 пудов на душу, у нас — 1 пуд. Потребление каменного угля в Соединённых Штатах — 238 пудов, а у нас — около 10 пудов. Государственная задолженность. Наши займы, к сожалению, займы в значительной степени внешние (внутри России у нищего народа власть ничего занять не могла. — С.К.). Та золотая дань, которую мы ежегодно уплачиваем иностранцам, лежит на нас тяжёлым бременем. Накопляя внешние долги, мы перелагаем уплату за удовлетворение наших потребностей на будущие поколения и одновременно усиливаем нашу экономическую зависимость от других народов. Истощены жизненные соки страны».
Приведу ещё раз и ту итоговую оценку царской России, которую дал ей крупнейший учёный-металлург Владимир Ефимович Грум-Гржимайло (1864–1928). В начале книги я эту оценку уже приводил, однако её не грех и напомнить.
Ведь она тоже вполне приложима к сегодняшнему дню России:
«Больна была вся нация, от подёнщика до министра, от нищего до миллионера — и, пожалуй, интеллигенция была в большей мере заражена, чем простой народ. Она была распространительницей этой заразы лени и лодырничества. Я всегда боялся. что иностранное вмешательство помешает русскому народу исцелиться от той болезни, которою заболел русский народ под глупым управлением последних Романовых.»
Социальные болезни частнособственнической, наполовину капиталистической, наполовину помещичьей, России были настолько тяжёлыми, что даже люди, казалось бы, самой профессией обязанные иметь развитое чувство истории и уметь делать верные прогнозы, с какого-то момента стали считать, что болезнь смертельна.
В подтверждение сказанного напомню согражданам тоже не раз цитированные мной выдержки из дневника академика-историка, директора Румянцевского музея Юрия Владимировича Готье (1873–1943) за. июль 1917 года.
Это было написано за три месяца до Великой Октябрьской социалистической революции, ещё в период правления буржуазного Временного правительства.
И опять-таки написано было как будто сегодня, во времена правления буржуазного путинско-медведевского правительства:
«Участь России, околевшего игуанодона или мамонта, — обращение в слабое и бедное государство, стоящее в экономической зависимости от других стран. Вынуты душа и сердце, разбиты все идеалы. Будущего России нет; мы без настоящего и будущего. Жить остаётся только для того, чтобы кормить и хранить семью — больше нет ничего. Окончательное падение России как великой и единой державы вследствие причин не внешних, а внутренних, не прямо от врагов, а от собственных недостатков и пороков и от полной атрофии чувства отечества, родины, общей солидарности, чувства «священного союза» — эпизод, имеющий мало аналогий во всемирной истории.
