Преследование - Юрий Константинов

— Не так уж невероятно, — устало сказал Кроу, — если вспомнить, как относятся у нас к такого рода людям. Эй, что это, снова сосед? — вдруг спросил он, прислушиваясь к голосам за дверью.

— Нет… — начал было Дэвис удивленно, но тут двери стремительно распахнулись, и четверо здоровенных мужчин в форменных куртках, на лацканах которых сияла золотом готическая «Г», ворвались в гостиную.

Четким профессиональным движением один из них вышиб из дрожащей руки Джека Кроу пистолет. Затем, не говоря ни слова, мужчины, заломили Кроу руки за спину, с привычной слаженностью подхватили свою жертву, размахнулись и швырнули ее в окно. Коротко вскрикнув, пробив головой стекло, Джек Кроу полетел вниз с тридцатипятиэтажной высоты.

Громилы исчезли, зато в кресле, где только что сидел Кроу, возник, словно материализовавшись из воздуха, человек делового вида с прямым пробором и в очках. На его лацкане красовалась золотая буква.

Все произошло в считанные мгновения, и неудивительно, что на некоторое время Дэвис просто утратил дар речи. Этого нельзя было сказать о неожиданном визитере, который без обиняков приступил к делу, заговорив скрипучим голосом лишенного эмоций клерка:

— Два года назад вы просили нашего патрона, достопочтимого сэра Голдинга, об интервью. Он уполномочил меня сообщить о своем согласии. Патрон даст вам небольшое интервью на своем острове во время охоты. Патрон приглашает и вас принять участие в охоте.

Губы Дэвиса дрогнули, и собеседник понимающе уточнил:

— Вы будете стрелять в экзотических животных, только в них. А затем подробно расскажете об охоте в своей газете. Видите ли, в последнее время о патроне и его острове ходят крайне неправдоподобные слухи. Своим выступлением столь авторитетный обозреватель легко докажет, что они не стоят и выеденного яйца. Что это всего лишь слухи, не больше! — с нажимом подчеркнул он.

Интервью с Голдингом прославит вас, вы это знаете. Патрон доверил вручить вам предварительный гонорар за материал, — и он положил на столик перед Дэвисом чек.

Кстати, — мужчина словно впервые заметил рассыпанные по полу осколки, — из вашего окна, кажется, выбросился какой-то сумасшедший? Если не ошибаюсь, полиция уже вызвана. Я и мои коллеги с удовольствием подтвердим, что вы не имеете к инциденту ни малейшего отношения.

Впрочем, — вздохнул с деланным сожалением собеседник, — если весьма выгодное предложение мистера Голдинга окажется вам не по душе, около десятка свидетелей с самой безукоризненной репутацией укажут, что своими глазами видели, как вы собственными руками выбросили несчастного Джека Кроу из квартиры. А первоклассные юристы сумеют доказать, что все было именно так.

В дверь резко постучали, до их ушей донесся крик:

— Откройте, полиция!

— Ну вот, они уже здесь, — удовлетворенно кивнул мужчина. — Выбирайте, Дэвис: электрический стул или несколько приятных вечеров на острове Голдинга.

Аллан Дэвис молча взглянул на сидящего перед ним человека с безукоризненными деловыми манерами, на лежавший перед ним чек, перевел взгляд на оконные рамы, из которых торчали острые осколки…

— Ну же!.. — поторопил собеседник.

Стук в дверь становился все бесцеремоннее.

Локальный тест

(Из цикла «Сказки для взрослых»)

Фрасин знал о повороте на пятнадцатом километре. Об этом повороте знали все, кто постоянно ездил по трассе. Сверху круто, кольцами изогнутое между сосен шоссе напоминало змею, сжавшуюся перед прыжком.

На подъезде к повороту у пятнадцатого бдительная ГАИ навесила не один предупреждающий знак. Они, как экзотические бабочки, хлопали на ветру своими яркими, жесткими крыльями, а машины с роковой предопределенностью продолжали разбиваться в этом проклятом месте.

Подъезжая сюда, Фрасин нередко вынужден был пристраивать свой потрепанный безгаражной долей «Запорожец» в хвост веренице машин, узнавая от сердитых, нетерпеливо перекуривавших водителей об очередной аварии. Фрасин обещал себе, что в следующий раз будет добираться в поселок на электричке. Но подходила суббота, Фрасин вспоминал о переполненных в час пик вагонах и отправлялся на стоянку.

В пригородный поселок он ездил из-за Людмилы. То, что завязывалось между ними, уже не умещалось в рамках обычного романа. Относившийся прежде к семейной жизни как к отдаленной абстракции, Фрасин все чаще ловил себя на том, что не представляет будущего без Людмилы. Они встречались более года, однако Фрасин не мог сказать, что хорошо знает эту женщину, заведовавшую библиотекой в поселке. Людмила не любила говорить о себе. Даже в мгновения близости что-то незнакомое, затаенное скользило в глубине ее серых, немного раскосых глаз.

Когда Фрасин окончательно осознал, что незаметно овладевшее им чувство не умерить привычными встречами по выходным, он решился на серьезный разговор.

Фрасин пытался представить, как повернется этот разговор, что решит Людмила, и незаметно для себя увеличивал скорость. Усеянное янтарными в лучах осеннего солнца листьями шоссе мягко стелилось под колеса машины.

…Есть люди, которых обычно минуют стороной любые невзгоды. Может, оттого, что не рвутся они к глубинным пластам жизни, а как бы скользят по ее поверхности, обходя опасные столкновения и конфликты. Кому-то ехидное замечание вставшего не с той ноги шефа, хамство в битком набитом троллейбусе или выпавший на зиму отпуск могут основательно подпортить настроение, отравить не один день жизни. А другой стряхнет передряги с себя да еще усмехнется мимоходом, отыскав комичную сторону в нечаянном, происшествии.

К числу последних, всегда и всем довольных людей, принадлежал и двадцатипятилетний аспирант университета Фрасин. Был он в меру способен, в меру ценим начальством. Готовился к защите диссертации, тему для которой избрал апробированную, не сулящую особых хлопот и неприятных сюрпризов.

Коллеги относились к Фрасину по-разному. Одни завидовали его легкому характеру и обвиняли в излишней предрасположенности к компромиссам, другие считали бесхитростным парнем с открытой душой. Не склонный к углубленному самоанализу, Фрасин в конечном счете мог оказаться и тем, и другим — в зависимости от конкретных обстоятельств.

Родителям Людмилы он не понравился с первой же встречи. Да и как мог приглянуться пожилой практичной чете довольный своей скромной участью аспирант с неухоженным «Запорожцем»? Однажды Фрасин случайно стал свидетелем, как Егор Константинович, работавший на местном мясокомбинате, придя домой, «разгружался» на кухне. Он как раз вытаскивал из-за голенищ высоких, облепленных грязью кирзачей внушительные бруски разрезанной вдоль любительской колбасы. Перехватив растерянный взгляд Фрасина, Егор Константинович не смутился. Отставив в сторону сапоги, добыл из внутреннего кармана тускло сверкнувший серебряной крышкой портсигар, многозначительно прищелкнул темным ногтем по чужой монограмме. Извлек из дорогой вещицы обыкновенную «Приму», прикурил от золотой зажигалки, выглядевшей игрушечной в огромных его ручищах. Выпустил из ноздрей клуб дыма, нарочито глядя куда-то мимо Фрасина. В неторопливых движениях Егора Константиновича угадывалось что-то большее, чем поза — откровенная демонстрация своего нехитрого жизненного кредо перед неопытным очкариком.